Сара Дейн, стр. 104

— Маме уже, наверное, это надоело, как вы полагаете, сэр? — сказал он, взглянув на Луи. — Если люди так опаздывают, они недостойны приветствия. Я предлагаю маме пройти в столовую и выпить чего-нибудь. А потом она, возможно, согласится потанцевать со мной.

Луи кивнул и огляделся вокруг.

— А я должен пойти и разыскать миссис Меквори… Дэвид, как ты считаешь, мне следует встать в очередь за господами офицерами, жаждущими потанцевать с госпожой губернаторшей?

Он отправился в гостиную, осматривая каждый диван и карточный стол и поправляя свои перчатки.

В столовой Дэвид усадил Сару и принес ей бокал шампанского. Оно было холодным, и она с благодарностью выпила его. Он болтал с ней, посмеиваясь над самыми напыщенными гостями, описывая с изрядным преувеличением забавные детали туалета жены одного из наиболее видных деятелей колонии:

— Алое, мама, — с огромными желтыми бантами! Честное слово, даже у туземцев больше вкуса!

Потом он поспешил за стулом для Джулии Райдер, которая только что вошла под руку с Уильямом Купером. Он велел Беннету принести еще шампанского, а сам пошел посмотреть, как подаются закуски.

— Ты можешь гордиться Дэвидом, Сара, — отметила Джулия Райдер, кивнув в его сторону.

— И правда, мадам де Бурже, ваш сын известен в колонии как молодой человек, обладающий превосходными манерами! — Уильям Купер сказал это с известной долей лести.

Джулия перебила его:

— Я надеюсь, что этот слух о вашей поездке в Англию достоверен. Всем детям это необходимо, Сара. Они не должны вырасти в этой колонии, не зная остального мира. Поездка пойдет им на пользу — всем без исключения. И ты сама заслуживаешь нескольких лет отдыха, как и Луи. Ты не можешь ожидать, что французу не захочется снова вкусить той жизни, которую он когда-то знал.

Сара улыбнулась, сделав какое-то незначительное замечание, и обрадовалась, когда Дэвид вернулся и настоял, чтобы она пошла с ним в шатер потанцевать.

— По-видимому, я самой последней узнаю об этой поездке в Англию, — сказала она ему, когда они вышли на веранду. — Все вокруг, очевидно, считают, что мы уже уложили вещи и почти отбыли. А я не имела ни малейшего подозрения об этом и услышала впервые лишь несколько часов назад!

— Ну, это Элизабет разболтала, — сказал Дэвид. — Она так взволнована этим.

Они прошли по траве в молчании. Помедлив у входа в шатер, они смотрели, как яркая униформа военных мешается с более спокойной одеждой штатских и с мягкими красками женских туалетов.

— Как мы все веселы сейчас! — сказала Сара. — Двадцать лет назад во всей колонии не было ни куска шелка, который мог бы сравниться с самым простым из сегодняшних платьев. — Она говорила рассеянно, как будто эти воспоминания даже отдаленно не могли затронуть Дэвида. Потом она придвинулась к нему и спросила совсем иным голосом: — Насколько сильно тебе хочется поехать в Англию, Дэвид? Луи сказал, что говорил с тобой об этом. И я должна быть абсолютно уверена, что ты это делаешь не для того, чтобы просто угодить ему.

Он повернулся и взглянул на нее.

— Я хочу поехать, мама, очень. И я не хочу угодить никому, кроме себя самого.

И он повел ее в круг танцующих.

Сара услышала то же самое и от Дункана, когда задала ему этот вопрос. Она несколько минут поговорила с ним после танца. Стало почти невыносимо жарко, и они направились к краю лужайки, где горели разноцветные фонарики.

— Я столько всего хочу сделать в Лондоне, мама, — сказал он возбужденно. — Я бы хотел научиться фехтовать и поучиться верховой езде. И там еще есть театр. И говорят, если кататься в Гайд-Парке, то увидишь всех самых шикарных…

Она улыбнулась и похлопала его по руке.

— Конечно, дорогой. А эти самые шикарные — они для тебя очень важны, Дункан?

Он нахмурился.

— Не очень. Но мне все равно хотелось бы их увидеть.

Часы тянулись для Сары очень медленно, пока наконец последние пары нехотя не покинули шатра, пока не опустели карточные столы и диваны. Они выпили за новый год в полночь, когда полковой волынщик торжественно обошел лужайку, неземные звуки его музыки поплыли через сад к примолкшим гостям. Двое туземцев, рыбачивших на заливе, услыхали волынку и решили, что это завывает злой дух. Они ускользнули в своем каноэ, подобно теням.

Губернатор и его свита отбыли в два часа, но общий исход начался только на рассвете. Слуги гасили свечи и фонари, убирали столы.

Элизабет и Дэвид под руку поднимались по лестнице, смеясь над чем-то, сказанным Дунканом. Темные глаза Элизабет были осоловелыми от усталости, но ноги ее двигались так же легко, как и в начале вечера.

— Мы едем в Англию!.. В Англию… В Англию!.. — напевала она, преодолевая последние ступени. Слова эти, произнесенные ее приятным высоким голосом, ранили сердце Сары.

IV

Она аккуратно уложила сапфиры в шкатулку и сидела, глядя на них. Она уже перестала бороться со своим страхом и разочарованием. Они все едут в Англию — это уже точно. С момента разговора с Луи она все ждала, что дети опровергнут его утверждения, по крайней мере, Дэвид. Она надеялась, что энтузиазм, с которым он работал на ферме, окажется достаточно сильным, чтобы перевесить прелести Лондона. Глядя на безупречную фигуру Дэвида в этот вечер, трудно было поверить, что он всего лишь юноша. Луи прав, устало подумала она. Она слишком многого ждала от своих сыновей: она ожидала, что им известно, как будто они тоже прошли через это, каковы были первые годы на Хоксбери. Со временем, говорила она себе, они тоже узнают, какую цену приходится платить за обладание собственностью, но это будут иные уроки, чем были у них с Эндрю. Возможно, поездка в Англию необходима, чтобы они осознали ценность своих здешних владений.

Она вздохнула, закрыв шкатулку с сапфирами. Так или иначе, ей придется ехать. Сбрасывая туфли, она почувствовала, что подул слабый ветерок. Но он, возможно, уляжется к тому моменту, когда она проснется, и солнце будет снова нещадно палить. Потом она вспомнила, что днем ей придется стоять среди толпы в Гайд-Парке, следя, как Луи и Дэвид состязаются за приз на скачках. Она сняла чулки, пошевелила пальцами, наслаждаясь мягким ковром под ногами. Как бы ей хотелось оказаться в Кинтайре или в Баноне, чтобы не нужно было стоять в пыли под палящим солнцем, наблюдая за скачками, всего через несколько часов.

Она сидела в кровати, попивая холодное молоко, которое ей принесла Энни, когда Луи открыл дверь ее спальни и тихо вошел. На нем был длинный темно-красный халат поверх ночной рубашки. Он довольно медленно подошел к кровати.

— Боже мой! Каким старым и слабым я становлюсь, должно быть, если меня так утомляют несколько часов танцев! — Он бросился на кровать и вытянулся на спине, подложив руку под голову. — И подумать только, что я был таким дураком и пообещал завтра соревноваться с такими молодыми людьми, как Дэвид.

— Сегодня, — напомнила она.

— Сегодня — и в самом деле! Да мне на лошадь будет не взобраться, не то что проскакать. — Вдруг он перекатился на бок, подпер голову рукой и посмотрел на Сару. — Я знаю, Сара! Мы придумаем какую-нибудь серьезную болезнь — лихорадку, которая свалит меня в постель, а тебе придется сидеть со мной. Я буду лежать в затемненной комнате весь день, вдали от пыли и жары и криков этих дураков. Я…

Вдруг по его лицу скользнула улыбка.

— Ну что? — спросила она.

— Я просто подумал… что будет очень приятно, если ты будешь лежать рядом.

Они оба рассмеялись, и она дернула его за волосы, точно так же, как дергала сыновей. Он отстранился и ухватил ее за запястье.

— Придется вас призвать к повиновению, мадам! Вы забываетесь и становитесь непочтительной! Вообще-то, я думаю, мы неплохо провели бы время…

Сара быстро поставила стакан и зажала ему рот ладонью.

— Хватит! Я требую почтения!..

— Почтения, да? Вот в этом-то и беда с тобой! Ты всегда слишком много его требовала. Я вспоминаю…