Сердце негодяя, стр. 42
Слишком поздно Джесс сообразил, что никакого плана у него нет. Что же ему теперь делать? Сказать:
«Верни Лютеру Дигби его магазин, а не то я тебя пристрелю»? Насколько он знал, в отказе на выкуп закладной нет ничего незаконного. И вообще речь вовсе не о Дигби. Уайли хотел получить весь этот несчастный город, а Джесс каким-то образом должен ему помешать. Каким? Все, что он умел, это блефовать. А Уайли единственный человек, с которым нельзя было действовать наобум и который не купился на его блеф. Во всяком случае, не до конца.
Глядя на его мясистое лицо, на густую темно-рыжую шевелюру, на толстый мизинец, украшенный рубиновым перстнем, Джесс честно признал, что Уайли внушает ему страх. В его бульдожьих глазках навыкате светилась железная решимость и ум. Нет, пожалуй, нечто большее. То, о чем Кэйди сказала:
«Это просто бесчеловечно».
— А где твои головорезы? — спросил он, решив покончить со всем этим поскорее.
Раз уж у него нет другого оружия против Уайли, кроме образа Голта, стоит использовать его до отказа: выпалить из всех стволов и дать деру.
Уайли собирался сесть, да так и застыл. Его тяжелый зад завис над стулом.
— Что?
— Уоррен и Клайд, твои телохранители. Они что, в церковь отправились?
Кто-то у него за спиной захихикал, но сразу умолк под грозным взглядом Уайли. Он поплотнее уселся на стуле и сложил свои маленькие ручки на краю стола. Ни приветливости, ни любезности в его лице не осталось.
— Зачем ты сюда пришел?
— Пришел сказать, что ты мне не нравишься. — Заскрипели стулья. Джесс краем глаза заметил, как двое или трое клиентов поднялись и поспешили к выходу. Уайли притворно рассмеялся.
— А с чего ты решил, что меня это интересует?
Его голос слегка дрожал, но от гнева, а не от страха.
— Ты грязно работаешь, и мне это не по душе. Я не в восторге от того, что ты спалил конюшню Логана.
— Это неправда. Кто тебе это сказал? Тебя же не было в городе! Я на тебя в суд подам за кл…
— Мне не понравилось, как ты выжил Форреста Салливана с его ранчо. Ты его разорил из жадности, и он покончил с собой только по твоей вине.
Уайли вскочил на ноги.
— Убирайся.
— Мне противно, что ты пытаешься разорить Лютера Дигби, — монотонно продолжал Джесс, не двигаясь с места.
— Это не твое собачье…
— И если ты доведешь это дело до конца, тебе придется горько пожалеть.
— Ты что, угрожать мне вздумал?
— Угу. И вот тебе еще одна угроза, так что слушай внимательно. Если ты сам или кто-то из твоих прихвостней попробует подступиться к «Приюту бродяги» или к Кэйди Макгилл, клянусь, ты даже не успеешь об этом пожалеть: времени у тебя не будет.
Бросив непотушенную папиросу на ковер, Джесс поднялся на ноги.
— Тебе все ясно, Мерл, или ты чего-то не понял? Может, мне повторить?
Уайли трясся от бешенства, губы у него побелели. Он был вне себя, но Джесс так и не смог бы сказать с уверенностью, напугал его или нет.
— Убирайся, — повторил он. — Возвращайся к своей шлюхе.
Брызги слюны разлетались у него изо рта, в углах губ показались хлопья белой пены.
— О, да, мне все известно о вас с Кэйди, — продолжал он с лютой злобой. — Она служила подстилкой старику Шлегелю до того, как спуталась с тобой. Она тебе об этом не рассказывала? А как ты думаешь, почему Шлегель оставил ей свой салун? Да потому, что она его отработала, лежа на спине!
По натуре Джесс не был вспыльчив, но стоило ему разозлиться, как он начинал орать и швырять стулья: совершенно не в духе Голта. Нечеловеческим усилием воли он подавил ярость и сумел выговорить ледяным шепотом Голта:
— Давай-ка выйдем отсюда, Мерл. Повтори мне все, что ты сказал, на улице, в двадцати шагах.. Пошли. И вытащи пушку из-за голенища.
Примерно год или два они смотрели друг на друга молча. И каждую секунду Джессу казалось, что сейчас Уайли его послушает: поймает на слове и согласится на поединок.
Но он этого не сделал. Прошла, наверное, вечность с небольшим, его плечи обмякли, напряженность в лице сменилась наигранно небрежной ухмылкой.
— Драться с тобой я не собираюсь. Я буду действовать по-другому. Убирайся вон и больше не возвращайся.
— Вернусь, когда захочу. И ты не сможешь мне помешать, Мерл.
«Хватит. Уноси ноги». Но Джесс не прислушался к голосу разума и его полезным советам. Он был слишком разозлен, чтобы соблюдать осторожность.
— А теперь извинись.
— За что?
— Ты назвал мисс Макгилл нехорошим словом. Проси прощения.
Кто-то опять засмеялся, но замаскировал смех кашлем. Лицо Уайли стало сизым, как слива.
— Проси прощения, — повторил Джесс, подходя к нему ближе, пересиливая свой страх. — Ну давай, говори. Скажи: «Я извиняюсь».
Уайли никак не мог заставить себя заговорить, язык не слушался его.
— Ах ты, ублюдок, — прохрипел он.
— Неправильный ответ. Скажи: «Я извиняюсь».
— Я… извиняюсь.
— Вот и хорошо. За что ты извиняешься? — Джесс слышал, как скрипят коренные зубы Уайли, видел, как ходят желваки у него на скулах.
— За то, что назвал ее шлюхой, — прохрипел Уайли еле слышно.
Джесс долго смотрел ему в глаза, потом ухмыльнулся своей знаменитой ухмылкой маньяка.
— Вот и отлично, — шепнул он.
Надо было обладать немалой выдержкой, чтобы повернуться спиной к Уайли и уйти не торопясь. Ему казалось, что на спине у него мишень — бубновый туз между лопаток. Интересно, что чувствуешь, когда в тебя попадает пуля? Горячую обжигающую боль или просто тяжелый удар и онемение? Джесс дошел до двойных дверей и небрежно распахнул их, не пытаясь пригнуться. Двери со стуком захлопнулись за ним, и он продолжил свой неторопливый путь. Дзинь-топ, дзинь-топ… Хорошо еще, что день выдался жаркий, а не то кто-нибудь мог бы подумать, что пот струится у него по лицу от пережитого испуга.
10.
— Ты только не подумай, я не в претензии, — заметил Джесс, ловко направляя лошадь в обход выбоины в дорожной колее, — но почему Хэм с нами не поехал?
Кэйди виновато улыбнулась. Она обожала Хэма, но в эту минуту тоже не жалела, что его нет рядом.
— Леви попросил его остаться. У него на сегодняшний день особые планы, и Хэм должен ему помочь.
Джесс удивленно покосился на нее.
— Что за планы?
Она придвинулась и сообщила, заговорщически понизив голос:
— Именно сегодня Леви собирается пригласить Лию Чанг на прогулку и надеется, что она охотнее согласится, если он прихватит с собой Хэма.
— Какой коварный замысел! Теперь бедной девушке просто некуда будет деться.
— Да уж надеюсь.
Вот уже много месяцев Кэйди наблюдала за неторопливыми ухаживаниями Леви: ей не терпелось увидеть, как он перейдет к решительным действиям. Не будучи буддисткой, она, вероятно, ждала результата даже с большим нетерпением, чем сам Леви.
— Знаешь, почему я рад, что Хэм с нами не поехал?
— Почему?
— Будь он здесь, я не смог бы сделать вот так. — Джесс переложил вожжи в одну руку, обнял ее и звонко чмокнул в губы. Кэйди радостно засмеялась, и он поцеловал ее снова, на этот раз нежнее. Ей пришлось схватиться за голову, чтобы шляпка не слетела.
— М-м-м, какая сладость, — проговорил Джесс, прижимаясь губами к ее губам и лизнув их языком.
В эту самую минуту колесо двуколки угодило в яму величиной с кратер вулкана. У Кэйди лязгнули зубы.
— О, черт, — выругался Джесс, потирая затылок, и подмигнул ей. — Пожалуй, мне лучше следить за дорогой.
— Да, пожалуй. Мне бы не хотелось, чтобы ты откусил себе язык.
Она многозначительно выгнула бровь.
— Я серьезно. Мне бы очень этого не хотелось.
Челюсть у него отвисла, когда до него наконец дошло, что она имеет в виду. Кэйди засмеялась, прислонилась к нему, весьма довольная собой. Как это здорово — придумывать неприличные шутки, говорить двусмысленности человеку, который… с которым… состоишь в интимных отношениях.
Именно так она пыталась думать о Джессе. Мужчина, с которым ее связывали интимные отношения. Глендолин сказала бы, что это тот, с которым она спит. Пожалуй, так даже лучше. Грубее, точнее. К тому же это определение не оставляло места для эмоций. Так безопаснее.