История оборотня, стр. 14

Не так давно я смотрел американский фильм как раз на тему войны упырей и зверья. называется он «Другой мир», и мне порою кажется, что в Голливуде уже давно и прочно обосновались демоны, раз подобные фильмы выходят в мировой прокат. Действительно, вполне допускаю, что история, развернувшаяся в красочном боевике «Underworld», могла произойти в далеких заморских Штатах на самом деле.

Так что нечисть страдает взаимной ненавистью друг к другу. Оборотни не любят вампиров, вампиры ненавидят оборотней. Но тем не менее это не мешает двум самым многочисленным «материальным» легионам Тьмы сосуществовать в одном мире, контактировать друг с другом и даже сотрудничать. Например, оборотни за плату доставляют вампирам людей на кормежку...

Но вернемся всё же к конкретному представителю нечисти homo lupus. Ко мне. Как уже было сказано, я решил выйти на работу раньше, чтобы отвлечься от дурных мыслей и немного развеяться. Приехав на работу, узнал, что без внятных объяснений переведен в другой экипаж ППС. В принципе, мне было глубоко начхать, в каком экипаже служить, и факт перевода меня нисколько не взволновал. Гораздо больше я заволновался, когда повстречал в гараже РОВД приятеля Николая. Он сообщил, что, во-первых, задействован в расследовании двойного убийства, которое совершил ясно кто. А во-вторых, Николай рассказал, что у погибших мужа и жены осталась пятилетняя дочь, которая вполне могла видеть, кто или что бушевало в ту ночь в квартире, но, «к сожалению», молчала, так как получила сильный психологический стресс.

Николай обмолвился о том, где именно находится девочка, и даже показал ее фотографию. Неспроста, как мне тогда показалось, он это сделал. А я, недолго думая, разработал план похищения ребенка. На следующий день я воспользовался таксофоном и позвонил в Гайдаровский приют, обрадовав противный женский голос на том конце провода сообщением, что приют заминирован.

Сами знаете, что такое телефонный терроризм — обыденное дело в наше сумасшедшее время. Понаехали машины ментов, «скорые», пожарные. Детей и воспитателей, конечно же, эвакуировали за территорию приюта. И вот, пока саперы с собаками обшаривали помещения на предмет взрывоопасных бесхозных сумок и коробок, мин и закладок, я исхитрился в толпе отыскать нужную мне девчонку, схватил ее в охапку, пока воспитатели-надзиратели судачили между собой, и с видом счастливого папаши поспешил к метро. Слава богу, ей не пришло в голову закричать, заплакать или звать на помощь. Она всего лишь обмякла на моих руках и не издала ни звука.

Хотел ли я ее убить? Нет, определенно, не хотел, и вы даже не смейте думать подобное, слышите? Я не детоубийца. Просто я не исключал вариант, что малышка может когда-нибудь заговорить. А тогда следователь, ведущий дело о зверских убийствах, хохмы ради или в порядке эксперимента покажет ребенку мою фотографию и спросит: «Настенька, ты где-нибудь видела этого человека?», на что девочка ответит: «О да, дяденька следователь, этот злой человек убил моих родителей». Всё. Этого обвинения было бы достаточно, чтобы запихать меня сначала в СИЗО, а потом и в места поотдаленнее, поглуше и потише.

Так что я просто боялся разоблачения, как говорил до этого. Я не хотел убивать Настю, но понятия не имел, что с ней делать.

А к списку моих грехов прибавился еще один — киднеппинг.

ГЛАВА IV

Я занёс девочку в свою двухкомнатную квартиру на седьмом этаже двенадцатиэтажки. Включив везде свет, я осторожно снял с неё пальтишко, которое — подозреваю — выдали ей в приюте, отобрав прежнюю одежду. Посадив ребенка на диван, я встал напротив на колени и заглянул в глубокие, бездонные, синие-синие, как морская путина, глаза.

— Меня зовут дядя Виталя, — представился я. — Ты немного поживешь у меня, хорошо?

Настя не отвечала, лишь смотрела огромными, очень красивыми глазами. Губки ее были по-детски надуты. Хм, по-детски, ведь она — пятилетний ребенок.

— Ты хочешь кушать? — в надежде на ответ спросил я. Подумав, хлопнул себя по коленям и сказал: — Черт, конечно же, ты хочешь кушать.

Я бегом умчался на кухню, отворил холодильник, с остервенением перерыл пустые пакеты и банки, но ничего не нашел. Последнее время, утоляя свой волчий аппетит, я постоянно забывал пополнять запасы продовольствия. В результате, теперь есть оказалось нечего. Ну, какие-то остатки пищи, конечно, валялись тут и там, но я не решился этим покормить дитя.

Пробегая по коридору мимо комнаты, я виновато бросил:

— Подожди, Настенька, я к соседям заскочу.

Своих соседей я представлял смутно. Видимо, успел забыть. Дверь напротив открыла девочка лет десяти, и я смущенно представился соседом по площадке.

— Мама или папа дома?

— Нету, — честно призналась девочка. Надо же, родителей дома нет, а она так смело открывает дверь незнакомому человеку.

В прочем, она наверняка знает, что и в самом деле живу напротив. Это я, остолоп, ничего вспомнить не могу...

— Понимаешь, тут такое дело. Племянница ко мне погостить приехала, да так неожиданно, что мне даже нечем ее покормить. Ты не одолжишь мне какой-нибудь еды? Я могу заплатить!

Боже! Ты стал животным, друг Виталя. Настоящим бараном стал...

— А вы меня познакомите с вашей племянницей? — отчего-то спросила девочка.

— Обязательно, — пообещал я, улыбнувшись самой лучшей улыбкой из тех, что лежат в моем арсенале средств убеждения.

Соседская девчонка нырнула в квартиру, но через минуту уже вернулась, протягивая мне полиэтиленовый пакет.

— Вот. У меня вчера был день рождения, много всего осталось.

Я сердечно поблагодарил ее, поздравил с прошедшим праздником и вернулся к Насте. заглянув в пакет, ахнул: там был солидный кусок торта, пирожные, конфеты, яблоко, два банана, апельсин... Какие хорошие у меня, оказывается, соседи...

— Смотри-ка, Настя, сколько всего вкусного! — попытался я расшевелить девочку. — Тортик, конфетки... Держи яблоко! Сейчас я тебе чаю согрею.

Я вновь убежал на кухню. К счастью, заварка и сахар еще остались, вода из крана тоже текла. Я быстро вскипятил немного этой самой воды, сделал чай и принес Настеньке. На кухню я ее приглашать не стал по причине царящего там бардака.

— Ну-ка, деточка, давай, покушай.

Она не шевелилась. Всё, что я выложил на столике перед ней, осталось нетронутым.

— Послушай, милая, ты должна поесть, — не собирался я сдаваться. — Или, быть может, ты не хочешь? Не хочешь? — Я вздохнул. — Наверное, ты к маме хочешь...

Она крепко сжала губы. Серьезно так сжала, не по-детски. Молчала с минуту, и я уже собрался продолжить увещевания.

— Моя мама умерла, — тут сказала Настя тихим бархатным голосом.

Я обомлел и, наверное, побледнел. Почувствовал, как дернулись уши.

— Так. Значит, раз не хочешь есть, давай на боковую! — выдохнул я распоряжение. — Будешь спать голодной.

Вытащив из шкафа постельное белье, я расстелил, а затем на всякий случай включил торшер, потушив верхний свет.

— Ложись спать. Завтра мы сходим в магазин, купим тебе какие-нибудь игрушки и одежду...

В соседней комнате я, не разбирая свое ложе, скинул свитер и джинсы, устало лег и закрыл глаза. Первый раз за долгое время, прошедшее с шестого ноября, меня не мучила бессонница. Едва закрыв глаза, я тут же погрузился в глубокий сон. К счастью, в сон без сновидений...

...И тут же проснулся. Во всяком случае, так мне показалось по внутреннему, субъективному времени. Зато часы на стене сказали, что уже семь утра. Я подумал, стоит ли поспать ещё немного, ведь работу сегодня решил просто-напросто проигнорировать. Пусть увольняют, мне то что... Я теперь человек особенный. Можно сказать, что и не человек вовсе.