Сердце Феникса, стр. 28

Януэль повернулся к Грифонам. Жрецы, участвовавшие в облаве, теперь лихорадочно пытались разрушить Резонанс. Однако Хранителям было нелегко разорвать сеть, которую они сами сплели. Невидимые нити укорачивались, будто сжигаемые огнем Феникса, и кольцо Грифонов сужалось.

Ни одна из этих птиц с туловищем льва не решилась порвать связь с кольцом, так как карой за это было бы неминуемое ослепление. Они беспомощно смотрели, как Феникс поднимается в небо, где он был уже недосягаем для лучников.

Поддерживаемый под руки двумя молодыми священниками, Сол-Сим наблюдал за величественным кружением Феникса над крепостью. Неужели это Януэль, тот слабый мальчик, неспособный разобраться в тонкостях политики и понять, каких жертв она требует. Как он жестоко ошибся!

Когда Грифоны увидели Феникса, он приказал сопроводить себя к воротам крепости, откуда своими глазами мог видеть происходящее. Когда он увидел, что Феникс ничуть не боится стрел имперских лучников, от ярости у него на шее выступили вены. Он уже знал, что Грифоны не сумеют вовремя разорвать свои путы, если только не пожертвовать одним из Хранителей империи.

Ему не хотелось думать об этом, но никто другой не мог принять за него решение. Если Януэлю удастся уйти, несмотря на все ухищрения, предпринятые против него, это грозит нанести урон положению грифийских священников. Последние несколько часов он размышлял о великолепных возможностях, которые предоставила им смерть императора.

Она открывала священникам путь к власти. Император оставил после себя только восьмилетнюю дочь. И не найдется ни одного рыцаря, который бы пользовался таким авторитетом, чтобы стать сильным конкурентом ему, Сол-Симу, в борьбе за трон, если он подвергнет сомнению принцип престолонаследия.

Он уже думал о том, кого изберет Церковь для своих манипуляций. Руками этого человека она наконец раздавит фениксийцев и превратит их в инструмент своих политических игр. Но для этого нужен Януэль.

Живой или мертвый.

Сдержанным жестом он отстранил двух поддерживающих его жрецов и стал дрожащей рукой чертить в воздухе знаки, которые управляли Хранителями. Эти будто процарапанные когтем Грифа руны давали возможность жрецам войти в контакт с ними. Вначале знаки были невидимыми, но постепенно превращались в золотое сияние на концах пальцев Сол-Сима. Могло показаться, что он борется с каким-то призраком, но с помощью магии рун он проникал в самую сердцевину Резонанса, объединявшего сознание Грифонов в единую цепь.

По его лбу уже струился пот. Наконец его выбор пал на старого Хранителя, чьи грудь и крылья были покрыты шрамами от старых боевых ран. Сначала тот противился воле Сол-Сима, но руны были частью того древнего знания, которому ни он и никто из ему подобных не мог противостоять. Против своей воли он разорвал связь с покровом, сотканным Грифонами. И, услышав пронзительный крик боли, вырвавшийся из его глотки, многие солдаты бросили оружие, чтобы закрыть уши. Ослепленный Хранитель падал вниз. Но все-таки ему удалось удержаться на высоте каких-нибудь десяти локтей от земли.

В это же мгновение Януэль стремительно спланировал, надеясь прорвать окружение Грифонов. Сол-Сим, начертив последний знак, натравил Хранителя на Феникса.

Удар отозвался эхом в самой Седении. Обезумевший от боли Грифон перерезал путь огненной птице и со всего размаху столкнулся с ней. Но удар был не настолько сильным, чтобы убить или хотя бы поранить первородного Феникса. В противном случае Грифону пришлось бы спалить себя вместе с противником.

Но столкновение вывело Феникса из равновесия, и он выпустил Шенду из когтей. Он падал с высоты, оставляя за собой полыхающий след. У всех, кроме посланника, захватило дух. Сол-Сим ликовал.

Для Януэля эти секунды длились целую вечность. Языки пламени вокруг него вытягивались и становились ярко-красными. Он ощущал, что сраженный ударом Хранитель тщетно пытается спасти положение. Смерть уже представлялась ему желанным избавлением, и вдруг чья-то железная рука, ухватив его за плечо, замедлила и наконец остановила его падение в нескольких футах от земли.

Шенда.

В попытке набрать высоту драконьи крылья неистово бились с обеих сторон ее тела. Покрытые темно-красной чешуей, они переливались всеми оттенками от кораллового до пурпурного. Размахом почти в двадцать локтей, они соединялись с ее телом крепкими жилами, вздувавшимися от напряжения на ее плечах.

Лицо Шенды исказилось от усилия, ей приходилось удерживать его обеими руками. Януэль видел, как она машет крыльями. Он был поражен. Ее глаза говорили о невыразимой боли, которую ей приходилось терпеть, или из-за того, что она прибегла к метаморфозу. Сквозь гул пламени, которое их окружало, фениксиец слышал, как она кричит:

– Помоги мне, Януэль, помоги!

Лучники, прильнувшие к бойницам, опомнились.

В чернильном небе яркие крылья Дракона и свет, исходивший от Феникса, были для них удобной мишенью. Сотни стрел с глухим свистом впились в крылья Шенды.

Януэль чувствовал, что долго ему так не выдержать. Сверкание Феникса, обволакивавшее его тело, меркло. Силы, потраченные на спасение, истощили его, и крылья теперь бессильно свисали вдоль тела.

Януэль чувствовал, что вот-вот выпустит его, и беспомощно изгибался. Он понял, что выбора у него уже нет и что ради спасения Шенды нужно, чтобы она его бросила или по крайней мере чтобы он вновь вернул Феникса в свое сердце, и тогда она смогла бы нести его дальше по воздуху.

Тут он заметил Сол-Сима. Радость триумфа на лице грифийца убедила его не сдаваться. Окруженный рыцарями, горя от нетерпения, тот старческой походкой шел по направлению к ним, чтобы нанести последний сокрушительный удар тому, кто осмелился бросить ему вызов.

Януэль собрал последние силы, чтобы запереть Хранителя у себя в сердце. Он почувствовал, как огненный шар пронзает его. В одно мгновение пламя ворвалось в отверстие, которое он открыл, и растворилось в теле. И вскоре Шенда взмыла вместе с ним вверх. Их полету мешали стрелы, вонзавшиеся в ее крылья. Но она набрана высоту и устремилась к горам.

Сол-Сим упал на землю и, извиваясь, ползал по ней, позабыв о том, что посланники и рыцари смотрят на него. Охваченный ненавистью, он процарапывал на земле одну-единственную руну – ту, которую предки Грифонов писали на телах поверженных Хранителей. И когда Шенда исчезла с горизонта, жрец дал себе клятву, что, пока существует Миропоток, он будет вечно преследовать Януэля-фениксийца.

А для этого в его распоряжении, размышлял он, теперь была целая империя.

ГЛАВА 15

Януэль раздвинул темную листву и вошел в пещеру. Там, в глубине, укрытая его плащом, лежала Шенда. Он подошел, сел рядом и вытер ее влажный лоб. Девушка даже не пошевелилась, она уже два дня, с тех пор как они оказались в этом сосновом лесу на склоне горы, не приходила в сознание.

После схватки с Грифоном Шенда держалась в воздухе из последних сил, стремясь дотянуть до леса, где их падение смягчили деревья и папоротник, ковром покрывавший землю.

Последние две ночи в горах разносилось эхо погони. Януэль поклялся себе, что не бросит Шенду, даже если иссякнет надежда, что она выживет. Пока что у них были и пища, и вода (в сумерках Януэль пробирался за ней к ручью), но Шенде требовалось серьезное лечение. В те времена, когда он вместе с матерью скитался по полям сражений, он всегда с ужасом смотрел на лекарей и солдат, подбиравших раненых. Он никогда не мог понять тех, кто это делал. Капитан Фалькен напрасно пытался примирить его с этой стороной войны. Януэль слишком сильно благоговел перед жизнью, чтобы осмелиться распоряжаться ею. Он недоумевал, как кто-то может отдать свою жизнь в чужие руки, как солдат может возложить все свои надежды на спасение на кого-то другого. Разумеется, ему часто приходилось помогать раненым. Он помогал им перебраться в тыл, мог сделать перевязку, но не более.

Война стала частью его жизни, когда ему было девять лет. Она была похожа на темную ночь. Однажды, когда в полнолуние он заблудился в лагере побежденной армии, его приютили в палатке, где находились раненые, вынесенные с поля боя. Там ему довелось видеть агонию солдат, умиравших на руках у лекаря. Януэлю поручили следить за тем, чтобы свеча горела непрерывно, но ветер всякий раз задувал ее. И он был вынужден скрепя сердце смотреть на нехитрые хирургические операции, которые пытался делать лекарь. Никто из раненых не дожил до рассвета. Скальпель довершал то, что начал враг. Януэль был настолько потрясен, что даже не смог рассказать об этом матери, и воспоминание об этой страшной ночи навсегда врезалось в его память.