Легкий кораблик — капустный листок, стр. 23
— Лом собираю с одним типом, — Венька понизил голос, чтобы Стародубцев случайно не услышал, — он увидел вас и убежал.
— Неужели я такой страшный?
Венька замялся.
— Вы непонятный. Письма какие-то, разведка… Из-за вас мне попало!
— Попало? — испугался дядя Яша. — Где, когда, от кого?
В голове у Веньки крутилась одна мысль — скорей закрыть Стародубцева.
— Они у вас машину хотят украсть, — соврал он, — закрывайте скорее гараж!
Дядя Яша встрепенулся и налег на дверь. Дверь со скрипом закрылась, дядя Яша навесил на скобы огромный замок, а ключ бросил в глубокий, как яма, карман. Потом он повернулся к Веньке.
— Значит, они и до тебя добрались?
— Кто это «они»? — теперь снова испугался Венька.
— Бандиты!
К Веньке мгновенно вернулись все его страхи. «Конечно, цуркал, а то кто же еще!» — подумал он и опрометью кинулся с пустыря.
Вот так неожиданности!
Дядя Яша побежал за Венькой, но не догнал его.
— Сумасойтение! Сумашайтение! — бормотал он, с трудом переставляя толстые ноги. Ноги идти не хотели — ноги привыкли на машине кататься. Дядя Яша совсем выдохся и остановился. Навстречу ему шла ярко-красная машина «жигули». «Новенький. Такого пожарного цвета у нас здесь еще не было. О-хо-хо! — вздохнул он и поплелся дальше. — Где мои восемьдесят лет?!»
Им владела досада. Почему Венька убежал? Даже не поговорили как следует. А он хотел все рассказать Веньке — тот бы ему помог. Мальчишки, они все могут. Венька и Цаплин могли бы стать его друзьями. Уж он бы накормил их овощами-фруктами и покатал на машине! С такими друзьями даже бандиты не страшны! А сейчас он, дядя Яша, опять один, в саду у него люди Кривого Чура устроили дом отдыха, наверное, все яблоки съели без помехи… Три для отсрочки истекли, а ничего не сделано, и сегодня будет расплата…
Медленно брел дядя Яша навстречу своей судьбе. Пошел мокрый снег и начал окутывать его в белое. Но снег держался на нем недолго и таял.
«Тепло, теплый снег, теплый я человек!..»
Тем временем Федоров с Цаплиным ждали Веньку у школы.
— Я лично больше не жду, — сказал Саша, — мне в магазин надо. — Он боялся, что магазин закроется и он не успеет купить торт и конфеты — испортит маме ответственный момент — встречу с Иваном Даниловичем и дочкой!
— И я больше не жду! — сказал Цаплин и подбросил полтинник. — Сегодня у матери день рождения. Вот разделили с Венькой наш рубль, теперь матери подарок куплю.
В этот момент кто-то закричал:
— Федора-ав, эй, Федора-ав!
Оба обернулись и увидели Ваньку Тряпичкина в сопровождении маленьких мальчишек.
— Чего кричишь? Иди ближе!
Зареванный Ванька-ключник подошел на десять шагов.
— Ну, мне некогда, — важно сказал Цаплин, — всего! — Он рванулся в сторону Тряпичкина, залепил ему щелбан и умчался.
— Что надо?
— Анжела велела тебе передать, — начал Ванька, растирая лоб. — Ух, Цаплин! Велела передать, что Стародубцев остался у Слепого Льва. Их кто-то напугал. Анжелка убежала, а Петька там. У Анжелки потрясение — глаз все время моргает, — всхлипнул Ванька.
— А мне-то какое дело? — удивился Саша. — Передай поручение Красномаку.
— Ваня, нас домой зовут, — напомнили мальчишки.
— Она к тебе послала, — шмыгнул носом Ванька, — а почему — не знаю и спросить не смогу. К ней никого не впускают. Я тебе говорю — потрясение.
— Не сможет спросить, — подтвердили хором Кеня, Василек и Андрюха. — Потрясение.
— Пусть Красномак идет к Слепому Льву. Стародубцев — его друг, — резко ответил Саша и зашагал к магазину. Федоров уходил, а Ванька с друзьями смотрели ему вслед. Недолго они так смотрели — их нашли матери и погнали домой. До Саши снова донесся Ванькин крик:
— Фе-о-о-о-доров!
Саша остановился и повернул в обратную сторону. «Жбанов грозился из Стародубцева котлету сделать! Он слов на ветер не бросает. И чего этот Стародубцев все-таки притащился на пустырь? Храбрецом выставляется…» Его снова захлестнуло раздражение против Стародубцева, но он пошел на пустырь, потому что знал беспощадность Жбанова. Он старался не думать о маме. Как она просила его не забыть про магазин! Он даже нагрубил ей. А теперь… Он бежал в другую сторону. С ним вместе бежала еле видная луна, с ним бежал ветер, и мокрый снег бежал ему навстречу. Показался пустырь. Саша знал его хорошо. Здесь вдвоем с Борькой они провели много времени. Они бы и дальше здесь играли, если б не Стародубцев…
— Венька, Стародубцев! — закричал Саша и перепрыгнул ров, отделявший дорогу от гаражей. Он подождал ответа, но никто ему не ответил. Ему стало страшно.
Он крикнул еще раз, и никто ему опять не ответил. Тогда он вдруг обрадовался и подумал: «Никого нет, ушли! Вот глупый! Разве что-нибудь могло случиться? Ведь мы — товарищи, из одного класса! Один шаг всего сделать — и вражде конец… Это я такой оказался! Эгоист, единственный сын! Надо, чтоб Иван Даниловича дочка на меня повлияла. Тогда я другим буду! Пускай… у меня новый отец будет! Я такой, наверное, как мой отец…»
Между гаражами что-то метнулось. Саше сделалось жутко. Он вспомнил Борькины рассказы про покойников, которые убегали с кладбища на пустырь. Чтобы избавиться от страха, Саша прокричал много раз подряд:
— Венька, Стародубцев!
Он не слышал своего голоса, но услышал рядом с собой шаги в темноте и где-то далеко-далеко — жалобный звук.
Неожиданно около Саши стало светло, круг света пал на него. Напротив стоял человек и водил по воздуху фонариком. Человек был в черном плаще, усаженном мохнатым снегом, который держался на нем белым щитом.
— Вы не видели здесь двух мальчиков? — спросил Саша прохожего.
— Мальчиков? — переспросил тот. — Только одного видел — толстого такого — когда ехал сюда. Он бежал по дороге.
«Это Жбанов! А где Стародубцев?! А вдруг Ванька нарочно наврал? А зачем?»
— Не можете дать мне фонарик? Ненадолго.
Прохожий поднял фонарик и прицелился Саше в лицо. Саша зажмурился, стал тереть глаза и защищаться от света.
— Саша! — позвал его отец — первый встречный-поперечный на темной холодной дороге. Оба были потрясены встречей.
— Что ты здесь делаешь? — спросил Саша.
— Я… у меня здесь гараж! Машину купил.
— Какую?!
— «Жигули».
— Что ж, ничего, хорошая машина, — похвалил Саша отца. — Дай фонарик! Всего на вечер!
— Бери, бери! Не жалко, — сказал отец. Роли у них будто переменились: кто был отцом — сыном стал.
— Спасибо! — сказал Саша и направился в темноту. Теперь он ничего не боялся. Ему было все равно, потому что не могло быть ничего страшнее, чем такая встреча.
— Да стой же ты! — с отчаянием воскликнул отец, высокий и прямой, даже в эту бурную пору. Никто никогда его в отчаянии не видел, только Саша увидел. Но Саша и сам был в отчаянии. — Как вы там живете? — спросил отец.
Дождь стегал их, и ветер менял направление на их лицах.
— Живем — хлеб жуем!
— Как мама?
— Кто? Ах, Елена Андреевна? Она — хорошо! Ей что — она замуж выходит!
— Как?
— Так!
— Саша! Как ты со мной разговариваешь?!
— А разве плохо? Могу по-другому: извините, пожалуйста, спасибо, до свиданья!
Саша не знал, что с ним случилось, но ему легче становилось от своей грубости.
— Что с тобой? — Отец подошел к нему и крепко обнял его, холодного.
Саша знал, что надо сопротивляться. Но так широка была отцовская грудь — на ней он умещался с распростертыми руками — что он приник к ней и заплакал.
Шел дождь, и слезы мешались с дождем. Оба стояли молча. Саша наполнился отцовской силой, а отец — его болью.
— Надо Стародубцева искать! — наконец сказал Саша и отстранился.
Отец все понять не мог — как в такую погоду искать кого-то. Он положил Саше руку на плечо и повел с пустыря. Саша порывался рассказывать, но отец сделался беспонятным.
— Нет, ты иди! — сказал Саша. — А я останусь. Понимаешь, Стародубцев здесь! Я это чувствую!