Легкий кораблик — капустный листок, стр. 10
И ушли есть свою сгущенку.
— Знаешь новость? — спросил Борька. — У нас пятеро новеньких, и Анна Кирилловна перешла в первый класс!
— Жалко ее! — признался Саша. — Я ее ни на кого не променяю. А помнишь, как в первом классе Жбанов на урок колбасищу притащил и весь урок чавкал…
— Да-а-а! — как бы между прочим сказал Борька. — Я с одним тут познакомился, новеньким, Петрушкой Стародубцевым. Он из английской школы к нам перевелся.
— А чего ему там не понравилось? — резко спросил Саша. В бабушкиной деревне у него осталось много приятелей, но Борька был один!
— Обещал сегодня зайти. Мы в шахматы с ним играем. Я уже мат двумя ладьями могу! Ну и умный! Я от него про художников узнал, абракци… Ну, они еще цвет придумали!
— Цвет придумать нельзя! Он есть сам по себе! — взволнованно сказал Саша. Его обдало жаром, и он почувствовал себя опять стоящим на крыше двенадцатиэтажного дома, когда они смотрели первомайский салют. Тогда Борька хорохорился, как всегда, и перегнулся через ограду. Голова пошла у него кругом, он пискнул и совсем перевесился туда… Саша, еле живой от страха, рванул Борьку за хлястик белой куртки, а сам, закрыв глаза, упал. Борька шлепнулся рядом, и долго они так лежали. А потом приподнялся Борька, по сторонам огляделся:
— Ну и друг же ты, Сашка! Я бы, наверное, так не смог! Но в следующий раз постараюсь!
А Саша ему:
— Дурак! Следующего раза не будет! Нет, нет, нет!
А Борька:
— Ну чего ты? Замекал козлом!
И они разругались…
— Много ты понимаешь! — осерчал Борька. — Он по-английски разговаривает.
— С тобой, что ли?
— С телефоном, балда! Его отцу звонил какой-то англичанин! Его отец на Белое море ездит!
На душе у Саши сделался черный туман. Саша не любил разговоры про отцов.
— Значит, в шахматы, говоришь, выучил, а на задних лапах стоять не выучил? — спросил он, поднимаясь. Он вдруг сделался очень тяжелым.
— Ну что заводишься? — возмутился Борька и тоже вытянулся. Так вот они и стояли. Друг против Друга.
— Ты его видел? Не видел, а языком болтаешь!
— А чего мне его видеть — для меня он невидимый! Я его и видеть не хочу! Умник, ну и катись к умнику!
— Во, озверел человек! — удивился Борька.
— А он змея воздушного пускать умеет? А нырять с обрыва? А на плоту плыл в Тихую заводь, где живет старый сом: усы — как рога у козла? А я на плоту плавал и бревна разъехались! А я на лошадях ездил все лето, а сколько раз — верхом!
— А сколько раз верхом, — еле слышно повторил Борька, лопаясь от зависти.
— Косить выучился! На тракторе немножко ходил!
Борька не сводил с друга глаз.
— Англичанин! — передразнил он вдруг себя. — Да я с ним только неделю и знаком! Мы с ним все во дворе, на скамейке. Сказку мне какую-то все рассказывал про капустный листок. Надоел прямо. — Борька захихикал. — Скука с ним смертная!
— Ладно врать-то!
Борька почувствовал себя прощенным.
— Бабушка! Мы гулять пойдем! — закричал он.
— Гуляйте на здоровье! — разрешили Таня с Маней, до колен вымазанные сгущенкой.
Пока мальчишки спускались по лестнице, Борька все время наговаривал на Петю. По-Борькиному выходило, что Петя — трус необыкновенный, задавала и жадина.
— Не ври! — одернул его Саша, не терпевший наговоров. Однако именно таким представлялся ему этот хиляк-англичанин. На первом этаже они наткнулись на мальчишку с шахматами под мышкой.
— А я услышал ваши голоса и решил подождать! А ты — Саша Федоров, да? — спросил Петя, восторженно разглядывая Федорова. — Мне кажется, я тебя где-то видел!
— А я тебя не видел! — мрачно сказал Федоров. — Ты невидимый и не наш, потому что не из нашего класса.
— Я буду учиться в вашем классе! — заступился за себя Петя. Шахматы деревянно застучали в его трясущихся руках.
— Все равно не наш и никогда им не будешь, верно, Красномак?
— Не знаю, — промямлил Борька.
Нет, такой ответ никого не устраивал: ни старого друга, ни нового.
— Ты за кого? — отчаянно спросил Саша, и его голос стал подниматься до самого неба. — За меня или за него?..
Первоклассник Ванька-ключник
На той же улице, где жили мальчишки, жила семья Тряпичкиных. В семье Тряпичкиных было семеро детей. Недавно там отпраздновали четвертую свадьбу. Дочь Вера окончила школу и вышла замуж за своего одноклассника.
— Ну, все! — говорила, разглядывая себя в зеркало, Вера. — Теперь я на всю жизнь Розова, а не Тряпичкина. Фамилия-то какая — Ро-зо-ва! Роза, одним словом. В нашем классе у него самая красивая фамилия была, поэтому я за Витьку и пошла.
— Счастливая! — вздохнула самая младшая сестра Анжела, вспоминая свадьбу — красивые наряды, машины и цветы. Ей бы тоже так хотелось! — Меня противный Красномак со Жбановым замучили. Тряпичкина ты, говорят, тряпичница, иди — мы из тебя сделаем утиль! И зовут меня не Анжелой, а Утиль Тряпичницей. Даже в школу не хочется!
— Терпеть придется! Я тоже терпела, когда меня дразнили! Тот же Витька дразнил! Может, и ты за Красномака выйдешь!
— Я — за Красномака? Да никогда в жизни!
— Вот и я себе так говорила, а случилось! Если дразнится, значит, в тебя влюбился!
— Кто? Красномак? Да ты его не знаешь! Он такой хулиган! А Венька Жбанов и того хуже! Это он мне в прошлом году подол бритвой срезал.
Анжела, грустная, посмотрела на себя в зеркало. Вере-то хорошо — красивая и Розова вдобавок! А она?
На нее смотрела из зеркала длинноногая и нескладная девчонка с пшеничными волосами и очень круглым лицом. Анжела приложила ладони к щекам и сжала щеки — другое дело! Отняла руки — и снова лицо стало похоже на тарелку, где лежали сливы-глаза и яблоки-щеки. Один нос был не фруктовый, а овощной — морковкой! Все-таки с этим лицом еще жить можно, но с фамилией…
В комнату ворвался Ванька. На шее у него болтался ключ от квартиры. За это и прозвали его Ванькой-ключником. В этой семье все теряли ключи. И отец до того устал от этой ключевой проблемы, что назначил Ваньку — единственного мужчину — хранителем ключа. Ключ с тех пор не терялся. Зато терялся Ванька, носившийся по улице как угорелый. Но все-таки Ванька всегда находился, а с ним — и ключ.
— Анжел! — закричал Ванька-ключник. — Что я знаю! Что я видел! Ох, до сих пор страшно!
— Что? Что? — закричала Анжела.
От этих криков Вера зажала уши и — поскорее в коридор. Как она могла раньше выносить этих невоспитанных Тряпичкиных!
— Представляешь?! Мы — в прятки, я, Кеня, Василек и Андрюха! А что дашь? Бесплатно не буду! — сказал Ванька, проводив ошалелыми глазами Веру.
Анжела засуетилась. Она раскрыла перед братом все свои богатства. Но брат равнодушно обвел их глазами:
— Ерунда! — Он утер нос рукавом и стал ждать, — может, сама догадается. — За такие новости — и цена новая! — подсказал он.
— Ну что тебе, изверг? — чуть не плача, спросила сестра.
— Пуговицы от твоего красного пальто!
— Пуговицы? — ахнула Анжела.
Ванька зажмурился, подумал, подсчитал.
— Три! У меня будет три миллиарда, и я расплачусь с долгами!
У Анжелы было красное пальто с синим кантиком на воротнике и по бортам. Пуговицы были серебряные с корабликами на синих волнах. Без охраны Анжела и пальто не носила. Охраной ее был Ванька. И вот тебе охрана!
— Две!
— Три!
— А может, твоя новость пустяковая?!
Брат посмотрел на нее презрительно и начал:
— Играем, значит, в прятки — я, Кеня, Василек и Андрюха!
— Это мы уже слышали!
— Пуговицы — на стол!
Анжела заколебалась.
— Ну, я Нинке Петровой все расскажу. Уж она-то мне выложит отцовские военные, и еще капусту с фуражки в придачу! Я тебе по-свойски, по дешевке!
Анжела сдалась и срезала две пуговицы — с хлястика.
— Вот жадюга! — сказал Ванька, пряча пуговицы в кулак. — Ну, ладно! Играем, значит, мы в прятки — я, Кеня, Василек и Андрюха…