Приключения Тома Бомбадила и другие истории, стр. 29

3. СТРАНСТВИЕ

Один веселый мореход,
глашатай, путешественник
себе гондолу стройную
построил морем шествовать.
Он апельсинов в трюм набил
на благо предприятия,
набрал с собой овсянки он,
чтоб всякий день вкушать ее.
И взял с собой он специи —
и перца взял, и ландыша,
мускатных взял орехов он,
и кардамон с лавандою.
И вышел с ветром в плаванье
из гавани наш имярек,
браздя моря хрустальные,
за дальние семнадцать рек.
И вот с погодой доброю
добрался без печали он
до Деррилина бурного,
и к берегу причалил он.
Луга прошел он с пением,
сомнением снедаемый,
за горы неприступные
ступил на путь незнаемый.
Присел в пути и песню спел,
но не успел он с камня встать,
как бабочку красивую
просил своей женою стать.
Ответ ее не мешкая
с усмешкою последовал;
он волшебства учения
речения исследовал.
Соткал он сеть легчайшую,
тончайшую поймать ее;
жучиные с бессилья он
взял крылья обогнать ее.
Поймал ее тенетами
забот и обожания,
лилейно-белый павильон
обставил он со тщанием,
цветами всевозможными
он ложе выстлал брачное,
кругом парча и золото,
и пологи прозрачные.
Но бабочка желанная
жеманный вновь дала отказ —
и в горе и печали он
отчалил снова в тот же час.
Летел он с болью острою
до острова далекого,
где в зарослях календулы
зеленый луг привлек его,
где горы злата блещут днем,
огнем встают над дебрями,
где плещут реки чистые,
лучистые, серебряны.
И за морями пенными
с военными забавами
скитался он по Белмари,
и Фэнтэзи, и Теллами.
Он взял доспехи дивные —
из бивня были шлем и щит,
оружьем изумрудовым
орудовал на битвищах,
и паладинам Аэри
и фаэрийским рыцарям
бросал он дерзкий вызов свой
и не желал открыться им.
Кольчугу он надежную
надел, взял стрелы черные,
привесил ножны к поясу
из оникса точеные,
и взял на дротик малахит
и сталактит; в огне был он,
и в ярости во прах поверг
без страха чудищ неба он.
Он бился со Стрекозами,
и Осами, и Пчелами,
завоевал Медовый Сот
и гордо поднял голову.
Разбил он вражьи полчища,
и начищал доспехи он,
и после дела ратного
отпраздновал успехи он.
Из листиков и лепестков
слепил себе гондолу он,
и ветер пел на пару с ним,
под парусом шел к дому он.
На севере и юге он
свою гондолу-галеон
гонял; там ветер травы гнул —
и правил путь свой дале он.
И вот добрался до дому,
с Медовым Сотом прибыл он,
забыл он только начисто,
зачем из дому отбыл он?
И вновь из прежней гавани
он в плаванье пускается,
и новая история
из старой начинается.
И по ветру в гондоле он
из дому вновь идет в поход,
веселый путешественник,
глашатай наш и мореход.

4. ПРИНЦЕССА ЭТА

Принцесса Эта
была вся из света,
как эльфы поют про нее.
Сияньем лучистым
и золотом чистым
горел каждый локон ее.
И как паутинка,
сверкала косынка,
и плащ был на ней золотой,
и пояс камнями,
как будто огнями,
усыпан был щедрой рукой.
А днем покрывало
она надевала,
клобук прикрывал волоса,
но каждою ночью
всяк видел воочью —
блистала она, как роса!
И в туфельках белых
плясала и пела,
и легок ее был полет —
она, словно птица,
кружиться, кружиться
спешила на зеркало вод.
Она танцевала,
и блики опала
скользили по темной воде.
Подобное чуду
сияние всюду —
и всюду оно и везде!
Над пляшущей Этой
несутся кометы,
звездами горит чернота,
но белою птицей
под Этой кружится
принцесса по имени Та!
Она танцевала
там без покрывала —
сиял волосок к волоску!
Но Та вверх ногами
сверкала огнями
под Этой — носочек к носку.
Касаясь едва ли,
они зависали —
у каждой свои небеса!
И Та на кометы,
что в небе у Эты,
смотрела как на чудеса!
И в танце по кругу
дивились друг другу
и Эта, и Та — и светла,
на Эту Та глядя
сквозь водные глади,
понять ничего не могла.
Плясала и пела
Та в туфельках белых,
порхая под зеркалом вод, —
кружится, кружится
она, словно птица,
кружится, но наоборот!
Сомненья напрасны —
ведь обе прекрасны!
Сверкают они на лету —
и танец их длится,
и не надивится
Та Эте, а Эта на Ту!