Основная миссия, стр. 76
Глава 18
- А теперь, главный приз - а-а-автомобиль!
Нет, разумеется, вслух никто ничего подобного не говорил, только у меня в ушах почему-то звучали именно эти слова. Причем, сказанные голосом Якубовича с соответствующими зазывно-истерическими интонациями. А все потому, что перед нами, на плацу, стояли пять поблескивающих светло-серой краской "Побед". Самых настоящих, которые я видел еще в глубоком детстве. Только здесь это были не побитые временем и дорогами рыдваны, а новенькие, еще пахнущие свежей краской машины.
Колычев гордо, как будто он сам приложил руку к их изобретению и выпуску, посмотрел на наш строй и царственным жестом протянув руку, предложил:
- Ну что товарищи, можно приступать к осмотру! Разойдись!
И мы разошлись… Ух как разошлись! Сгрудившись возле ближней машины, бойцы спецгруппы моментально открыли все что открывается и только что не начали отвинчивать все, что отвинчивается. Стоящее неподалеку и с улыбкой глядящее на нас начальство, на своем месте оставалось буквально несколько минут, но через этот малый промежуток времени потерявший всякую генеральскую выдержку Гусев, уже торчал из-под поднятого капота и возбужденно говорил подошедшему Наркому НКВД:
- Иван Петрович, вы только посмотрите! Какая компоновка! А двигатель?! Не четырех, как на основном выпуске, а шестицилиндровый, и как мне сказали - форсированный, аж на девяносто лошадок! А стеклоочистители? Смотрите, смотрите они ведь не механические, не пневматические, а электрические! - в этот момент замигал правый поворотник и восторженно подпрыгивающий командир обратил внимание на него - О! И указатель поворота - электрический!…
В общем, Серега тараторил без передышки. Я тоже добавил свою лепту и выныривая из-под переднего крыла, добавил:
- У нее еще и кузов - несущий!
Ползающий рядом Гек, в этот же момент завопил:
- Козырев, прекрати крутить руль, ты мне чуть голову не прищемил!
Только Змей на его крик внимания не обратил и продолжал активно вертеть баранку, имея при этом вид пятилетнего пацана, которому подарили давно вожделенный велосипед. Искалиев, сидящий рядом с Женькой, вид имел не менее обалдевший. С огромным удовольствием подпрыгивая на переднем диване, он периодически дергал и нажимал рычаги и кнопки на приборной панели, искренне радуясь, когда после очередного нажатия происходило какое-то действие. Особенно его умилил потолочный плафон, выключателем которого он щелкал с искренним наслаждением.
Глядя на это, я заметил:
- Слушай Марат, а тебе не кажется, что если Змею вместо автомобиля отдать только баранку, Жану - потолочную лампочку, а Геку передний амортизатор, их счастье ничуть не уменьшиться?
Собеседник кивнул:
- Еще как кажется. Да у них с позавчерашнего дня, когда в Кремле награды получали, этого самого счастья - полные штаны. До сих пор не очухались от эйфории.
Я хмыкнул:
- А сам?
Шарафутдинов непроизвольно покосился на новенький орден Ленина, весьма органично вписавшийся в его остальные награды и, ухмыльнулся в ответ:
- Я-то ладно, а вот ты что теперь делать станешь? Дважды Герою положен бронзовый бюст на родине. А ты даже имени своего настоящего не помнишь, что уж говорить про место рождения… Где бюст теперь ставить будут?
В этот момент, неслышно подошедший Гусев, который наконец оторвался от созерцания ГаЗовского шедевра, спросил:
- Чего это вы тут шепчетесь?
- Да вот, Шах интересуется куда бы мой бюст - я изобразил руками арбузные груди - присобачить? Лично я думаю - пусть возле нынешнего дома ставят. Во всяком случае, если увижу, что мой благородный профиль стал слишком сильно засижен голубями, всегда могу протереть!
На что Колычев, который услышал мою реплику, обломил:
- Никаких голубей. Он будет стоять в УСИ. Нам лишняя популярность не нужна, а там ты его всегда сможешь начистить до блеска. Я даже специальную бархотку для такого дела выделю!
Шмыгнув с деланной обидой, я ответил:
- Вот всегда так! Как другим так - памятник на родине, а как мне, так бархотку. И вообще - если я в УСИ буду стоять, то там меня дневальный каждый день полировать будет! Лично за этим прослежу!
Серега хохотнул:
- Ага, и так до тех пор, пока у тебя морда, как на старых монетах, не сотрется вконец!
- Это в тебе зависть говорит - у тебя только одна Звезда, а у меня уже две! И вообще товарищ генерал-полковник, я хотел бы очередной раз обратить ваше внимание на недостойное поведение товарища генерал-майора! - Колычев вопросительно приподнял бровь, а я обличающее выставив палец в сторону подхихикивающего Гусева, доложил - Когда мы уходили на крайнее задание, командир особой группы Ставки собрал у нас документы, награды и личные вещи. А когда вернулись, то сказал что ничего не брал и вообще нас первый раз в жизни видит! Ладно бы он один раз такое сотворил, но подобное практически постоянно происходит! Согласитесь, это ведь не дело?
От такого поворота рассмеялся даже обычно невозмутимый Марат, а Иван Петрович, вздохнув, проговорил:
- Ну, Лисов! Вот как ляпнет - хоть стой хоть падай! Хотя, честно говоря, я твои перлы в блокнотик записываю. Вот выйду на пенсию - издам книгу анекдотов. Только ты за языком все-таки следи.
- А что такое?
- Что такое? - тут Колычев закипел с полоборота и приказал - А ну, за мной! - и направился в сторону небольшой трибуны, стоящей в отдалении. Дойдя до нее, он продолжил свой наезд - Да у меня рапортами на тебя уже шесть папок заполнено! Такое впечатление, что интуиция тебе не только полностью заменила мозг, да еще при этом начала давать сильные сбои! Ты хоть иногда думай, когда что и кому говорить! И вообще - хочу задать тебе вопрос: для тебя в этой жизни хоть что-нибудь святое осталось?
- Иван Петрович, да что случилось? Что я опять такое страшное сказал? А главное - кому?
- Не "Иван Петрович", а товарищ генерал-полковник!
- Виноват!
Вытянувшись по стойке смирно, я задрал подбородок и решил молчать, пока командир не выговорится. А Колычев, неожиданно успокоившись, как-то грустно сказал:
- Я понимаю, почему ты такой циник, но неужели ты не понял до сих пор, как люди относятся к Владимиру Ильичу Ленину?
Мда, вопросец… Но вот к мумифицированному жителю мавзолея народ действительно относится с огромным пиететом. Я когда с этим столкнулся, очень удивился, что "старика Крупского" боготворят не меньше, а может даже и больше чем самого Сталина. Как для меня - ну мумия мумией, а вот для подавляющего большинства других… И если даже про Виссарионыча ходили, пусть и рассказанные с большой оглядкой, анекдоты, то про Ленина их не было. Наверное… Во всяком случае - я не слышал ни одного. И как-то за три года пребывания здесь, вообще счастливо избегал этой темы, никак не затрагивая язвительными словами, личность основоположника.
Только сейчас я, кажется, начинаю понимать гнев начальства. Вот надо же было такому случиться, что буквально на днях рассказал Гусеву творчески переработанную лубочную байку из жизни сушеного вождя. Я ее еще в начальных классах читал, но в дополненном виде она мне понравилась гораздо больше… Да еще и вышло так удачно - Серега как раз вспоминал о сравнительно недавнем визите начпо 23 армии Голованове, который Ленина видел живьем и до сих пор, по прошествии стольких лет, оставался под впечатлением от этой встречи. Даже мне помнится, тоже удалось послушать из уст начальника политотдела песнь, о "самом человечном человеке". Тогда я сдержался, а когда Серега напомнил о Голованове, эта байка выскочила из меня сама собой: мол, сидя в Петропавловской крепости, незабвенный Ильич из хлебного мякиша сделал чернильницу, из молока чернила, а из соседа по камере - Надежду Константиновну Крупскую.
Гусев от такого пассажа на несколько секунд остолбенел, а потом начал вопить, словно заводской гудок. Но так как ругаться приходилось шепотом, то видно оральное воздействие посчитал недостаточным и при первом же удобном случае, стуканул Колычеву. Поэтому теперь, отвечая на вопрос Ивана Петровича я возмущенно сказал: