Ведьмы из Эсткарпа, стр. 17

Руки Беттрис поднялись было к броши, но тут же с опаской отдернулись. Кончик языка высунулся меж влажных губ, жадный взор метался от броши к Лоис и обратно. Преодолевая отвращение, наследница приложила массивную брошь к глубокому вырезу платья Беттрис, подавив желание отдернуть руку от мягкого тела.

— Она тебе к лицу, возьми! — в голосе Лоис против ее желания прозвучал приказ. Но женщина была уже на крючке. Не отводя взгляда от драгоценностей, она приблизилась к столу, и Лоис могла теперь какое-то время заняться своими делами.

Что искать она знала, но где? Медленно проходила она между полками. Кое на каких вещах остались пятна соли, раз или два она ощутила незнакомый экзотический запах. Отгородившись ящиками от Беттрис, она попробовала открыть один из сундуков, показавшийся ей многообещающим.

Хрупкая внешность Лоис была обманчива, не только ум и чувства тренировала она, но и тело. Крышка была тяжелой, но она справилась с нею. И по запаху масла, по блеклым тряпкам сверху поняла, что не ошиблась. Девушка запустила руки глубоко в тряпки, рискуя испачкаться в масле и выдать себя, и достала кольчугу. Примерила — оказалась велика. Может, для ее хрупких плеч подходящего и не найти.

Она попробовала еще раз. Вторая, третья кольчуги — должно быть, оружейник вез их на продажу. И только на самом дне оказалась нужная кольчуга. Не иначе ее сработали для юного сына какого-то властелина — ей она была почти впору. Остальные кольчуги полетели обратно в сундук, а свою добычу она свернула.

Беттрис все еще не могла оторваться от бочонка с драгоценностями, и Лоис не сомневалась, что не одна вещица уже припрятана под одеждой. Но это давало ей надежду на успех — почти не таясь она отнесла свою добычу в сундук и укрыла кусками бархата и шелка, а сверху шапкой положила меха.

Чтобы потешить Беттрис и отвести подозрения, Лоис выбрала и себе кое-что из драгоценностей, а потом приказала слугам отнести сундук в свою палату. Она опасалась, не захочет ли Беттрис посмотреть, что она выбрала. Но подкуп сработал, и женщина страстно хотела лишь одного — поскорее в одиночестве рассмотреть то, что удалось припрятать.

Торопливо, подгоняемая осторожностью и привычкой тщательно планировать свои действия, Лоис принялась за дело. Поспешно подобранная ткань, пакеты с тесьмой и вышивками полетели на постель. Стоя на коленях, она опустошила ящик, где лежал ее гардероб. Некоторые вещи она добыла уже очень давно. С тщательностью, не как дорогие ткани, подбирала она приданое, с которым собиралась покинуть замок, в кошеле, за спиной, в седельных сумках.

Кольчуга, кожаный подкольчужник, оружие, шлем, золотые торговые знаки, горстка драгоценностей. Все это она вновь забросала одеждой, расправила, как домовитая хозяйка. Лоис даже запыхалась, но едва она защелкнула ящик и принялась расправлять и разглаживать ткани на постели, как за дверями послышалась тяжелая поступь — Фалк шел за своим ключом.

Непонятно зачем она подхватила вуаль, окаймленную серебряной нитью, — паутинку, усеянную росой, — и набросила на голову и плечи, прекрасно понимая, что вещь совсем не идет ей. Однако удовлетворенная, она теперь не боялась колкостей отца и с этой мыслью вновь заглянула в полированный щит.

2. Кораблекрушение

Те самые обстоятельства, которые, как она пока надеялась, должны были принести ей свободу, в ближайшие дни обратились против Лоис. И хотя Ивьен Карстенский не приехал сам в Верлен, чтобы увидеть невесту или приданое, он прислал туда целую свиту, чтобы воздать ей почет. И ей пришлось присутствовать на этом представлении. Ее сердце, под тем самым панцирем из стали и льда, исходило отчаянием и нетерпением.

Наконец все надежды ей пришлось свои отложить на свадебный пир — ведь тогда, наконец, в замке будут нетрезвые головы. Фалк желал удивить вельмож, присланных герцогом, щедростью и хлебосольством. И он выкачает из бочек в подвалах достаточно жидких сокровищ… Нет, лучшей возможности ей не представится.

И тогда разразился шторм, — такого натиска ветра и волн Лоис, знавшая побережье от рождения, не видела еще никогда. Брызги прибоя взлетали столь высоко, что пятнали даже окна ее комнаты. А Беттрис и служанка, которую прислал Фалк, чтобы помочь ей с платьем, ежились и жались при каждом порыве ветра, сотрясавшем даже стены замка.

Беттрис вскочила, широко открыв глаза, рулон тонкого зеленого шелка скатился на пол. Ее пальцы изобразили заученный с детства в забытой деревне священный знак.

— Ведьмина буря, — тонким голосом сказала она, за бушеванием ветра до Лоис донесся лишь шепот.

— У нас не Эсткарп. — Лоис приложила вышивку к сатину и делала ровные стежки. — Кто здесь властен над волной и ветром? И ведьмы Эсткарпа не покидают своих пределов. Это буря, простая буря. И если ты хочешь порадовать господина Фалка, не трясись в шторм — в Верлене они обычны. Ведь откуда, — тут она примолкла, продевая нитку в иголку, — откуда берутся наши богатства?

Беттрис обернулась, губы ее обнажили острые мелкие лисьи зубы.

— И я рождена у моря, штормов я навидалась… Уж я — то вдоволь находилась по берегу со сборщиками. Что это такое, вы и не представляете, госпожа моя! Только такой бури я не видела, да и не слыхала, чтобы рассказывали о чем-то подобном. Зло для тех, кто доверился волнам! — Лоис отложила шитье. Она подошла к окнам, но за темным усеянным брызгами стеклом ничего не было видно.

Служанка и не пыталась работать, она съежилась у очага, где потрескивали ветви морского коралла, и раскачивалась взад и вперед, прижав руки к груди, словно бы там что-то болело. Лоис подошла к ней — обычно она не интересовалась этими девками, — ни Беттрис и ее бессчетными предшественницами, ни какими-нибудь там кухарками-замарашками. Но теперь против желания спросила:

— Девка, тебе плохо?

Девица была поопрятнее прочих. Быть может, ей приказали прибраться, прежде чем послать сюда. Ее лицо, обращенное теперь к Лоис, привлекло внимание дочери Фалка. Это была не деревенская девка, которую прогнали из веселого дома на другую работу. Лицо ее словно маской покрывал страх, казалось, он сросся с ней настолько, что даже изменил ее внешность. Будто глину горшечник. Но под оболочкой страха что-то еще шевелилось.

Беттрис пронзительно рассмеялась:

— Ее гложет не боль в пузе, а память. Когда-то и ее волны выбросили на берег. Не так ли, потаскуха? — Толкнув мягкой кожаной туфлей, она едва не опрокинула девку в огонь.

— Оставь ее! — скрытый огонь впервые вспыхнул в Лоис. Она всегда старалась держаться подальше от берега после бури, раз ничего не могла поделать с привычками Фалка, а точнее с его нравами… Просто старалась избегать подобных зрелищ.

Беттрис неловко замялась. В отношении Лоис она не была уверена в своих правах и не рисковала обострять отношения.

— Отошлите эту слабоумную дуру. Пока бушует шторм, она и не прикоснется к работе. Да и какое-то время после бури тоже. Жаль — она искусная портниха, иначе ее уже давно отправили бы кормить угрей.

Лоис подошла к просторной кровати, на которой уже были разложены готовые вещи. Там была шаль, простая на вид, но из блестящего шелка и драгоценной ткани. Подхватив ее, она подошла к очагу и набросила на плечи дрожавшей служанки. Не обращая внимания на изумление Беттрис, Лоис встала на колени, прикрыла ладонями руки девушки и, глядя в это отрешенное лицо, попыталась забыть злые обычаи Верлена, искалечившие их обеих, пусть и по-разному.

Беттрис потянула ее за рукав.

— Как ты смеешь? — вспыхнула Лоис.

Та выпрямилась, с лукавой усмешкой на полных губах.

— Как бы не опоздать, госпожа. Владетелю Фалку едва ли понравится, что вы нянчитесь с потаскушкой, пока он обсуждает брачный контракт с людьми герцога. Мне сказать ему, почему вы не идете?

Лоис невозмутимо глядела на нее.

— Девка, я выполняю повеления моего господина во всем и в этом тоже. Не вздумай учить меня! — Она нерешительно оторвала руки от девушки.