Гайдзин, стр. 7

— Береги-и-иись! — завопил Тайрер, приходя в себя.

Все произошло так быстро, что ему показалось, будто весь этот кошмар существует только в его воображении — Кентербери, катающийся по земле от боли, его лошадь, уносившаяся вскачь, девушка, застывшая в седле как изваяние, Струан, поднимающий револьвер во второй раз, и самурайский меч, нацеленный на его незащищенную спину. Он увидел, как Струан отреагировал на его крик, обезумевшая лошадь прыгнула вперед, почувствовав шпоры, и клинок, который иначе неминуемо убил бы его, задел то ли уздечку, то ли луку седла, отклонился и врезался ему в бок. Струан дернулся в седле и взвыл от боли.

Этот звук подействовал на Тайрера, словно электрический разряд.

Он вонзил шпоры в бока своей лошади и налетел на второго самурая. Тот отпрыгнул в сторону, невредимый, заметил девушку и бросился к ней, подняв меч над головой. Тайрер развернул на месте свою перепуганную лошадь и увидел Анжелику, она смотрела на приближающегося самурая, оцепенев от ужаса.

— Скачите прочь, зовите на помощь! — крикнул он ей, потом опять устремился на своего противника, который снова ловко увернулся, мгновенно восстановил равновесие и, подняв меч, приготовился нападать.

Время замедлило свой бег. Филип Тайрер знал, что для него все кончено. Но сейчас ему казалось, что это уже не имеет значения, ибо за эту секундную передышку он успел заметить, как Анжелика развернула своего коня и, невредимая, поскакала обратно. О своём «дерринджере» он забыл. Бежать ему было некуда, да и времени предпринять что-то не оставалось.

На какую-то долю секунды юный самурай замешкался, с ликованием предвкушая момент убийства, потом сделал прыжок. Тайрер беспомощно постарался отступить назад. Тут грохнул выстрел, пуля швырнула японца на землю и его удар не достиг цели, ранив Тайрера в руку, но не опасно.

В первое мгновение Тайрер не поверил, что он все ещё жив, потом увидел Струана. Тот пьяно качался в седле, кровь обильно сочилась из раны в боку, револьвер был наведен на другого самурая, лошадь ошалело танцевала под ним.

Струан опять нажал на курок. Револьвер был в нескольких дюймах от уха лошади. Оглушительный выстрел окончательно перепугал животное, лошадь закусила удила и рванулась прочь, едва не сбросив седока. Самурай тотчас же бросился за ним следом, и это дало Тайреру те мгновения, в которых он так отчаянно нуждался. Англичанин вонзил шпоры в бока своей лошади, повернул прочь от дороги и галопом понесся на север, догонять Струана.

— Сонно-дзёи-и-и-и! — закричал им вслед самурай, взбешенный тем, что им удалось бежать.

Джон Кентербери извивался и стонал в пыли рядом с какими-то перепуганными путниками, все так же неподвижно стоявшими на коленях, не отрывая лба от земли. Юноша сердито сбил ногой цилиндр с головы Кентербери и одним ударом обезглавил его. Потом очень аккуратно вытер клинок о суконный сюртук и вложил меч в ножны.

И все это время кортеж продолжал движение, словно вокруг ничего не происходило, словно ничего не случилось; глаза подмечали все, но не видели ничего. И из путников-простолюдинов никто не оторвал головы от земли, даже не шевельнул ею.

Второй самурай, годами моложе первого, сидел на земле, скрестив ноги, и держался за плечо. Он скомкал рукав кимоно и прижал его к ране, чтобы остановить кровь. Меч, все ещё окровавленный, лежал у него на коленях. Его товарищ подошел к нему, помог подняться и вытер меч о кимоно ближайшего путника. Это оказалась старая женщина, которая задрожала от ужаса, но лишь сильнее уткнулась головой в землю.

Оба самурая были молодыми и крепкими. Они улыбнулись друг другу, потом вместе осмотрели рану. Пуля прошла навылет через мышцы в верхней части руки. Кость не была задета. Сёрин, старший из них, сказал:

— Рана чистая, Ори.

— Мы должны были убить их всех.

— Карма.

В это время мимо них начали проходить плотные ряды самураев и восемь насмерть перепуганных носильщиков с паланкином. Все притворялись, что двух самураев и трупа у обочины не существует. С огромной почтительностью оба юноши поклонились.

Шторки крошечного бокового окошечка паланкина на миг скользнули в сторону, потом снова закрылись.

2

— Вот, мистер Струан, выпейте это, — благожелательно произнес врач, возвышаясь над походной кроватью. Они находились в хирургической палате британской миссии в Канагаве, и ему удалось в основном остановить кровотечение. Тайрер сидел на стуле возле окна. Он и Струан появились в миссии около получаса назад. — Выпейте, и вы почувствуете себя лучше.

— Что это?

— Волшебный напиток — главным образом лауданум, это вытяжка из опиума и морфия моего собственного изготовления. Он снимет боль. Мне придется подлатать вас немного, но вы не волнуйтесь, я воспользуюсь эфиром, так что вы просто уснете.

Струан почувствовал, как его окатила холодная волна страха. Применение эфира в хирургии было недавним новшеством, его очень рекомендовали, но все же пока что оно считалось экспериментальным.

— Я... мне никогда не давали эфир и... и не делали операций, так что я... не думаю, чтобы я...

— Не тревожьтесь. Анестетики на самом деле вполне безопасны, если умело ими пользоваться. — Доктору Джорджу Бебкотту было двадцать восемь; двух метров ростом, он обладал под стать росту могучим сложением. — За последние пять-шесть лет мне много раз приходилось пользоваться эфиром и хлороформом, и они давали отличные результаты. Поверьте, вы ничего не почувствуете, и для больного это дар Божий.

— Это верно, мистер Струан, — сказал Тайрер, стараясь быть полезным и зная, что это у него все равно не получится. Его рану уже обработали йодом, зашили, перебинтовали и теперь он держал руку на перевязи, благословляя судьбу, что рана оказалась более-менее поверхностной. — Один приятель, с которым я познакомился в университете, рассказывал, что ему вырезали аппендицит, усыпив хлороформом, и ему не было больно ни капельки. — Он хотел, чтобы голос его звучал убедительно, но сама мысль о хирургической операции — и о гангрене, которая так часто наступала впоследствии, — пугала и его тоже.

— Не забывайте, мистер Струан, — спокойно продолжал Бебкотт, скрывая тревогу, — почти пятнадцать лет прошло с тех пор, как доктор Симпсон впервые применил хлороформ в хирургии, и это время мы не теряли даром. Я целый год ассистировал ему в Королевской больнице, прежде чем отправился в Крым. — Его лицо помрачнело. — Там я тоже многому научился. Ну да ладно, та война закончилась, и слава Богу. Наш добрый приятель лауданум, кроме всего прочего, вызовет у вас и эротические сновидения, если вам повезет.

— А если нет?

— Вам повезет. Вы оба — редкие счастливчики. Струан вымученно улыбнулся, превозмогая боль.

— Нам повезло, что мы нашли здесь вас и очень быстро, уж это точно. — Инстинктивно доверяя Бебкотту, он выпил бесцветную жидкость и опять откинулся на спину, едва не потеряв сознание от боли.

— Пусть мистер Струан отдохнет немного, — сказал Бебкотт. — А вам лучше пойти со мной, мистер Тайрер, нам с вами ещё предстоит кое-какая работа.

— Разумеется, доктор. Струан, могу я принести вам что-нибудь, сделать что-нибудь для вас?

— Нет... нет, спасибо. Вам... вам вообще незачем ждать.

— Не говорите глупостей, конечно же, я останусь с вами. — Тайрер, нервничая, вышел вслед за доктором и закрыл дверь. — С ним все будет в порядке?

— Не знаю. По счастью, самурайские мечи всегда чистые и режут что твой скальпель. Извините, я оставлю вас на минуту. Я здесь сегодня единственное официальное лицо, и теперь, когда я сделал все, что мог, как врач, мне необходимо выполнить обязанности представителя Её Королевского Величества. — Бебкотт являлся заместителем сэра Уильяма. Он отправил катер миссии через залив в Иокогаму, чтобы поднять тревогу, послал китайского слугу за местным губернатором, ещё одного, чтобы тот выяснил, какой даймё, или князь, прошел через Канагаву пару часов назад, объявил боевую готовность отряду из шести солдат и налил Тайреру щедрую порцию виски. — Выпейте. Считайте, что это лекарство. Так вы говорите, убийцы что-то кричали, нападая на вас?