Гайдзин, стр. 153

— В чине тайро.

— Быть главным министром Совета старейшин — этого достаточно.

— Возможно, и нет. В обмен на что?

— С сегодняшнего дня Тоса и Сацума рассматриваются как враги. Мы выделим все необходимые войска для совместного внезапного нападения на Тосу сразу же, как только настанет подходящий момент. Княжество его разделим между собой.

— Поскольку он внешний правитель, его земли должны отойти к внешнему правителю.

— Возможно, возможно, и нет, — небрежно ответил Ёси. — Вы соглашаетесь никогда не объединяться с Тосой и Сацумой против меня или сёгуната. Если, мне следовало бы сказать «когда», Сацума и Тоса порознь или вместе нападут на вас, я клятвенно обещаю немедленно поддержать вас крупными силами.

— Дальше? — бесстрастно спросил Огама.

— Вы соглашаетесь не объединяться ни с кем против меня, как я соглашаюсь не объединяться ни с кем против вас.

— Дальше?

— С сегодняшнего дня, не поднимая шума, каждый своим путем, мы начинаем работать над расторжением брака.

— Дальше?

— Последнее: Врата. Вы соглашаетесь, что законные, полноправные силы сёгуната возвращают себе контроль над ними с завтрашнего рассвета.

Лицо Огамы потемнело.

— Я уже показал вам, что я являюсь законным и полноправным представителем Божественного.

— Я уже заметил вам, что, хотя документ, безусловно, подписан правильно, сама подпись, к сожалению, была получена в результате неудачного совета.

— Прошу прощения, нет.

— Врата должны вернуться под контроль сёгуната.

— Тогда нам мало о чем остается говорить. Ёси вздохнул. Его глаза превратились в щелки.

— Печально, но тогда вы получите новую просьбу от императора — оставить Врата и покинуть Киото со всеми своими людьми.

С точно такой же холодностью Огама посмотрел на него в ответ.

— Я сомневаюсь в этом.

— Я, Торанага Ёси, гарантирую это. Через шесть или семь дней сёгун Нобусада и его супруга разместятся во дворце. Как опекун, я имею к нему прямой доступ — и к ней. Они оба увидят справделивость моих доводов, относительно Врат и ещё многого другого.

— Чего другого?

— Передача Врат не должна быть для вас проблемой, Огама-доно. Я дам гарантии не праздновать это как ваше поражение, я «с благодарностью приму ваше добросердечное приглашение принять командование над ними», не стану укреплять их против вас. В чем же сложность? Ведь Врата — это большей частью символ. Я официально уведомляю вас: для сохранения мира и поддержания порядка в стране сёгунат должен занять там своё место.

Огама колебался, не видя выхода. Ёси легко мог бы добиться, чтобы ему направили ещё одну такую «просьбу», которую ему придется принять и исполнить.

— Я дам вам ответ через месяц.

— Прошу прощения, полдень шестого дня, считая от сегодняшнего, — крайний срок.

— Почему?

— Через пять дней Нобусада прибудет в Оцу. К вечеру шестого дня Нобусада проедет через Врата. Я прошу передать их мне, передать на время, до этого срока. — Это было сказано так мягко и так вежливо.

Их взгляды встретились. Уклончиво, но так же вежливо, Огама произнес:

— Я подумаю обо всем этом, Ёси-доно.

Затем он поклонился, Ёси поклонился, оба они прошли к своим паланкинам, и все на площади облегченно вздохнули, что пытке их настал конец и что резни, которой все ожидали, не произошло.

Пятница, 21 ноября

Придорожная деревня Оцу бурлила с самого утра, охваченная беспрерывно нарастающим возбуждением. В радостном ожидании, к которому примешивался страх, заканчивались последние приготовления к прибытию и остановке здесь на ночь невозможно августейших особ, сёгуна Нобусады и принцессы Иядзу. Уже несколько недель жители подметали улицы, чистили все дома, лачуги, другие постройки — крыши, стены, колодцы, сады приводились в безукоризненный вид дюйм за дюймом, — меняли черепицу, сёдзи, татами, веранды, а гостиница Множества Цветов, лучшая и самая большая во всем Оцу, все ещё находилась в состоянии, близком к панике.

Состояние это наступило с того момента, когда стало известно, что Богоравные Путешественники отклонили предложение остановиться в замке Сакамото неподалеку, который принадлежал сё-гунату и украшал собой эту местность ещё до Секигахары, и выбрали вместо него гостиницу.

— Все должно быть безупречно! — завывала хозяйка, преисполненная одновременно благоговения и ужаса. — Все, что не будет безупречно, будет караться отсечением головы или, самое меньшее, поркой кнутом, кто бы ни был виноват: мужчина, женщина или ребенок! Предания о великой чести, оказанной нам в одну эту ночь, останутся в памяти людей на века — обо всех наших успехах или промахах! Сам высокий государь сёгун! Во всей славе! Его супруга, сестра Божественного! О ко...

Поздно днём, с лицом, укрытым прозрачной тканью, в окружении стражников и советников, полностью заслонявших его от посторонних глаз, сёгун Нобусада торопливо прошел от своего паланкина в ворота и дальше, в отделенную для него часть гостиницы, вместе с принцессой и их свитой личных телохранителей, слуг, фрейлин и прислужниц. Спальные покои и ванную комнату сёгуна, святая святых, окружали сорок традиционных одноэтажных строений на столбах по четыре комнаты в каждом, многие из крытых веранд соединялись между собой лабиринтом приятных глазу дорожек и мостиков, переброшенных через небольшие изящные пруды и ручьи, которые сбегали с крошечных гор. Все это было обнесено высокой и плотной живой изгородью из тщательно подстриженных шишконосных деревьев с густой пирамидальной кроной.

Комната была теплой и безукоризненно чистой, с новыми татами и до блеска начищенными жаровнями с углем. Нобусада отшвырнул свою шляпу с вуалью и дорожную накидку в сторону, усталый и недовольный. Как всегда, в паланкине было неудобно, и его всю дорогу трясло.

— Мне здесь уже не нравится, — раздраженно бросил он их камергеру, чья голова касалась пола рядом с головами целой толпы прислужниц. — Тут так тесно, и пахнет скверно, и у меня болит все тело! Ванна готова?

— О да, господин, все как вам угодно.

— Ну вот, наконец-то и Оцу, господин, — весело произнесла принцесса Иядзу, величаво вплывая в комнату в сопровождении нескольких фрейлин, — завтра мы прибываем домой, и все будет чудесно. — Она сбросила свою огромную, тоже с вуалью, шляпу и накидку. Прислужницы, не поднимаясь с колен, подползли, чтобы собрать их. — Завтра мы будем дома! Дома, господин! Проехать мимо нескольких придорожных деревень не останавливаясь стоит того, neh?

— О да, Иядзу-тян, если вы так считаете, — ответил он и улыбнулся ей, быстро заражаясь её бьющим через край ликованием.

— Вы познакомитесь со всеми моими подругами, двоюродными сестрами, тетушками, дядями, старшей сестрой и крошкой младшей сестрой, с моим дорогим сводным братом Сати, ему исполняется девять в этом году... — она закружилась от счастья, — и сотнями менее близких родственников, а через несколько дней вы встретитесь с императором, и он примет вас как брата и решит все наши проблемы, и с того момента мы будем жить в покое и радости. Здесь холодно. Почему ничего не готово? Где ванная?

Их камергер — представительный мужчина пятидесяти лет с редкими зубами и обвисшими щеками — находился здесь уже целый день с высланным вперед авангардом специальных прислужниц и поваров, чтобы подготовить их покои и особую пищу и фрукты, запася в достатке полированный рис, который один только подходил для нежного желудка сёгуна и которого потребовала принцесса. Великолепные цветочные композиции, изготовленные Мастером икебаны, в изобилии украшали комнаты. Он снова поклонился, проклиная её про себя.

— Дополнительные жаровни для обогрева готовы, Ваше Императорское Высочество. Ванна готова, вас ждет легкий полдник, в точности такой, как вы и сёгун Нобусада приказали, ужин тоже. Это будет самый роскошный...

— Ёмико! Наша ванна!