Ретт Батлер, стр. 99
ГЛАВА 67
Вместе с остальными пассажирами Кэт торопливо покинула вагон. На ней был черный костюм, пара украшений из жемчуга и серьги из оникса, которые она не носила уже много лет. Серьги принадлежали в свое время матери, были большие и красивые. А грудь украшало ожерелье, много лет назад подаренное ей Бо. Всю дорогу до Нью-Йорка она была в страшном напряжении, не в состоянии представить, чем обернется для нее посещение этого города: кошмаром или сказкой. Пока поезд преодолевал пространство, пересекая страну, тысячи воспоминаний всколыхнулись в ее голове:… отец… Барт… театры… Бо… вечера… мать… квартира Бена. Воспоминания напоминали бесконечный калейдоскоп, от которого Кэт не могла оторвать глаз. Облегчение наступило, когда Кэт шла по перрону. Она в изумлении остановилась, увидев отца. Ретт стоял посреди обтекающей его толпы и с улыбкой смотрел на Кэт.
Он заметил промелькнувшее в ее глазах недоумение и, засмеявшись, пошел навстречу.
– Здравствуй, девочка. Ты не рада видеть меня?
Кэт прижалась к отцу и с облегчением засмеялась:
– О чем ты говоришь, папа. Просто я не ожидала, что ты знаешь.
– О твоем приезде? – Ретт ласково поднял голову дочери и поцеловал ее в лоб. – Я все вытянул из этого старого интригана и… Кэтти, девочка, я поздравляю тебя.
С лица Кэт исчезло напряжение, и она счастливо улыбнулась.
– А теперь пойдем в машину, я отвезу тебя домой.
Кэт испуганно взглянула на отца.
– Но, папа, у меня мало времени. А мне еще надо увидеть Нортона.
Ретт рассмеялся: – Ты думаешь, я собираюсь запереть тебя в своем доме? Достаточно уже и того, что тебя муж прячет, – при упоминании Билла лицо Кэт вновь омрачилось, и Ретт заметил это.
– Ты права, не будем говорить о нем. Значит, программа такая. Сейчас мы едем домой, и ты по дороге рассказываешь мне о Филиппе, боюсь, что потом у тебя не будет времени. А дома, ты только не удивляйся, нас уже ждет твой сообщник Барт. А немного позже, когда ты отдохнешь, придет и Нортон.
Кэт вскрикнула от восторга:
– Так значит ты, папа…
– Да, да, Кэтти, твой отец на старости лет тоже сошел с ума и встрял в эту авантюру, но учти, только из-за тебя. Так что можешь и меня записать в свои агенты, – Ретт смеялся, и пока они шли к машине, рассказал ей о том, как он узнал об успехе дочери и ужасно загордился, что у него такая талантливая дочь. И целеустремленная… – Но чему тут удивляться. Тебе есть в кого быть упрямой и целеустремленной. Добиваться всего, чего захочешь. Правильно, девочка. А впрочем, ты – совсем другое дело. У тебя было другое воспитание. И то, чего добиваешься ты, никому не приносит беды.
Кэт молчала, слушая рассуждения вмиг помрачневшего отца. Она не поняла, о чем он говорит, но догадалась, что это каким-то образом связано с матерью. Когда он замолчал, она тихо спросила:
– Как она сейчас? Где?
– А ты что, не видела ее с тех пор? – задал Ретт встречный вопрос. – Неужели вы так и не встречались?
– Ну почему же, папа. Мама приезжала в Сан-Франциско сразу после того, как у меня родился Филипп. Да и потом еще два раза была у нас. Вы бывали в разное время, поэтому и не встречались, а я не решилась тебе рассказывать об этом. Но ей, как и тебе, не понравился Билл. У них, как бы это сказать точнее, не нашлось общего языка.
Ретт усмехнулся: – Да, с твоим мужем это трудно сделать. Прости, девочка, я не хочу обижать тебя. Билл – это твой выбор, и я не вправе осуждать его.
– Ты не обижаешь меня, папа. Я сама это вижу. Но я не о нем. Как мама? Ты что-нибудь знаешь о ней? – Кэт выжидательно смотрела на отца. Она простила мать, простила сразу, как вышла замуж и кое-что поняла в жизни. Когда они встретились, тогда в первый раз, сначала обе чувствовали себя неловко, но потом все стало по-прежнему. Они и плакали, и смеялись, и разговаривали, но ни разу не вспоминали о Бене.
Скарлетт с удовольствием возилась с внуком и даже заплакала, когда расставалась с ним, но часто приезжать не могла: Билл становился раздражительным и недовольно выговаривал Кэт за ее непринципиальность и слабохарактерность. Он имел в виду то, что она, как ему казалось, с легкостью простила своим родным все свои обиды и разрушенную жизнь.
– Да, да, мама. Где она? – Ретт снова усмехнулся, но на этот раз как-то растерянно и совсем незлобно.
– Она наезжает сюда. Но чаще бывает в Таре. Здесь у нее квартира, и когда приезжает, большую часть времени проводит у Бо и Джейн, Кстати, она могла выйти замуж, есть человек, который, ты знаешь его, любит ее, – у Ретта едва не вырвалось «тоже любит ее», но он вовремя спохватился. – Но она почему-то отказала.
Кэт, догадавшись, кто этот человек, ничего не сказала, а Ретт, заметив по ее глазам, что она знает, о ком речь, кивнул головой: – Да, это Дэвид Бредбери. Тебе придется с ним работать.
– Он хороший человек, папа…
– Я это знаю.
Наконец они подошли к машине, и, дождавшись, пока носильщик погрузил вещи Кэт, поехали домой к Ретту.
– Сильно все изменилось? – Ретт посмотрел на дочь, заметив, с каким жадным интересом она смотрит из окна машины. Но она только покачала головой.
– Все по-прежнему.
– И вряд ли, когда изменится, – Ретт улыбнулся ей, – я рад, что ты опять здесь.
Ему хотелось, чтобы дочь снова почувствовала себя хорошо и спокойно дома. Слишком долго жила Кэт среди людей, которые не понимали ее и, в первую очередь, муж.
Машина ехала по третьей Авеню в сторону парка. Кэт видела толпы людей, множество автомобилей, суету раннего вечера, когда люди выходили с работы и растекались по городским улицам в направлении дома.
В воздухе чувствовалось оживление, и даже в тишине машины Кэт могла ощутить его.
– Нигде не встретишь ничего подобного. – Ретт гордо оглянулся вокруг, а Кэт кивнула, соглашаясь, и улыбнулась ему.
– Ты совсем не изменился, папа. И по-прежнему в делах?
– В общем-то, да. Хотя все в жизни должно постепенно меняться, как и мы сами.
Кэт не ответила, она притихла в уголке, продолжая внимательно смотреть в окно. Через несколько минут машина обогнула сквер и остановилась у дома, фасад которого был облицован мрамором. А еще через минуту Кэт поднялась по лестнице в дом отца. Очутившись в солнечной гостиной, она оглянулась вокруг и неожиданно почувствовала себя так, словно после долгого отсутствия вернулась домой. В гостиной стояли обтянутые кожей кресла и мягкие диваны, висели картины со сценами охоты, в простенках стояли шкафы, заполненные редкими книгами, на камине было много медных вещиц, со вкусом подобранных и очевидно дорогих сердцу, огромные окна, совсем не защищенные от солнца, впускали потоки света. Не вызывало сомнений, что в доме живет одинокий мужчина, хотя здесь было уютно и спокойно. Кэт сразу обратила на это внимание. Внизу кроме гостиной находилась жилая комната, столовая и библиотека. Вверху две спальни и кабинет Ретта. В доме была и отделанная деревом кухня, за которой располагалась комната прислуги.
Кэт понравилось в доме отца. Она стояла посреди гостиной, вдыхая родные запахи отцовского табака, его одеколона.
– С возвращением, Кэтти! – услышала девушка знакомый голос и, обернувшись, увидела Джона Морланда, появившегося в дверях библиотеки. Все было как во сне. Ее окружали милые родные люди, перед которыми не надо было притворяться, которые понимают ее и любят такую, какая она есть, а не придуманный ими самими образ.
Мужчины остались в гостиной, а Кэт поднялась в комнату, которую отец приготовил к ее приезду. Она вошла туда и остановилась, потрясенная. Как будто она никогда и не уезжала отсюда, и это был их старый дом, где они были так счастливы всей семьей. В комнате стоял тот же самый спальный гарнитур Кэт, та же самая кровать под прозрачным балдахином, инкрустированные столики, кресла, пуфы, везде расставлены те же самые безделушки, которые ей дарил отец и которые она оставила, когда так спешно сбежала из дома.
Кэт прослезилась от нахлынувших воспоминаний. Она присела к столику, как когда-то, и посмотрела на себя в зеркало. Вместо юной беззаботной девушки на нее из того же самого зеркала смотрела молодая дама с прекрасной гривой черных волос и яркими изумрудными глазами на смуглом лице. Она осталась довольна своим отражением, повернулась спиной к зеркалу и сидела так с минуту, оглядывая знакомые и уже позабытые вещи.