Незнайка на Луне (ил. Г.Валька ч-б), стр. 26

— Но у вас не может быть моего описания, так как я только сегодня прибыл на вашу планету, — сказал Незнайка.

— Все так говорят, милейший, абсолютно все! — воскликнул Мигль, даже не слушая, что говорил Незнайка. — Вот попрошу вас встать на минутку к штафирочке. Вот так… Стойте смирненько! Пяточки вместе! Руки по швам!

Говоря это, Мигль поставил Незнайку затылком к вертикальной рейке и, опустив ему на голову подвижную планку, заметил деление, на которое указывала стрелка прибора.

— Так, — сказал он. — Ваш рост, выраженный в стандартных измерительных единицах, равняется семидесяти двум. Значит, вы коротышка среднего роста, и искать ваше описание нужно во втором шкафу. Это, однако, еще не все. Как вы сами можете убедиться, в каждом шкафу у нас три отделения. В верхних отделениях каждого шкафа у нас хранятся коротышки с большими головами, в средних отделениях — коротышки со средними головами и, наконец, в нижних — коротышки с маленькими головами. Измеряем окружность вашей головы… Вот так… Тридцать единиц. Видим, таким образом, что у вас голова большая: вас, следовательно, надо искать в верхнем отделении. Но и это еще не все: в каждом отделении, как видите, имеется по три полки. На первых полках у нас везде коротышки с длинными носами, на вторых — со средними, на третьих — с коротенькими. Измеряем ваш нос и видим, что он длиной лишь в две с половиной единицы, то есть коротенький. Ваше описание, следовательно, надо искать на третьей полке верхнего отделения второго шкафа. Это уже сущий пустяк, так как все бланки с описаниями расположены по росту. Нас не интересуют преступники ростом семьдесят и семьдесят один — отбрасываем их; нас не интересуют головы двадцать восемь и двадцать девять — отбрасываем; нас не интересуют носы два и полтора — отбрасываем. А вот и ваш бланк, все точно: рост — семьдесят два, окружность головы — тридцать, нос — два с половиной… Знаете, кто вы?

— Кто? — с испугом спросил Незнайка.

— Знаменитый бандит и налетчик, по имени Красавчик, совершивший шестнадцать ограблений поездов, десять вооруженных налетов на банки, семь побегов из тюрем (последний раз бежал в прошлом году, подкупив стражу) и укравший в общей сложности ценностей на сумму двадцать миллионов фертингов! — с радостной улыбкой сообщил Мигль.

Незнайка в смущении замахал руками.

— Да что вы! Что вы! Это не я! — сказал он.

— Да нет, вы, господин Красавчик! Чего вы стесняетесь? С этакими деньжищами, как у вас, вам совершенно нечего стесняться. Думаю, что от двадцати миллионов у вас Кое-что осталось. Кое-что вы, несомненно, припрятали. Да дайте вы мне из этих ваших миллионов хотя бы сто тысяч, и я отпущу вас. Ведь никто, кроме меня, не знает, что вы знаменитый грабитель Красавчик. А вместо вас я засажу в тюрьму какого-нибудь бродяжку, и все будет в порядке, честное слово!

— Уверяю вас, вы ошибаетесь! — сказал Незнайка.

— Ну вот! Стыдно вам, господин Красавчик! Неужели вам жалко каких-то там ста тысяч? При таких доходах, как ваши, я бы и двухсот не пожалел, лишь бы быть на свободе. Ну дайте хоть пятьдесят тысяч… Ну, двадцать… Меньше не могу, честное слово! Дайте двадцать тысяч и убирайтесь себе на все четыре стороны.

— Просто не понимаю, о чем вы говорите, — развел Незнайка руками. — Я не Красавчик и…

— Знаю, знаю все, что вы скажете, — перебил Мигль. — Вы не Красавчик и никаких денег не брали, но ведь здесь вот, на бланке, все ваше. Рост — семьдесят два. Ваш рост это или не ваш? Голова — тридцать. Ваша голова? Нос — два с половиной… И еще вот фотокарточка ваша здесь.

Незнайка взглянул на карточку, которая была приклеена к бланку, и сказал:

— Это не моя фотокарточка. Я совсем не похож на коротышку, который здесь снят.

— Верно! Совсем не похожи! А почему? Потому что вы изменили свою внешность. У нас, милейший, за деньги все можно сделать. И внешность свою изменить, и даже нос другой себе прирастить. Такие случаи уже бывали.

— Я не приращивал себе другого носа! — с возмущением ответил Незнайка.

— Все так говорят, милейший, поверьте мне. Ну да ладно! Не хотите дать двадцать тысяч, дайте хоть десять… Попадете в тюрьму, там с вас дороже возьмут. Там обдерут вас как липку, и из миллионера вы превратитесь в нищего и будете плакать горькими слезами. Ну дайте хоть пять тысяч… хоть тысячу!.. Что же вы хотите, чтоб я даром вас отпустил? Нет, придется поместить вас на пару деньков в такелажное отделение, там вы, быть может, еще одумаетесь, а сейчас мы исполним некоторые формальности.

Достав из ящика чистый бланк, Мигль записал на нем Незнайкино имя, проставил рост, размер головы и носа, снял с него фотокарточку, просветил рентгеном, после чего испачкал ему обе руки черной краской и заставил оставить отпечатки пальцев на бланке.

— Мы пошлем отпечаточки ваших пальчиков на исследование и сравним их с отпечатками пальцев Красавчика, тогда, надеюсь, вы сами убедитесь, что вы — это вы, то есть Красавчик, и перестанете спорить. А теперь я вынужден с вами проститься.

Мигль нажал кнопку электрического звонка, и в дверь вошел полицейский Дригль — такое же широкоскулое, туповатое лицо с низким лбом и подстриженными ежиком волосами.

— В каталажку! — коротко приказал Мигль, махнув рукой в сторону Незнайки.

Дригль хмуро взглянул на Незнайку и распахнул перед ним дверь:

— Фить! Фить!

Видя, что Незнайка хочет что-то сказать, он угрожающе взмахнул резиновой дубинкой и прокаркал, словно ворона:

— Мар—рш, тебе говор—рят! И никаких р—разговор—ров!

Сообразив, что разговоры действительно не принесут пользы. Незнайка махнул рукой и вышел за дверь.

Глава десятая

В КАТАЛАЖКЕ

Такелажным отделением, или попросту каталажкой, как ее окрестили сами арестованные, в полицейском управлении называлась огромная комната, напоминавшая по своему виду корабельную кладовую, где на многочисленных полках хранились различные корабельные снасти, обычно именуемые такелажем. Разница была лишь в том, что на полках здесь лежали не корабельные снасти, а обыкновенные коротышки.

Посреди каталажки стояла чугунная печь, от которой через все помещение тянулись длинные жестяные трубы. Вокруг печки сидели несколько коротышек и пекли в горячей золе картошку. Время от времени кто-нибудь из них открывал чугунную дверцу, вытаскивал из золы испеченную картошку и начинал усиленно дуть на нее, перебрасывая с руки на руку, чтоб поскорей остудить. Другие коротышки сидели на полках или попросту на полу и занимались каждый своим делом: кто, вооружившись иглой, штопал свою ветхую одежонку, кто играл с приятелями в расшибалочку или рассказывал желавшим послушать какую-нибудь грустную историю из своей жизни.

Помещение было без окон и освещалось одной—единственной электрической лампочкой, висевшей высоко под потолком. Лампочка была тусклая и светила, как говорится, только себе под нос. Как только Незнайка попал в каталажку и дверь за ним захлопнулась, он принялся протирать руками глаза, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в полутьме. Толку из этого вышло мало: он лишь размазал по лицу черную краску, которой были испачканы его руки.

Увидев новоприбывшего, несколько самых любопытных коротышек соскочили со своих полок и подбежали к нему. Незнайка в испуге попятился и, прижавшись спиной к двери, приготовился защищаться. Разглядев его измазанную физиономию, коротышки невольно рассмеялись. Незнайка понял, что бояться не надо, и его лицо тоже расплылось в улыбке.

— За что тебя к нам? За что ты попался? — стали спрашивать коротышки.