Кавказская война. Том 1. От древнейших времен до Ермолова, стр. 129

III. АТАМАН БУРСАК

В главном городе черноморских казаков, Екатеринодаре, совершилась 22 декабря 1799 года церемония присяги нового войскового атамана полковника Федора Яковлевича Бурсака, назначенного рескриптом императора Павла на место старого Котляревского. Бурсак был один из последних характерных представителей Сечи Запорожской, и при вступлении его в важную должность казацкого «батьки» соблюдены были все обычаи Сечи, принадлежащие отдаленнейшим ее временам.

Под знаменами минувших времен Бурсак поклялся положить конец неисходным бедам черноморцев, вносимых к ним черкесскими набегами. Нужно сказать, что в те времена было в силе распоряжение, запрещавшее казакам переходить Кубань для преследования черкесов. И это обстоятельство было истинным бедствием для казаков. Черкесы то и дело врывались в казацкие земли за добычей, а казаки, наказывая хищников на своей стороне, не могли преследовать их, вечно приходя к заповедной грани, нередко останавливавшей их на пути к победе. Борьба выходила неравной. Черноморцы роптали, а Бурсак воспользовался первым большим нападением черкесов в марте 1800 года на Копылский кордон, чтобы настойчиво домогаться права ответных набегов. И разрешение наконец было дано.

С этого времени война принимает новый и более правильный характер, не ограничиваясь уже одними берегами Кубани, а понемногу захватывая собой горы и ущелья Кавказа. Начался ряд теперь уже обоюдных набегов: то горцы вторгались для добычи, то черноморцы шли за Кубань наказать их.

Наступательные действия со стороны черноморских казаков начинаются уже летом 1800 года. Две тысячи черноморцев под личной командой атамана Бурсака вошли в черкесскую землю и на первый раз истребили аулы двух злейших врагов: Аслан-Гирея и Девлет-Гирея. Богатая добыча, доставшаяся казакам, не только вознаградила их за прежние потери, но манила к новым вторжениям; так что, когда вслед за тем черкесы напали на казаков, рубивших лес в Головатом куте, и взяли нескольких из них в плен, то есаул Кобеняк, стоявший на кордоне, уже не задумываясь, бросился вплавь через широкую Кубань и на том берегу, близ аула Махмет-Паки, имел молодецкое дело. Пятьсот черкесских наездников, предводимых отважным Явбук-беем, не устояли против стремительного натиска двух сотен удалого Кобеняка, и сам Явбук-бей едва успел спастись. Все пленные казаки были отбиты, черкесская партия рассеяна, и Кобеняк, разграбив по пути аул Махмет-Паки, с добычей возвратился на линию.

Озадаченные горцы после того в течение целого года не смели приближаться к линии. Но Бурсак, понимая, что это только затишье перед новой бурей, торопился усилить оборону линии. Воспользовавшись тем, что в казацком войске много было еще казаков «водяных», то есть приученных к действию на море, он образовал из них плавучие караульни, которые и должны были двигаться по всему низовому течению Кубани. Эти речные пикеты, называвшиеся байдаками, устраивались наподобие паромов, но имели весла и слушались руля. Вооружение их состояло обыкновенно из фальконетов, иногда и из одной трехфунтовой пушки, а по борту, обращенному к неприятельскому берегу, устраивались шерстяные щиты с бойницами для ружей.

Но именно один из этих байдаков скоро и послужил поводом к новому кровавому столкновению. 28 февраля 1802 года он шел по Кубани из Бугазской пристани к Екатеринодару с четырьмястами пудами казенного пороха. Нужно сказать, что недалеко от Славянского поста, почти на середине кордонной линии, Кубань разрывается на два параллельные течения и, слившись вновь верстах в шестидесяти от этого места, образует продолговатый и низменный Кара-Кубанский остров. Левое течение, левый проток, приходящийся ближе к горам, образует речку Кара-Кубань, а правый, почти уже пересохший, удерживает за собой название Старой Кубани. Дойдя именно до того места, где протоки Кубани снова соединяются, судно остановилось, так как дальше Кубань была для него мелководна, а Кара-Кубань протекала в черкесских пределах. Не желая, однако, выгружаться с транспортом, офицеры, начальствовавшие на байдаке, хорунжие Венгерь и Жвачка, решились избрать последний путь как более близкий. Но этот близкий путь привел их к гибели. Плывший байдак неожиданно был осыпан черкесскими ружейными пулями с берега. Начальник судна тотчас взял направление к противоположному берегу, чтобы выйти из-под выстрелов горцев, но тут-то и случилась с ними непредвиденная беда. Глубокий противоположный край Кубани, весь поросший густыми камышами, скрывал засаду, и едва байдак подошел к нему, как горцы сделали залп и мгновенно вскочили на палубу. Рукопашный бой был непродолжителен; оба офицера и четырнадцать казаков были убиты, а остальные, вместе с байдаком и пушкой, остались в руках неприятеля. Случилось, что двое тяжелораненых были приняты черкесами за убитых и брошены на берегу. Они-то впоследствии добрались кое-как до Кубани и сообщили о происшествии.

Молча выслушал атаман Бурсак недобрую весть и решил жестоко наказать черкесов.

29 мая шесть тысяч черноморцев, перейдя Кубань на Ольгинском кордоне, вступили во вражескую землю. Здесь к ним присоединились еще два полка – четырнадцатый и пятнадцатый – егерей; но так как черноморским казакам доступнее были закубанские плавни и ближе к сердцу самая цель похода – наказать хищных злодеев, то, предоставив егерям идти позади и взяв в проводники султана Шеретл-оглы, атаман в ту же ночь повел своих удалых черноморцев к местам, где пострадали их войсковые товарищи.

Солнечный восход 30 мая встретил Бурсака уже у крайних черкесских селений, принадлежавших князю Буджуку. Казаки подошли к ним скрытно, по таким местам, где только казак со своим обычным терпением мог пробираться безнаказанно; несмотря на то, черкесы встретили нападение ружейной пальбой, а вскоре на выручку к ним прискакала и новая партия в пятьсот человек. Бой закипел, и долго ни та, ни другая сторона не уступала ни шагу. Горцы бились отчаянно, чтобы выиграть время и спасти семейства, черноморцы хотели именно взять эти семейства и упорно ломились в аулы. Наконец части казаков удалось скрытно зайти в тыл неприятелю и дружной атакой смять черкесов. Тогда четыре аула, захваченные казаками, были превращены в груды развалин; весь скот, имущество, семьи – все осталось в руках черноморцев; пленных было взято более пятисот человек, и в числе их находился сам князь Буджук со всем своим семейством. Атаман Бурсак произведен в награду за это дело в полковники.

Страх подобных нашествий гораздо более способен был обуздать черкесов, чем всякая кордонная стража, но в то же время чувство мести и желание расплаты со стороны горцев придавали всей войне по временам кровавый и беспощадно-жестокий характер, создавший и для казаков невыносимые трудности.

Особенно тяжела была для них зима 1803 года. Морозный январь давал возможность хищникам удобно по льду переходить Кубань; черкесы выжигали казацкие пикеты и кордонное сено, проникали в прикубанские селения, захватывали скот, даже уводили людей. Дерзость их дошла до того, что раз двенадцать человек ночью пробрались в самую Чернолесскую станицу, разграбили в ней дом казака Семена Дзюбы и, захватив его молодую жену, полунагую потащили ее к Кубани. Несчастная, раненная шашкой в бок, собрав, однако, последние силы, вырвалась из рук черкесов и успела закричать. На шум выскочил какой-то казак и выстрелом из ружья поднял на ноги целую станицу. И подобные происшествия стали делом заурядным. Прибрежные камыши и непроходимые кубанские плавни благоприятствовали мелким набегам, и уберечься от них, особенно в темные ночи, не было никакой возможности.

Настало на линии бесконечно тревожное время; даже посты и те не могли считать себя в безопасности. Ночью на них никто не ложился спать, коней не расседлывали, а лазутчики из-за Кубани один за другим приезжали с грозными вестями. Скоро стало известно, что сильные партии горцев находятся в сборе, но никто не знал, куда они намерены направиться.

19 января черкесы перешли Кубань и бросились на Александровский пост. Постовой начальник хорунжий Коротняк, встретивший их на валу, был убит, и горцы ворвались внутрь укрепления. Но здесь, поражаемые на каждом шагу метким огнем черноморцев, они не удержались и отступили, успев, однако, захватить с собой жену Коротняка и восемь казаков.