НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 20, стр. 45

– Ты это серьезно?

Джесс вытер потные ладони скомканным носовым платком.

– Мне страшно. - По тону можно было ему поверить.

Марв сказал сдавленным голосом:

– Ты всех нас напугал, Джесс. Продолжай, раз начал. Все равно мне нынче не уснуть.

Джесс глотнул воздуха и договорил:

– Похоже, что кто-то ликвидирует… человечество.

– Как так?

На это ответил док:

– Ученые делают стерильных женщин и такого высокого качества, что люди уже не желают жениться на других. Тем более что отцовский инстинкт - не врожденный. До женитьбы он у нас практически отсутствует. Для холостяка чужой ребенок нечто похуже черта. Но вот холостяк женился. Если он согласится иметь детей, так только потому, что это нужно. А вовсе не потому, что он этого жаждет.

Но Джесс, разведя руками, повторил:

– Нас ликвидируют. Помните, лет тридцать назад, в пятидесятых годах, многие божились, будто видели летающие блюдца. Лотом уж перестали. А я сегодня могу поверить, что, может, марсиане, а может, венерианцы явились на Землю и построили эту фабрику в Пассейке. И тем обрекли нас на самоубийство.

– Зачем им это надо? - спросил Байрон.

– Затем, что Земля - довольно выгодный кусок недвижимости, - ответил ему Джесс. - Водопровод, центральное отопление, хороший воздух. Вот они там и создали производство, устроив так, что сами жертвы его финансируют и способствуют росту. И венерианцы ждут своего часа. Лет через сто, а может, и меньше они явятся на Землю и завладеют всем, а бывшие владельцы исчезнут с лица Земли. Выгодно, просто и дешево. Не то что война.

– Если нас хотят уничтожить, почему же правительство не принимает мер? - сказал Марв.

Мы все уставились на Лижа. Наш сенатор до сих пор не промолвил почти ни слова. Но сейчас он заговорил, тихо и размеренно:

– Даже если это правда, что может сделать правительство? Допустим, оно тебе скажет, Марв, что твоя Кенди - это оружие нападения, ты наверняка посмеешься, а может, рассердишься и будешь голосовать за другое, не такое идиотское правительство. А если власти предложат тебе избавиться от Кенди, тогда им - прощай, Вашингтон!

– Надо полагать! - бодро отозвался Марв.

– С другой стороны, если правительство прикажет закрыть фабрику в Пассейке и прекратить выпуск всех этих кенди, ким, чучу и прочих, девяносто девять шансов против одного, что кто-нибудь оповестит венерианцев: дескать, план номер один провалился, приступайте к выполнению номера два. И второй номер может оказаться куда более страшным. С расой, которая умеет изготовлять женщин по науке, таких, которые годятся для всего, кроме материнства, как, например, моя Ким, с такой расой я не хотел бы начинать войну.

Мы все сидели как в воду опущенные. Мысль эта проникла в наше сознание, но трудно было поверить в подобные последствия.

– Погоди, - сказал Байрон, - ты, Лиж, говоришь с такой уверенностью, а ведь это только твое предположение?

– Нет, я вам сказал правду, - ответил Лиж. - Наверно, мне не следовало разглашать это вам. Правительству все это уже давно известно. Может, вы сами, друзья, найдете решение. Мы это сделать не имеем возможности. Если такие факты станут широким достоянием, в Америке поднимется паника, и тогда венерианцы не станут ждать сто лет.

– Все равно я не откажусь от Кенди, - закричал Марв. - Мне безразлично, откуда она, но я большего не требую от женщины. А если кто пожелает отнять ее у меня, пускай приходит с оружием в руках и прихватит помощников.

– Мы тебя понимаем, - сказал ему Джесс. - У нас у всех точно такое чувство. - Мы подтвердили его слова безмолвными кивками. - Но наш долг, продолжал он, - принести жертву. Будем считать себя солдатами, а солдат обязан стойко переносить лишения.

Нам ничего не оставалось, как согласиться. А я так и не побил семерки своими тузами.

И вот, мы свой долг выполнили. Когда в будущем веке венерианцы явятся на Землю, их будет ждать неприятный сюрприз.

Пример тому - моя нынешняя жизнь. Вчера я запер банк, президентом которого теперь состою, и прошел пешочком несколько кварталов до небольшого коттеджа с белой изгородью. Ребятишки высыпали мне навстречу: пятилетний Кит, четырехлетний Кевин, трехлетняя Лори, Линда двух лет и годовалый Карл. Кинулись на меня, как муравьи на хлебную корку, стали тянуть за ноги, за руки. "Папа, папа, папочка!" - орали все хором, кроме маленького Карла, который еще не умеет говорить, зато умеет повиснуть на тебе так, что не оторвать.

Я втащил всю компанию в дом, чувствуя себя вдвое моложе своих 44 лет, и оторвал их от себя, пошлепав каждого разок по мордочке, разок по попке.

– Явился, - сварливо встретила меня Джейн, - решил все-таки уделить несколько минут своему семейству?

Я буркнул что-то в ответ и клюнул ее в потную щеку. Она стояла у плиты, готовя ужин для всего выводка.

– Ты действительно можешь уделить нам немножко времени? - продолжала она язвительно. - Право же, мы не хотели бы лишать других особ твоего общества.

Я прошел в комнату и сел в свое любимое кресло, ничего не отвечая. Лучше промолчать. Джейн опять разнесло: она на восьмом месяце, а в такое время они становятся еще злее, чем обычно. И так достаточно неприятные, а уж когда такое, так хуже нет. Ведь, кажется, рада, что я пришел!

– Один Бог знает, как мало мы в тебе нуждаемся, - не унималась Джейн. Можешь подняться в любую минуту и уйти.

– Хорошо, милочка, - сказал я, отлично зная, что сейчас нельзя уходить.

– Только потому, что ты платишь по счетам, - ярилась Джейн, размахивая ложкой перед моим носом, - ты вообразил, что ты здесь хозяин. Так вот, да будет тебе известно…

И все-таки я вам скажу, что венерианцы совершили одну серьезную ошибку. Они забыли, что человеческие индивиды не одинаковы: женщины моногамны, а мужчины полигамны. Я в состоянии терпеть характер моей Джейн. Это даже до некоторой степени вносит разнообразие. Ведь я слышу такие тирады лишь один вечер в неделю. А когда уже становится совсем невмоготу, я могу подняться в любую минуту и уйти. Уйти домой к Эйприл.

Эдуардо Голигорски. Он решил вернуться

– …И наше блистательное отечество, украсившись цветами и флагами, готовится встретить сегодня одного из самых бесстрашных своих сыновей, покрывшего себя неувядаемой славой в походах на край Вселенной. Коммодор Маурисио Аррингтон Бустаманте, тот, кому выпала честь стать первым и пока единственным аргентинцем в экипаже межпланетного флота Земли, возвращается к нам, домой! Свой долг он выполнил с той же доблестью, какая отличала его благородных предков. Представитель рода, прославившего себя героическим служением Аргентине на поле битвы, коммодор Маурисио Аррингтон Бустаманте проявил, отвоевывая у неба его тайны, ту же отвагу, с какой его легендарный предок Кентавр Независимости капитан Гильермо Аррингтон повел аргентинскую кавалерию в атаку в битве при Пачинче; ту же стойкость пионера, с которой другой выдающийся его предок, полковник Люсиано Бустаманте, отражал набеги индейцев на нашу границу у Олаварии…

У его ног, в берегах из кристаллов гранатового цвета, скользила река. Желтый песок дна и замедленность течения придавали воде такое сходство с медом, что хотелось попробовать ее на вкус. Огромный шар зеленого пламени опускался за ониксовый хребет, высекая из далеких полупрозрачных вершин ослепительно яркие искры, и тень соседнего леса становилась все длиннее, уже подползала к нему. Внезапно там, где лишь секунду назад был чистейший красный небосвод, заклубились два белых облака, и повторилось то, что вызвало у него такой восторг в это же время дня накануне: между облаками и лесом косым светящимся пунктиром протянулся мелкий дождь электрически заряженных частиц, и в черной кожистой листве гигантских деревьев послышались частые щелчки. К этому странному звуку присоединился другой, хлопанье сотен крыльев: это поднялась, расправляя свои радужные перепонки, такие большие и тонкие, проснувшаяся от треска стая давраков.