Из любви к истине, стр. 90
ГЛАВА 20
Тиана Тьен сидела на кухне и пила успокоительное. Слабый пророческий дар на пару с вещим материнским сердцем едва не довел бедную женщину до сердечного приступа. Смертельную опасность для своей единственной дочери лара Тиана ощутила четко. Ее девочку пытаются убить. Не больше и не меньше. Причем вполне успешно.
Риннэлис никогда не была ангелом. Даже в лучшие свои дни. Но матери любят своих детей искренне и беззаветно.
И муж и Таэллон — подарок на память от сбежавшего ларо Риэнхарна — пытались успокоить лару Тиану, но разве это было возможно, если она буквально чувствовала, как к дочери все ближе и ближе подходит смерть. И неизвестно, куда бежать, как помочь… Проклятый дар, наследство умершей матери, только в общих чертах сообщал, что надвигается беда, но не давал никакой возможности для ее предотвращения.
Потом отпустило. И вместе с облегчением пришла резкая боль в сердце. Пришлось даже выпить пару зелий. Но недомогание не испортило женщине настроения. Главное, с дочкой все в порядке, она жива и, кажется, вполне здорова.
Ларо Герий старался успокоить жену, не зная при этом, что делать самому. Дочь он любил не меньше супруги, но не умел выказывать своего беспокойства. Подобно многим мужчинам, отец ларэ дознавателя считал проявление чувств сродни слабости и теперь мучился, пытаясь скрыть страх за своего неразумного ребенка. Было бы легче выплеснуть напряжение в крике, слезах, ругани… Но…
Но именно ларо Герий первым услышал шум в коридоре и бросился встречать неизвестных гостей. В своем порыве он чуть не свалил с ног Риэнхарна, державшего на руках Риннэлис. Увидев свое драгоценное чадо, живое и даже здоровое, тут же подхватил его, чего не рисковал делать уже лет десять. Ларэ Тьен попыталась возмутиться и напомнить отцу о больной спине и своем немалом весе, но тот наотрез отказался позволить какому-то постороннему нелюдю носить на руках свою дочь и доблестно рискнул радикулитом, с кряхтеньем дотащив Риннэлис до кухни и усадив на первый подвернувшийся стул.
Кахэ улыбнулся и пошел следом.
Дома нас с ларо Риэнхарном встретила форменная истерия. Впрочем, с мамиными провидческими способностями другого я и не ожидала. Облегчение постепенно отступало, давая место стыду, за то что перепугала родителей и вообще за то, что посмела рисковать собой, позабыв о своей семье. Видимо, нечто похожее творилось и в душе моего нечаянного спасителя, который с самым покаянным видом слушал возмущенные вопли своего племянника, разошедшегося даже больше моей мамы.
Родители, такие бледные, измученные… Кажется, за время моего отсутствия они постарели на несколько лет. Хотелось уткнуться маме лицом в колени и просить прощения, но вывихнутая нога не давала необходимой для этого свободы передвижения. Да и показывать свои переживания на глазах у кахэ не хотелось совершенно.
— Слава богам, — причитала мама, подливавшая себе в кружку что-то, подозрительно напоминающее настой валерьяны, — все обошлось.
— Мама, боги тут совершенно ни при чем, — покачала головой я. — Лучше вознеси хвалу ларо Риэнхарну. Именно благодаря ему я осталась жива.
Мои родители растерянно переглянулись. Племянник ларо Риэнхарна пораженно приоткрыл рот. Да, вероятно, все полагали, что при первой же возможности мы постараемся вцепиться друг другу в горло. Я тоже удивлена. Да и сам кахэ, наверное, еще не до конца осознал мотивы своих поступков.
— Дядя? — изумился Таэллон. — Ты же говорил, что хочешь убить ларэ Риннэлис.
— Я передумал, — невозмутимо ответил старший кахэ, загадочно улыбнувшись.
— А что же ты, Риннэлис? — спросила меня мама.
— Я тоже, — лаконично сообщила свою позицию я. — Перемирие.
— Нет, дийес. Прочный полноценный мир, — поправил меня ларо Риэнхарн. — Согласны?
И тут кахэ протянул мне руку. Широкая мужская ладонь, привычная к мечу.
— Вполне, — кивнула я, отвечая на крепкое рукопожатие. Выглядело немного нелепо, но правильно.
Я успокоилась. Совершенно. Что мне еще было нужно? Я выжила, дело фактически завершено по причине смерти подозреваемого, кахэ больше не точат на меня зуб, так как совершить da-liss старшему ларо Аэну все же удалось, хоть я и старалась помешать. В итоге все остались довольны. Единственный минус — боль в ноге, но мама тут же занялась моим боевым ранением и уверила: утром я буду как новенькая. Так что я предпочитала игнорировать неприятные ощущения.
С кахэ мы разговаривали, можно сказать, дружески. Если во времена вынужденного соперничества тот факт, что мы идеально друг друга понимаем, раздражал и нервировал, то теперь и я и ларо Аэн в полной мере наслаждались обществом друг друга. И я достала практически позабытую за бесконечными отчетами и допросами гитару… Наверное, глубоко внутри я мечтала об этом еще тогда, когда ларо Риэнхарн вошел в мою квартиру.
Родители заговорщицки переглядывались. Я тактично молчала, решив не портить себе и другим вечер. Было просто хорошо.
Риэнхарн чувствовал себя превосходно. Дийя Тиана в ультимативной форме заявила, что счастливое спасение дочери нужно отметить, и теперь носилась по кухне в попытке приготовить обещанный праздничный ужин. Ее мельтешение, как ни странно, успокаивало и создавало ощущение уюта. К благому делу были тут же подключены супруг и Таэль, как всегда попытавшийся возмутиться. Впрочем, безрезультатно. Дийя Тиана не терпела неповиновения. Паре уставших героев было милостиво позволено бездельничать.
Дийес Риннэлис немного неуклюже примостилась на табурете, пытаясь пристроить больную ногу поудобнее. Во взгляде дийес дознавателя мелькало что-то похожее на смущение и неуверенность. Теперь, когда между кахэ и ею не стояла каменная стена расследования, общаться стало затруднительно. Девушка, видимо, настолько привыкла не выходить в отношениях с окружающими за рамки должностных обязанностей, что, когда обязанности были исчерпаны, недоумевала по поводу того, как себя вести.
Кахэ чувствовал себя странно. Дийес Риннэлис, лишившись дознавательской чешуи, показалась ему беззащитной, и эта метаморфоза сбивала с толку. Нелюдь знал, как нужно вести себя в обществе обычной женщины, знал, как нужно вести себя с противником, равным по силам, но как вести себя с дийес Риннэлис, женщиной, которую сложно было обвинить в слабости и которая перестала быть противником… Парадокс.
Несколько минут между дийес дознавателем и Риэнхарном было одно на двоих недоумение. А потом она попросила его спеть. В первый момент кахэ растерялся еще больше. Спеть? Зачем? О чем?
О чем угодно. Просто спеть. Разве это так сложно?
Да нет ничего проще. И пускай он уже много лет не делал этого… А на чем играть?
Разумеется, на гитаре. Инструмент тут же был предоставлен в полное распоряжение южанина. Немного расстроена, но это поправимо. И чья же эта красавица? Неужели дийес Риннэлис?
Да. Она сама неплохо поет, но вот играет преотвратно.
Он высказывает надежду услышать ее голос. Да, это совершенно необходимо.
Но она тоже не играла довольно давно. А если учесть, что ее исполнение и прежде было не слишком-то выдающимся…
Ну и что?…
И в его руках гитара ожила. В небольшой кухне зазвучала музыка. Инструмент переходил из рук в руки. Слушать дийес Риннэлис оказалось неожиданно приятно. Когда ее пальцы начинали уж слишком бесцельно блуждать по грифу гитары, он забирал инструмент и играл сам, давая ей возможность просто слушать или петь. Ее голос был сильным, глубоким и выразительным, он так плохо соотносился с фиолетовой мантией и ледяным тоном, которым она пользовалась на службе. И глаза… Прежде блеклые, невыразительные, они засияли весенней зеленью на лице, вдруг ставшем удивительно милым. Кахэ понял, что она на самом деле может быть красивой, просто нужно дать ей возможность для этого.
Таэллон окидывал своего дядю недоуменным взглядом. Зачем ему эта глупость? Почему он выглядит таким счастливым? Разве это не унизительно — петь по просьбе человека, да еще и находясь в доме, где их так долго удерживали против воли? И зачем было просить петь ее? Да, ларэ Риннэлис можно поблагодарить за то, что она не выдала их, но не более. Ну а уж просить ее спеть… Таэля откровенно раздражало звучание ее голоса, когда она выводила простенькую мелодию очередной песни. Так почему же дяде это нравится?