Цирк приехал!, стр. 14

— А ты, Жиртрест, почему не стрижешь? — спросил Ромка у Петьки Бурлаченко.

— Я играть не собираюсь. От Аркадия Викентьевича попадет. Он сколько раз запрещал футбол…

— Трусишь?

— Не трушу, мне нельзя. У меня одышка…

— Врешь ты все! Трусишь! Или бабку пожалел!

— Говорю, у меня одышка, — сказал Петька и задышал часто-часто. — А бабку мне не жалко. Я бабку могу и так внести на общее дело. Надо будет, и внесу. Только смотрите, попадет вам от Аркадия Викентьевича!

— А он не узнает! — сказал Влас.

— А откуда про скелет узнал? Опять нафискалит кто-нибудь — и всё!

— Кто нафискалит? Тут все свои!

Игра состоялась через три часа. На дальний пустырь за церковью и кладбищем ребята отправились порознь, тайком, соблюдая все меры предосторожности.

Путь Павлика Асиновского, Борьки и Власа лежал через главную площадь. На круглой тумбе им бросилась в глаза странная белая афиша:

— Что ещё такое? Что за новый «С С С»? — сказал Влас изумленно.

— Может, гипнотизер? — предположил всезнающий Павлик.

— Что за гипнотизер? — спросил Борька.

— Мысли угадывает. Посмотрит на тебя — и ты заснешь. Ещё раз посмотрит — и ты пойдешь как лунатик.

— Ну, скажешь… — усомнился Влас.

— Точно. Я раз гипнотизера в Доме Красной Армии видел. Он меня заставил очки снять. «Сними, говорит, очки!» И я снял.

— Он усыпил тебя?

— Наверное, усыпил, раз я снял.

— А может, это цирк? — осенило Борьку.

— Вряд ли… Зачем цирку знаки вопроса рисовать? Борька вздохнул. Ребята отошли от тумбы.

— Хотите, по-цирковому свистеть научу? — предложил Борька.

— Как — по-цирковому? — спросил Влас.

— А вот так.

Борька засвистел на мотив первых двух нот песенки! «Чижик-пыжик»:

— Сиу-сиу…

— Так? — спросил Влас, свистнув.

— Так.

— Ну и что особенного в этом свисте? — вмешался Павлик и тоже свистнул: — Сиу-сиу…

— Все в нем особенное. Ему больше тысячи лет. Это международный свист. Если кто, когда, где так свистнет — знай: это артист цирка. Так свищут только они.

— И зачем же они так свищут?

— А вот представь себе, что ты артист цирка и приехал в незнакомый город. Ну, к примеру, к нам, в Пореченск. На вокзале тебя должны встретить. Ну, к примеру, я. А ты со мной незнаком. Ты вышел из вагона и свистнул: «Сиу-сиу… Сиу-сиу…» И я тут же отзываюсь, подхожу к тебе и беру твой чемодан.

— Понятно теперь… — сказал Павлик Асиновский. — А кто тебе рассказал об этом?

— И Никита, и Андрон, и все цирковые об этом знают, даже совсем неграмотные, — ответил Борька и приврал: — Как только в цирке у кого-нибудь рождается ребенок, его сразу начинают учить свистеть…

Свистя наперебой, ребята подошли к пустырю.

В самом центре поля паслась, вся в репьях, однорогая церковная коза Машка. Она ни за что не хотела уходить из своих владений, упиралась и бодалась отчаянно. С трудом удалось отвязать её от колышка, отогнать в сторону и привязать конец веревки к большой куче заржавленной колючей проволоки на краю пустыря.

Ромка натянул на руки старые кожаные перчатки с картонными раструбами, на которых нарисовал красным карандашом футбольные мячи. На босые ноги надел потрепанные отцовские гамаши с такими же картонками. По бокам синих трусов красовались белые лампасы. Голову Ромки венчала кепочка с длинным утиным козырьком из картона. На нем тоже был нарисован футбольный мяч. Жаль, конечно, что его в таком наряде не могла увидеть Римма Болонкина…

Мячом сразу овладел Борька. Ребята с криками приближались к воротам. Ромка как ужаленный носился из стороны в сторону.

— Бью! — крикнул Борька. Ромка замер.

Удар!

Ромка свалился как подкошенный. Мяч угодил ему прямо в лицо и откатился далеко в сторону, к однорогой Машке.

«Убили! — решил Ромка. — Я им мяч дал поиграть, а они меня за это убили!»

— Ромка, что с тобой? Тебе больно? — склонились над ним ребята.

«Не встану! — подумал Ромка. — Если я даже живой, все равно не встану. Будут знать!»

— Что, доигрались? — раздался чей-то насмешливый голос.

Ребята обернулись. Рядом стоял Сергей Михайлович в высоких сапогах и черном пиджаке. На Борьку он даже не посмотрел.

— Изуродовали парня? — спросил Сергей Михайлович.

— Ребята! Аркадий Викентьевич! — изумленно воскликнул Валька.

— Значит, выследил все-таки. Опять нафискалил кто-то. Прав был Жиртрест, — сказал Влас.

К ребятам быстрыми шагами подошел учитель.

— Я вас предупреждал, что футбол — игра вредная, запрещенная? Предупреждал. И мало того, что запрещенная, ещё и буржуазная! И не к лицу, я думаю, пионерам в неё играть.

— А во что можно пионерам играть? — спросил, багровея, Влас.

— В «Махно и буденовцы», в «пряталки», в «прыгалки»! Мало ли хороших игр есть?

— А вот в кино… — начал было Влас. Но Аркадий Викентьевич крикнул:

— Не перебивай, когда учитель с тобой говорит!

— Верно, верно! — поддержал Сергей Михайлович. — Одно на уме баловство у них. Да ещё рядом с кладбищем играют, рядом с храмом божьим! Вы уж, гражданин наставник, примите меры.

— Чья затея? — строго спросил Аркадий Викентьевич.

Ребята молчали.

— Не иначе, как учителева сына, — кивнул в сторону Власа Сергей Михайлович. — Шпана известная! Что он, что сестра его, что Ваткин. И папаша тоже хорош! Отлучил мальчонку от семьи! У родной мачехи отнял. А мачеха убивается, и братишка меньшой…

— Борьку вам все равно никто назад не отдаст! — вмешался Влас. — Он вам вместо няньки нужен. И Колька ему — не кровный.

— Ты старшим не груби! — одернул учитель Власа. — Пионеры так не поступают!

— А ну вас… — процедил сквозь зубы Влас. — Пошли, Борька.

— Ты ещё за это ответишь! Я специального сбора пионеров добьюсь! — крикнул им вслед Аркадий Викентьевич.

Но Влас его не слышал. Он донимал Борьку:

— Ну кто ему про футбол рассказал? В тот раз про скелет! Сегодня про футбол. Вот бы…

Раздался страшный треск, шипение и испуганное блеяние Машки. Друзья обернулись. Коза с размаху прижала единственным рогом к колючей проволоке Ром кии футбольный мяч…

П-ш-ш-ш-ш!

Глава пятая

КРЕСТИК ИЛИ ГАЛСТУК?

Вот уже несколько дней, как Влас и Борька постигают тайны профессора Кара-Ашикага. В конце его замечательного сочинения сказано:

За книгу ребята отдали Ромке Смыкунову двух «почтарей», трех «монахов», четырех «турманов», рогатку, чуть-чуть заржавленный перочинный ножики две горсти серы для жевания.

Ромка уверяет, что книгу издали двадцать лет назад. Тогда за один рубль можно было купить целую голубятню с голубями.

Да и сам профессор пишет: «Не жалейте о затраченном рубле! Если бы вы брали уроки у опытного учителя-японца, то вам пришлось бы уплатить за курс не менее 400–500 рублей. Если вы случайно встретитесь с англичанином или американцем, который захочет угостить вас боксом, вы не смущайтесь: победа за вами! В одну-две секунды, применив прием „Идем-идем“, или „Не хватай за горло“, или „Тока-Тои“ с „Курума-Каеши“ (боковой гриф для дам), вы можете вывернуть противнику руку, сломать ногу или нанести какой-нибудь жестокий удар».

Влас и Борька лежали на крыше сарайчика. Чувствовали они себя отвратительно. То ли перетренировались, то ли попросту объелись яблок. Профессор рекомендовал «никогда не упражняться после еды, подождать час-полтора, не менее, во избежание тошноты». Ребята этот срок выдержали, но их все-таки мутило.