Перышко из крыла ангела, стр. 5
Приблизившись, Таня вдруг поняла, что разговаривают они по-английски.
Английский никогда не был Таниной сильной стороной, впрочем, как и алгебра, геометрия, химия… и еще с пяток предметов. Более-менее неплохо у нее обстояло дело только с русским, но и это скорее не за счет зубрежки правил, а чего-то врожденного, не зависящего от воли девочки.
В общем, поняла она только отдельные слова.
Говорил незнакомец быстро и уверенно.
«Во дает, а ведь еще только в школе учится!» – удивилась она.
И в этот момент он опять взглянул на нее пронзительными ясными глазами, и Тане показалось, будто он ее узнал.
И вдруг девочка заметила, что в другом конце зала происходит что-то не то. Вокруг одной из картин наблюдалось скопление взволнованного народа. Внезапно послышался напряженный женский голос…
– У меня пузырек с кислотой. Он открыт, и, если рука чуть-чуть дрогнет, я уничтожу картину!
– Расступитесь, – сухо бросил гостям Димитрис.
Люди отхлынули, словно морской отлив, и Таня увидела молодую девушку в черном платье, вцепившуюся в одну из картин и занесшую над ней кулак, в котором что-то стеклянно поблескивало.
– Боже мой, Лизон, и зачем? – устало спросил художник.
Девушка захохотала так, что рука ее опасно дрогнула.
Отец ловко пробирался через толпу, таща за собой Таню, и изредка украдкой щелкал камерой дорогого мобильника.
Когда они подобрались поближе, Таня поняла, что неизвестная девушка в истерике. Волосы ее казались спутанными, тушь размазалась вокруг глаз, а зрачки были неестественно расширены.
– Чего ты хочешь, Лизон? – снова спросил художник, осторожно делая еще один шаг в сторону девушки.
– Не подходи! – взвизгнула она, и он испуганно остановился, подняв вверх руки в знак добрых намерений.
– Я же просила тебя не выставлять эту картину! – истерично кричала девушка. – Это слишком личное! Она настолько же моя, как и твоя, слышишь?!
– Он что, сам проплатил этот концерт? – тихо проговорил холодный мужской голос неподалеку от Тани. – Говорят, его картины уже не вызывают прежнего ажиотажа…
– А что, вполне, – равнодушно отозвалась ухоженная женщина.
Таня искоса взглянула на них, но тут же ее вниманием снова завладела рыжая разбойница.
– Ты скотина! – кричала она на весь зал. – Ты обманул меня и выставил мою душу на всеобщее обозрение!
Таня внимательно разглядывала картину, послужившую причиной инцидента. Душа девушки была несколько округла и спиралевидна. Она пронзала Вселенную, кольцами обнимая Млечный Путь, и сочетала в себе красные, черные и желтые цвета.
Таня подумала, что это портрет крайне смятенной души.
– Лизок, оставь картину. Мы сами с тобой во всем разберемся. Вдвоем, – и он тихонько сделал какой-то знак охранникам.
– Шарман, превосходно! – прошептал Танин папа, видя, как девушка в негодовании затрясла рыжей гривой.
И тут… рядом с ней неизвестно откуда возник тот, уже хорошо знакомый Тане, мальчик.
И что у него за привычка вмешиваться буквально во все?!
– Лиза, ну не стоит это того, – сказал он девушке, а потом что-то тихо добавил, глядя на нее мягко и укоризненно.
И девушка вдруг выпустила картину и, припав к плечу таинственного спасителя произведений искусства, громко и с чувством зарыдала. При этом она едва не облила его кислотой (если в пузырьке, конечно, и вправду была кислота), однако в последний момент пузырек каким-то чудом оказался в руках подоспевшего охранника.
– Выведите ее! – велел охранникам Димитрис.
Но юноша снова вмешался в происходящее.
– Не надо, я сам посажу ее в такси. Не волнуйтесь, все уже прошло, она больше не будет.
– Ну раз так… – задумчиво пробормотал художник, разглядывая своего спасителя… – А вы… – он замялся.
– Михаил, – подсказал тот.
– А вы, Михаил, возвращайтесь. Мне нужно с вами поговорить.
Иностранец и ангел в одном лице, носящий вполне русское, человеческое имя, кивнул и, взяв за плечи все еще горько рыдающую девушку, повел ее к выходу.
– Повезло нам, – улыбнулся Ник, повернувшись к Тане. – Не каждый день такое шоу… Только вот интересно, что это за миротворец пришел на помощь нашему славному гению?..
Таня с деланым безразличием пожала плечами и не стала добавлять то, что этот странный парень между делом успевает еще спасать из-под автомобильных колес котят и, весьма вероятно, вообще посвящает все свое время несению в мир добра и справедливости. Нет, он что, преследовать ее решил?! Не может же быть случайностью уже третья встреча!
Тем временем по залу заскользили эффектные девицы, разнося шампанское и крохотные бутербродики с красной и черной икрой.
И происшествие понемногу стало забываться.
Танин отец на минуту исчез в толпе, а потом появился и поманил дочь за собой.
Они прошли в дальний конец галереи, где была дверь, ведущая во внутренние помещения, и остановились, делая вид, будто разглядывают одну из картин.
У двери стояли Димитрис и Михаил. Теперь Таня знала, что незнакомца зовут Мишей…
– Ты, наверное, психолог? – спрашивал художник, теребя тонкими, унизанными перстнями пальцами короткую стильную бородку.
– Да нет же, ни разу.
– И Лизу, говоришь, видишь в самый что ни на есть первый раз?
– Угу.
– Так как же?.. Объясни мне, пожалуйста, каким чертовым чудом у тебя получился этот фокус?
– Я же говорил вам, что девушке требовалось сочувствие. Хотя бы немного. Всего лишь капля…
– Это Лизе-то? – недоверчиво переспросил Димитрис.
– Лизе, – подтвердил Михаил.
Димитрис задумался:
– И сколько ты, парень, за это хочешь?
– В смысле?
– Не понял? Ну, бабла. Или тебе чего-то другого надо? Протекцию? Персональную выставку? Предупреждаю сразу: разбрасываться своим именем я не буду. Так что…
– Это вы не поняли! – засмеялся юноша. – Я не художник. Я, собственно, еще в школе учусь. А сюда попал, сопровождая своих ирландцев. Как переводчик. И ни деньги, ни протекции мне не нужны.
– Так ты что, и вправду святой? Или совсем сбрендил, как Лиза?
– Вот и помогай после этого людям! – Михаил развел руками и пристально посмотрел на Таню.
Художник, проследив направление его взгляда, тоже взглянул на них и нахмурился…
– А вот теперь пора. Поспешим, принцесса, пока наша карета не превратилась в тыкву, – сказал отец, уже ведя Таню к выходу.
За дверями их ждал верный «Пежо».
Глава 4
Прогулка по облакам
Он сидел на качелях и ел мороженое.
И Таня, выйдя из подъезда, направилась прямиком к нему.
Но, не дойдя буквально пары шагов, остановилась и, наклонив голову к плечу, принялась разглядывать этого мальчишку.
Светлые, довольно длинные волосы, пронзительные синие глаза, правильные черты узкого, будто выточенного лица, тонкие запястья, выглядывающие из рукавов белой вязаной кофты… Таня знала, что, если он сейчас повернется, за плечами у него обнаружатся крылья.
– Хочешь? – вдруг улыбнулся он и, словно фокусник, протянул ей «Лакомку».
Тане действительно ужасно хотелось мороженого. Мгновение поколебавшись, она взяла подарок и села рядом, на свободные качели.
Качели дрогнули и дружелюбно заскрипели.
«Интересно, что будет, если сюда придет кто-нибудь из моей тусовки», – мелькнуло у Тани в голове.
Незнакомец не смотрел на нее, и какое-то время они качались молча, уплетая мороженое.
Неподалеку от качелей росли какие-то кусты… Таня не была сильна в ботанике и не знала их название… Она вдруг заметила, что на упругих ветвях уже набухли почки.
– Ты кто? – спросила она, когда мороженое наконец уже было съедено и молчать дальше казалось несусветной глупостью.
– Я – Михаил. Можно Миша, – представился парень так, как будто это все объясняло.
Потом, когда они шли по мокрой дорожке Измайловского парка, он, конечно, рассказал ей о себе. И про то, что учится в одиннадцатом классе, и про то, что раньше он жил на юге Москвы. В Измайлово Миша переехал всего несколько дней назад, чтобы ухаживать за приболевшей бабушкой. Кроме того, он собирался поступать в Институт иностранных языков, а отсюда до учебного корпуса, расположенного на Бауманской, рукой подать. Теперь ему, правда, приходилось каждый день ездить на метро в школу, но учебный год потихоньку подходил к концу, и учиться оставалось всего ничего.