Ангелы, стр. 65
У Эмили на лице было написано все, что она думает по этому поводу. Хотя мы обсуждали почти все, что с нами происходило, порнография была закрытой темой.
– Не смотри на меня так, пожалуйста, – умоляла я. – Это не то, что ты думаешь. Я не держу в тумбочке кассеты с порнухой, но если мы с Гарвом останавливались в отеле и там предлагали такие фильмы, то…
– М-м-м…
– Я никогда раньше в этом не признавалась, но мне неинтересно было смотреть на порноактеров-мужчин. – Я посмотрела на подругу, надеясь найти поддержку, но теперь ее лицо ничего не выражало. – Они хорошо двигались. У них были суперкрасивые тела. Но, честно сказать, мне они казались отталкивающими.
– Потому что они и правда отталкивающие со своими прилизанными волосами и густыми усами.
– Откуда ты знаешь, что они так выглядели?
– Они все так выглядят.
– Правда? Ну да. Я раньше никому не говорила об этом, кроме Гарва… но… – Я замолчала. Не было уверенности, что я смогу продолжать. Я задыхалась и стала красной как рак. – Эмили, мне хотелось разглядывать девушек. Мне нравились девушки.
– Тебе они не нравились, – в отчаянии сказала Эмили. – Просто тебе хотелось быть на их месте. Все так чувствуют. Это нормально.
Я покачала головой.
– Не думаю. Возможно, я – лесбиянка. По крайней мере, бисексуалка.
Выражение гнева испарилось с лица подруги, уступив место обеспокоенности.
– Мэгги, я за тебя волнуюсь. Да-да. Подумай на минуту, сколько всего ты потеряла в последнее время. Ничего удивительного, что ты ищешь любви, близости и все такое. Особенно после того, как Трой отверг тебя.
– Он меня не отвергал.
– Извини, неправильно подобрала слова… Когда он не… Когда он решил не…
– Он меня не отвергал, поскольку быть отвергнутым можно, только если ты позволишь себя отвергнуть. – Я что-то такое недавно слышала, и мне понравилось. Проблема в том, что я не совсем верно трактовала эти слова. Трой на самом деле отверг меня.
– Да, но речь не об этом, Мэгги. Просто после всего, что ты пережила, неудивительно не знать, чего хочешь. На прошлой неделе это был Трой…
– Это было ошибкой.
– А теперь ты думаешь, что хочешь Лару. Но ты ее не хочешь.
– А вот тут ты не права.
– Права. Это ты запуталась!
– Ничего я не запуталась. Послушай, Эмили. Сегодня Лара улыбнулась мне, и у меня стало так хорошо на душе. В первый раз за долгое время я почувствовала… – Я задумалась, как бы это сказать. – Отлично. И это было правильно. Мне жаль, что это тебя так травмирует, но я понимаю почему. Ты всегда считала меня гетеросексуальной, и поскольку в тебе проявляется легкая склонность к гомофобии…
– Минуточку!
– Да-да! Ты сказала, что ненавидишь лизать скумбрию.
– Лара – одна из моих лучших подруг, я ее ужасно люблю. И если я не хочу делать то, чем она занимается в постели, это не значит, что я осуждаю. Понимаешь, я не люблю анальный секс, но если кто-то им занимается – флаг в руки! – Эмили спрятала лицо в ладони. – Это моя вина. Это ведь я сказала, что тебе нужно подстричься.
– Я рада, что ты это сделала. Я слишком долго не совершала безумных поступков.
– Притормози, – взмолилась Эмили. – Пока ты не сделала себе еще хуже, притормози!
– Нет.
– Сегодня четверг. Твои прилетают во вторник, – прошептала Эмили себе под нос.
Она укусила себя за палец и захныкала:
– Она меня убьет. Мамаша Уолш убьет меня.
31
Ларри Сэведж на правах купившего сценарий продолжил требовать от Эмили все, что ему причиталось. Только-только ее настигло постпраздничное похмелье, как Ларри уже вызвал ее на ковер в свой домик, чтобы заставить внести изменения в текст.
– Сегодня утром не самое подходящее время, – услышала я голос Эмили.
Она закрыла рукой трубку и в отчаянии одними губами произнесла:
– Дай мне «Алка Зельцер», пожалуйста!
Затем, после небольшой паузы, сказала:
– Да, сэр, я поняла. В одиннадцать часов. Я приеду.
Эмили повесила трубку и бросилась ко мне:
– Мэгги, ты хорошо умеешь стенографировать?
– Вообще не умею.
– А быстро писать умеешь?
– Умею. Достаточно неплохо.
– Одевайся. Мы едем в Долину. Предстать пред ясны очи мистера Сэведжа.
Моей первой неприятной обязанностью было сходить в темную берлогу Козлобородых и поднять одного из них с постели, чтобы попросить постеречь служащих «Суперкухни», которые придут за своими причиндалами. Я боялась увидеть кого-нибудь из Козлобородых голым. Особенно Кертиса.
К счастью, единственным, кто проявил признаки жизни, был полуодетый Итан. Он натянул рубашку и сообщил мне, что думает о новом витке в карьере.
– Но ведь сначала надо начать карьеру, – мягко сказала я. – А потом уже можно подумывать о новых витках.
Итана мое замечание совершенно не взволновало. Он поделился со мной своей замечательной идеей – основать новую религию.
– Давай. – Я поманила его. – Пойдем быстрее.
– Моя мама говорит, что ей по барабану, лишь бы я выбрал что-нибудь и плотно этим занялся. Она говорит, что мне нужно прекратить скакать с одного факультета на другой. Вот я и подумал, что основать новую религию – это неплохой карьерный рост.
Я не была так уверена. Все ведь может кончиться на кресте или еще что похуже. Но кто я, чтобы портить ему настроение?
– И во что ты будешь веровать? – поинтересовалась я, открывая входную дверь и впуская Итана в дом. – Или об этом ты еще не думал?
– Разумеется, думал!
И Итан обрисовал в общих чертах главные истины новой религии. Последователи должны были много заниматься с Итаном сексом.
– О, господи, – пробормотала Эмили, крася перед зеркалом губы.
– Вы вскоре будете говорить «О, Итан», – радостно поправил ее Итан.
– Я так не думаю, – возразила Эмили с каменным лицом. – Эти ребята из «Суперкухни» будут тут в пределах часа. Потом можешь идти домой. И для справки, в моем ящике для белья все разложено особым образом. Я узнаю, если кто-то там рылся. Ферштейн?
– Ферштейн. Эй, Мэгги, а у тебя правда свиданка с Ларой сегодня?
– Да.
– Круто. Лесбиянки рулят!
Эмили вздохнула, но ничего не сказала.
В «Империи» нас тепло поприветствовала ассистентка Ларри Мишель.
– Мои поздравления, – сказала она, обнимая нас по очереди. – Сценарий великолепен. Мы, правда, все в восторге.
Дверь в офис Ларри была закрыта, но его было отчетливо слышно. Он орал на кого-то:
– Ну так подай в суд! Подай, черт побери, на меня в суд!
– Ларри разговаривает со своей мамой, – улыбнулась Мишель. – Это ненадолго.
И правда. Короткое прощание, дверь офиса распахнулась, и появился наш энергичный Ларри.
– Мы заключили сделку или сделку заключили мы? – широко улыбнулся он Эмили. – Поздравления, детка.
– Спасибо, что вы купили мой текст, – улыбнулась в ответ Эмили. – И спасибо за цветы.
Ларри махнул рукой – мол, не надо благодарностей.
– Не стоит об этом. Студия всегда посылает цветы. Стандартная процедура.
Ларри обнял нас, и мы втроем вышли на улицу, где сияло солнце.
– Сегодня мы встречаемся с двумя директорами студии. Нужно привлечь их на нашу сторону, если мы хотим, чтобы картина увидела свет. Понятно?
Мы энергично закивали. Очень даже понятно.
В зале заседаний нас встретили двое директоров. Тоненькая, как щепочка, блондинка Максина. И мужик с резко очерченным квадратным подбородком по имени Чендлер. Оба излили на Эмили поток комплиментов, верещали про то, как им понравились «Деньги для красоты» и какое замечательное кино получится. На одну триллионную долю секунды я разволновалась, но тут же одернула себя.
Мы собрались вокруг стола. Ларри достал копию текста. Когда он открывал какие-то из страниц, то видно было, что толстыми красными линиями подчеркнуты целые абзацы, иногда несколько абзацев подряд, а порой линия простиралась и на всю страницу. Я не могу описать свои чувства. Я не писала этот текст и не была к нему привязана, как Эмили, но даже мне стало плохо. Почему-то возникло ощущение, что я навещаю кого-то в тюрьме и вижу на его теле четкие следы побоев.