Форрест Гамп, стр. 30

— Ладно, — сказал Дэн. — В Индианаполисе я никогда не был. Говорят, осенью там здорово.

Мы попытались выбраться из Вашингтона автостопом, но нам не везло. Один парень довез нас на грузовике до окраины, но больше нас никто не хотел брать. Наверно, мы слишком странно выглядели — Дэн на своей тележке, и громила вроде меня. Тогда Дэн говорит, а что бы нам не поехать на автобусе, деньги у нас есть. Но мне, говоря по правде, не хотелось брать его деньги. И все же мне показалось, что будет правильным выбраться сейчас из города,

Так мы сели на автобус до Индианаполиса. Я посадил Дэна рядом со мной, а тележку поставил на верхнюю полку. Всю дорогу он хлестал красное вино и жаловался на то, в каком дерьмовом мире мы живем. Наверное, он был прав. Не знаю. Ведь я-то, в конце концов, всего лишь идиот!

Нас высадили из автобуса в центре Индианаполиса, и мы встали на улице и стали думать, что делать дальше. Но тут подходит полисмен и говорит: «Нечего тут вам ошиваться!» Пришлось двигаться. Дэн спросил одного парня, где тут шинный завод «Темперер», и оказалось, что это за городом. Мы двинулись туда. Вскоре тротуары кончились, и Дэну нельзя было толкать тележку. Тогда я взял его под мышку, тележку под другую, и мы пошли дальше.

Примерно к полудню мы увидели большую вывеску: «Шины Темперер». Значит, мы пришли. Дэн сказал, что подождет снаружи, а я пошел внутрь и спросил у женщины за столиком, не могу ли найти Дженни Керран. Та посмотрела в какой-то список и сказала, что Дженни работает в «переработке», но туда нельзя входить посторонним. Я стоял там, не зная, что сказать, а женщина говорит:

— Слушай, милок, у них через пару минут обед, так что подожди там, снаружи, может быть, она выйдет. — И так я и сделал.

Из здания начали выходить разные люди и тут я увидел Дженни! Она вышла из двери и уселась на небольшой лужайке, под деревом, достала пакет с бутербродами. Я подкрался к ней, и говорю:

— Ну как, вкусные бутерброды!

А она даже не обернулась. Она просто сказала:

— Форрест, это ты!

~ 18 ~

Должен вам сказать, что это была самая счастливая встреча в моей жизни. Дженни обнимала меня и плакала, и я тоже, а все остальные из «переработки», стояли вокруг и удивлялись, что такое стряслось. Дженни сказала, что работа кончается часа через три, и мы пока можем пойти в пивную напротив и пропустить пару пива, а потом она нас отвезет к себе.

мы пошли в пивную, и Дэн начал хлестать вермут, потому что краски у них не было, к тому, сказал он, у вермута «букет» получше.

Тут было еще много парней, они играли в дартс, пили и упражнялись в армреслинге. Один парень был, наверно, самым могучим, потому что время от времени к нему подходили другие парни и пытались победить его, но не могли. К тому же они ставили на победителя деньги, от пяти до десяти долларов.

Через какоето время Дэн мне шепчет:

— Форрест, как ты думаешь, ты мог бы одолеть эту гориллу?

Я говорю, что не знаю, а Дэн говорит:

— Ладно, вот пять баксов, я на тебя ставлю.

Ну тогда я подхожу к парню и говорю:

— Не будете ли вы против, если я попробую потягаться с вами на руках?

Он так ухмыльнулся, посмотрел на меня и говорит:

— Пока у тебя есть деньги, валяй.

Ну, я уселся напротив, и мы схватили друг друга за руки. Кто-то крикнул: «Пошел!» и мы начали бороться. Этот парень шипел и завывал, словно мартовский кот, только через десять секунд я положил его руку на стол, и тем победил. Остальные парни собрались вокруг нашего стола и начали стонать и охать, и я услышал, как радостно вопит Дэн.

Зато тот другой парень был не оченьто рад, он заплатил мне пять баксов и вышел из-за стола.

— У меня просто соскользнул локоть, — сказал он, — но в следующий раз, когда ты тут окажешься, я еще с тобой потягаюсь, парень, усек? — Я кивнул и вернулся за столик, где сидел Дэн, отдал ему деньги.

— Форрест, — говорит он, — кажется, мы нашли отличный путь заработать на кусок хлеба. — Я попросил у него четвертак, чтобы купить себе гренок в баре, а он дает мне доллар, и говорит:

— Ни в чем себе не отказывай, Форрест. Теперьто мы сумеем заработать на жизнь!

После работы в пивную пришла Дженни и отвезла нас к себе. Она жила в маленькой квартирке, недалеко от завода, и у нее там было очень славно всюду расставлены чучела животных, а на двери спальни висели вязки бус. Мы сходили в магазин, купили куриных ножек, и Дженни приготовила нам с Дэном ужин, и я рассказала ей все, что случилось с тех пор, как я ее видел в последний раз на демонстрации.

Ее же в основном интересовала майор Фрич, но когда я рассказал, что та удрала с людоедом, Дженни как-то расслабилась. У нее, впрочем, жизнь в эти годы тоже была не сахар.

Покинув «Разбитые яйца», Дженни с одной девчонкой из той компании поехала в Чикаго. Они все время ходили на демонстрации, и ее постоянно сажали, так что ей в конце концов надоело выступать в судах, и кроме того, ее волновало, что у нее получается не очень-то приятная история судимостей.

К тому же она жила в доме с еще пятнадцатью типами, которые были ей не по душе. Они ничего не носили дома и никогда не спускали воду в сортире. Тогда она с одним парнем решила найти себе отдельную квартиру, но это тоже не помогло.

— Знаешь, Форрест, — сказала она, — я даже пыталась его полюбить, только ничего не вышло, потому что я все время думала о тебе.

Она написала своей маме, чтобы та написала моей маме, и они постарались узнать, где же я. Но ее мама ответила, что наш дом сгорел, и что моя мама в богадельне. Правда, к тому времени, как она это написала, моя мама уже сбежала с протестантом.

В общем, у Дженни кончились деньги, и она услышала, что в Индианаполисе нужны рабочие на фабрику, вот она и уехала сюда. Тут она увидела по телевизору, что меня запускают в космос, только у нее уже не было времени доехать до Хьюстона. Так что она «с ужасом» следила за новостями о катастрофе корабля, и просто с ума сходила. После этого она просто работала в «переработке».

Я обнял ее, и мы так долго сидели вместе. Дэн откатился в ванную, сказал, что хочет пописать. Дженни спросила, сумеет ли он сам справиться, и не нужна ли ему помощь? Я ответил, что видел раньше, как он это делает, и что нет проблем.

Тогда она покачала головой и сказала:

— Вот что наделала эта вьетнамская война!

Но теперь с этим уже ничего не поделаешь. Вообщето это печальная картина, когда взрослый безногий мужчина должен писать в ботинок, а потом переливать это все в унитаз.

Так мы все втроем начали жить в Дженниной квартирке. Дженни положила Дэну матрасик в гостиной, и поставила в ванне кувшин, чтобы ему не пользоваться ботинком. Утром она уходила на завод, а мы оставались дома и болтали, а потом тащились в пивную напротив завода и ждали выхода Дженни.

Всю первую неделю туда приходил тот парень, которого я победил в первый раз, и все хотел отобрать назад свои пять баксов. Так он пробовал, пока не проиграл примерно двадцать пять баксов, и после этого уже больше не появлялся. Но все равно какие-то парни все время пытались меня победить, и через некоторое время стали приходить парни отовсюду, со всего города, и даже из окрестных городков тоже. Мы с Дэном делали примерно 150–200 баксов в неделю, совсем неплохо, доложу я вам. А хозяин пивной сказал, что он устроит чемпионат и пригласит телевидение и все такое прочее. Но еще до этого случилась одна вещь, снова полностью изменившая мою жизнь.

Приходит как-то в пивную парень в белом костюме и гавайской рубашке, с толстой золотой цепью на шее. Пока я разбирался с несколькими парнями за столом он стоял и смотрел, а потом подходит и присаживается за наш столик.

— Меня звать Майк, — говорит он, — я о вас слышал.

Дэн спросил его, что же он слышал, а Майк отвечает:

— Что этот вот парень — сильнейший борец в мире.

— Ну и что? — спрашивает Дэн.