В сетях соблазна, стр. 15
– Мне сдается, в этом зале есть кое-кто, на ком слишком много одежды…
И ее мучитель, ее желанный палач уселся с независимым видом в кресло, не сводя с нее глаз, а она, облизнув разом пересохшие губы, начала стаскивать через голову платье, одновременно медленно сползая со стойки…
Брюс видел все изгибы этого прекрасного тела, пожирал его глазами, уже точно зная, что ему предстоит насладиться обладанием, и потому оттягивая до последнего этот момент. Тело Лили напоминало скрипку Страдивари – тонкая талия, плоский живот и роскошные бедра, не отягощенные ни единой каплей лишнего жира… В мире гламура и низкокалорийных диет таких женщин больше не осталось, это он знал совершенно точно.
Она освободилась от трусиков и выпрямилась, абсолютно нагая языческая богиня в сознании собственной красоты, опьяненная безумием страсти, бесстыдная и прекрасная.
Теперь их объятие длилось вечность. Мужчина не стремился ласкать женщину руками – их тела были так тесно прижаты друг к другу, что они чувствовали кожей, мышцами, кровью… Растворялись постепенно друг в друге, выплавляли из огня – золото, обвивали друг друга плющом, и молоко и мед были на языке женщины, а огонь и гранат – на губах у мужчины…
А потом закончилась земная твердь под ногами, и они рухнули в бездну, оказавшуюся теплой и ласковой водой, и бассейн с нарисованной русалкой в один миг стал Мировым Океаном, бывшим еще до начала человеческих времен. В невесомости плыли тела двух единственных людей на Земле, не было ни силы тяготения, ни силы предрассудков, и она чувствовала его губы везде, всем своим телом, и кричала от счастья, не понимая, что кричит.
Он наслаждался ощущением полета и собственного всемогущества. Он играл на этой божественной скрипке самую прекрасную мелодию, для которой не существует нот и полутонов. Он был единственным мужчиной на земле, и эта женщина была подарена только ему одному…
В безумной карусели, в немыслимых позициях они сплетались в любовном объятии, уже изнемогая от страха уйти в отрыв, потеряться в сияющем мраке оргазма, и когда Брюс, задыхаясь, вынырнул на поверхность и почти яростно развернул Лили, прижавшись к ее гибкой спине, она застонала, выгнувшись всем телом, запрокинулась назад, обхватила руками его шею…
И поцелуй стал воротами в небо. Ритм, найденный ими обоими, разбежался миллионом мелких кругов по воде, а высокие своды отразили их стоны и вздохи. Кажется, Брюс укусил ее в плечо, а может быть, она впилась в его бедра скрюченными пальцами… Самым страшным наказанием казалось только одно – разомкнуть объятия. И потому они прижимались друг к другу все сильнее, все неистовее, пока потолок не стал наконец звездным небом, распахнутым в неведомую вселенную, и миллионы нерожденных солнц ослепили их единой вспышкой, чтобы потом безжалостно сбросить их в ласковую тьму, которая сродни смерти, но все-таки – жизнь…
Она с силой оттолкнулась ногами и проплыла несколько метров на спине, полностью расслабившись. Брюс с ленивым вожделением наблюдал эту картину – уж больно хорош был ракурс. Из бирюзовой воды приподнимаются два полушария, увенчанных темными бутонами сосков, да игриво колышутся темные завитки волос между разведенными ногами… Русалки отдыхают.
Он в одно движение догнал ее, поднырнул и обхватил, дурачась, это прекрасное тело, не давая ей вырваться.
– Я потрясен. Выход в космос прошел совершенно незамеченным. Ни одной перегрузки, ни малейшей нехватки воздуха, все системы работают нормально.
– А-ха…
– И это все, что ты можешь сказать?! Жестокая и бессердечная дева, чьи стоны ввели меня в заблуждение…
– Я еще в космосе…
– Умолкаю. Я уже говорил тебе, что это было прекрасно?
– Ты дал мне это понять. А я уже говорила, что благодарна тебе за прекрасный вечер?
– Да. Пару раз.
– Так вот, это все ерунда.
– Что-о?!
– Я не просто благодарна, я на вершине блаженства. Кстати, а как ты думаешь, кто-нибудь догадывается, где мы? Вернее, где ты, потому что мое отсутствие вряд ли кто-то заметит.
– Не имею ни малейшего понятия, не знаю и знать не хочу. Ну их всех к черту. И даже Ширли Бэнкс со всеми ее подозрениями и черным языком…
Ох, зря он это сказал. Лили неожиданно напряглась, вывернулась у него из рук и торопливо отплыла к бортику. С оживленного лица разом стерли все каски.
– Брюс, она что-то сказала, да? Что-то, о чем ты не хочешь мне говорить?
– Лили, я не хочу даже вспоминать о Ширли, тем более – думать о тех глупостях, которые…
– …она наговорила Шеймасу Тидлу обо мне, да? Боже, я так и знала. Полночь пробила, карета превратилась в тыкву, и мне пора сваливать к своему очагу. Там мне самое место.
– Лили, Ширли не может никак повлиять на твой бизнес. Я тебе точно говорю.
Но она его больше не слушала. Выбралась из воды и зябко поежилась, обхватив себя руками.
– Я хочу вернуться, Брюс.
– Лили, я…
– Спасибо, что пытаешься меня утешить, но… Я действительно ценю твою доброту, но мне надо владеть всей информацией. Контролировать ситуацию в меру своих ничтожных силенок. Как ты думаешь, где здесь могут быть полотенца?
Он махнул рукой в сторону раздевалок. Бассейн перестал быть Мировым Океаном, и русалка превратилась в плоскую и пошлую картинку на дне кафельного резервуара с хлорированной водой. Может быть, и впрямь настала полночь?
8
Он давно уже не чувствовал себя таким беспомощным. Собственно, никогда вообще не чувствовал. И это чувство в нем вызывала обнаженная и дрожащая Лили Смит, та самая богиня любви, с которой он несколько минут назад пережил серию самых потрясающих оргазмов в своей жизни. Лили страдала, и Брюса это выводило из себя.
Еще хуже было то, что он не полностью владел ситуацией, к чему привык за долгие годы. Его на самом деле беспокоила беспощадная целеустремленность Ширли. Он оказался совершенно не готов к тому, что мультимиллионерша может на полном серьезе и в полную силу заниматься сознательным уничтожением женщины, которую в иной ситуации она бы просто не заметила. Ширли, интригующая против приходящей обслуги, – нонсенс, но именно поэтому он и не знает, как с этим справиться.
Вслед за этими мыслями пришли и другие, не менее горькие. Реджи оказался прав. Брюс повел себя, как самовлюбленный эгоистичный ублюдок. Он все-таки настоял на своем, он соблазнил Лили, и, более того, он до сих пор мечтает продолжать это делать! Представляет ее в своей постели. Фантазирует, какими будут их следующие свидания. И ведь прекрасно знает, что рано или поздно это закончится. Не может не закончиться. Ибо они с Лили…
Стоят на разных социальных уровнях.
После этой мысли ему захотелось ударить себя со всей силы по лицу. Брюс торопливо вытерся и натянул ставшую неудобной и влажной одежду. Лили молча и чересчур старательно подкрашивала губы, в чем лично Брюс не видел никакой необходимости, но для нее это защитная реакция. Виртуальная броня.
Алый шелк уже вновь облегал ее прекрасное тело, которое отныне Брюс не сможет позабыть. Это тело принадлежало ему, пело в его руках, словно нежнейшая из скрипок, и Брюс мечтал бы вновь услышать эту музыку, но… Нужно держать себя в руках. И еще нужно отплатить ей добром за ее доверчивость и страсть. Не заплатить – а отдать долг. Разные вещи.
– Пошли, Синдерелла. Попробуем найти Шеймаса и разрулить ситуацию.
Она слабо усмехнулась, маленькая сильная девочка из Кентукки.
– Пошли. Сейчас я хлопну водки или коньяку, море мне будет по колено, я выдерну у Ширли все волосенки, а потом сяду к Шеймасу на колени и пригрожу накормить его гастрит жаренным в масле беконом, если он не пообещает забыть все, что ему говорила эта белобрысая дрянь.
– Класс! Не уверен, что после этого он тебя полюбит, но эффект ты произведешь ошеломляющий. Лили?
– Что?
– Знаешь, я хотел сказать… Это действительно было потрясающе. И я действительно никогда не испытывал ничего подобного. А еще… я немного жалею, что все это…