Самая длинная ночь, стр. 5
Папа тоже один раз орал. Всего один раз, когда Джессика ушла к подруге и засиделась там допоздна, не соизволив позвонить домой.
Кто еще? Все, больше никто. Но все это в сравнение не шло с гневом Армана Рено. Его можно было сравнить только с вулканом в момент извержения.
Джессика прикусила губу, пытаясь не разреветься в голос. Совершенно очевидно, что Арман Рено не кивнет и не уйдет, услышав, что Джессика не собирается отдавать ему племянницу. Он не из таких. В излишней сентиментальности его заподозрить нельзя. Наверняка его поганый портфель набит бумагами на все случаи жизни.
От мысли, что она может потерять Элисон, слезы подобрались совсем близко. Такого Джессика не могла представить даже в страшном сне. Она только сейчас поняла до конца, как много значит для нее бледная, худенькая девочка с рыжими кудряшками, ее племянница, которую Джессика любит больше жизни. И которой больше жизни необходимо, чтобы именно Джессика была с нею рядом.
Она позволила себе отдать свое сердце этому ангелу, и теперь разлука с Элли убьет ее. Но главное не это, а то, что будет страдать сама Элли!
Господи, что же делать? Арман Рено ее родной дядя, это неоспоримый факт, и тут они на равных. Еще он чертовски богат и влиятелен, это еще более неоспоримый факт, и тут счет в его пользу. Джессика, строго говоря, сама нуждается в уходе и лечении от депрессии, это третий, тоже вполне неоспоримый факт. И то, что Элли – гражданка Франции, увы, тоже факт…
Однако фактом является и то, что малышка едва начала отходить от страшного потрясения. Она потеряла маму и папу, которых очень любила, с которыми не расставалась ни на миг и без которых просто не могла жить. Джессика совершенно точно знала и без всяких врачей, что немота девочки, ее подавленное состояние – все это последствия ужасного потрясения. И вот теперь появляется этот… ДЯДЯ, человек жесткий, суровый, возможно, злой, забирает Элисон, разлучает ее с Джессикой, к которой девочка уже привязалась… Это немыслимо. Невозможно. Неправильно.
Голова раскалывалась – и от боли, и от громадного количества вопросов. Вернемся к началу. Почему Фрэнк никогда толком не рассказывал о том, что случилось у них в семье? Почему он даже не познакомил Монику с матерью и братом? Почему жил на ничтожную зарплату клерка и ни разу не попросил помощи у своих родных? Каким же монстром был на самом деле Арман Рено, если его родной брат даже не переписывался с ним?
Неожиданная судорога пронзила Джессику, и это было не что иное, как сексуальное возбуждение. Она вспомнила лицо Армана, его атлетическую фигуру, красивые сильные руки, впившиеся в дверной косяк. От него исходило ощущение чувственности и силы, почти животной, звериной, первобытной, и Джессика, вернее, ее естество, откликалось на импульсы, которые излучал загадочный злодей-барон. А голос… Как стальной клинок в бархатном футляре. И этот его акцент – такой сексуальный…
А какие у него глаза… А рот… Как он целуется, интересно? Французский поцелуй…
Она вспыхнула, хотя в комнате никого не было. О чем ты думаешь, глупая курица! Он приехал за малышкой Элисон и не отступит от задуманного, вот что должно волновать тебя больше всего!
А зачем ему Элисон? Строго говоря, для него было бы проще и выгоднее забыть о ее существовании. Сын и наследник – куда ни шло, но племянница… На продолжательницу рода Элли не тянет. Семейство Рено владело крупным состоянием и вело успешный винодельческий бизнес по всей Европе, это Фрэнк им с Моникой рассказывал. Тем более непонятно, зачем признавать претендента на твое собственное наследство?
Мысли были мерзкие, гадкие, горькие на вкус. Джессика брезгливо передернула плечами.
Красное вино, белое вино, реки вина и реки денег. Деньги, огромные деньги, громадные деньги, бешеные деньги, дьявол их побери!
Конечно, с этой точки зрения для Элисон было бы лучше жить во Франции. Материально она будет обеспечена.
А вот будет ли она любима? Это ведь куда важнее всех богатств мира. Малышке нужна помощь, она не справится со своей болью в одиночку. Ей нужен человек, любящий ее сильно и бескорыстно, а не куча нянек и учителей, нанятых на те самые бешеные деньги от продажи винных рек.
Кулаки Джессики сжались, когда она представила маленькую, худенькую, одинокую и молчаливую девочку среди серых (почему-то) стен старинного замка (откуда она взяла этот замок, тоже непонятно).
Не нужны Элли дорогие платья и куклы-монстры, ей нужна любовь!
Ну и что теперь? Начнешь войну, дурочка Джессика? Да ты же уже сейчас трясешься, как осиновый лист!
Она все же взяла себя в руки, не спряталась под кровать, не выкинулась из окна, а просто пошла, проверила, как спит Элли, глянула на себя в зеркало и направилась к входной двери.
Она не сдастся, пока есть такая возможность. А потом – потом, видимо, погибнет от тоски и боли.
Очередная заколка выпала из гривы спутанных кудрей, и Джессика печально улыбнулась. Подумать только, еще сегодня в полдень, жаркий летний полдень, они были так счастливы вместе с Элли! Девочка в первый раз проявила интерес к чисто женским занятиям и сосредоточенно причесывала Джессику, сооружая на голове у той королевскую прическу.
Уже идя к двери, она поняла, что в задумчивости напялила не ту футболку, и она была ей явно маловата, но в этот момент звонок разорвал тишину дома, и Джессика, покрывшись холодным потом, рванулась к дверям. Только бы Элли не проснулась!
Проклятая футболка задралась на ходу, но это девушку больше не волновало. Она шла на битву.
Арман обдал ее холодным и презрительным взглядом, не произнеся ни слова, но все и так было ясно. Возможно, кто-то и умеет одеваться быстро, говорил этот взгляд, но к Джессике Лидделл этого никак не отнесешь. Плевать. Она молча распахнула дверь и коротким кивком пригласила барона Рено внутрь.
Он еще не знает, на что она способна! Это не просто слова, потому что нет такой вещи на свете, которую не смогла бы сделать Джессика Лидделл, чтобы уберечь свою маленькую принцессу Элли от очередного душевного потрясения.
Бароны начинали битвы, но выигрывали их простые солдаты, вот Джессика Лидделл и выиграет.
Должна выиграть. Тем более что англичане победили. Ну, не сразу, конечно…
Но она – обязана.
4
Конечно, хорошо бы, чтобы голос не дрожал. И руки не тряслись. И ноги не подгибались. И чтобы исчез этот идиотский румянец на щеках…
– Проходите.
– Где Элиза?
– Вы не смеете ее будить!
– Господи, как вы мне надоели! Просто скажите, куда идти, и все! Наверх?
И наглый лягушатник решительно направился к ступеням, ведущим на второй этаж. Джессика сама поразилась своей прыти, но в считанные секунды догнала его и схватила за руку.
Должно быть, именно так его предки смотрели на муху, усевшуюся на их латы. Хотя нет, что-то странное полыхнуло в черных глазах, и Джессика, неожиданно устыдившись чего-то, убрала руку. Смешно, но… полное ощущение, что их обоих шарахнуло током. Этого же не может быть?
– Не понял, вы что-то хотели?
Она нервно сглотнула и попятилась. Совершенно отчетливо в ее мозгу пронесся точный ответ на этот вопрос: да, хочу, вас.
Вместо этого она произнесла, запинаясь:
– Вы должны мне обещать…
– Что еще?
– Не будить ее.
– То есть вы заботитесь о моей племяннице, и потому…
– Да! Я забочусь о моей племяннице! И не просто забочусь. Я ее люблю, слышите? Я обожаю ее, от маленьких пяток до золотистой макушки, маленькую мою принцессу с золотыми волосами, настрадавшуюся маленькую девочку, оставшуюся одну, я ее обожаю! Вам это понятно?!
В ее голосе были и слезы, и боль, и вызов, но Арман Рено этого вызова не принял. Напротив, что-то изменилось, смягчилось в огненном взгляде, теперь он смотрел на девушку с явной симпатией.
– Джессика? Послушайте меня. Я обещаю, что не разбужу Элизу. Поймите, больше всего на свете я хочу увидеть девочку. Просто увидеть. После этих месяцев…