В зеркале любви, стр. 3

Энн машинально повернула ключ в зажигании и медленно, словно сонно-ленивая кошка, тронулась с места. Только увидев табличку «Спасибо, что посетили Нашвилл», Энн осознала, что выехала за пределы города. Растревоженный зверек сомнения и страха заворочался где-то в глубине сознания, и весь следующий час Энн пыталась придумать как можно больше причин, оправдывающих ее внезапный отъезд.

2

Джеймстаун поразил Энн безлюдностью своих улиц и неухоженностью газонов. То там, то здесь встречались пустые картонные коробки или обрывки мусорных пакетов, переносимые ветром с места на место. Поиски нужного адреса заняли не менее часа. Энн исколесила весь город, но Оуэн-стрит не встречалась ни на одном из редких указателей. Энн уже готова была расплакаться от досады. Не хватало еще потеряться в чужом городе! Энн проголодалась, несмотря на пару шоколадных батончиков, съеденных по дороге. Присмотревшись к табличке на одиноко стоявшем доме, Энн едва сдержала радостный крик. Оуэн-стрит, 1. Высшая справедливость все-таки существует! По крайней мере, четырехчасовой путь оказался не напрасным. Энн остановилась у калитки и выключила двигатель.

Разыскиваемый дом оказался одиноко стоящим у дороги одноэтажным коттеджем. Штукатурка местами обвалилась, отчего дом производил несколько мрачное впечатление. Словно покрылся трупными пятнами, невольно подумала Энн и тут же ужаснулась этой мысли. А кто мог привести дом в порядок? У бабушки даже не отыскалось более близких родственников, чем внучка, которую она никогда не видела.

Энн осторожно отворила калитку и прошла по вымощенной крупными неровными камнями дорожке к крыльцу. Странно, что адвокат, приславший письмо, не сообщил ей свой номер телефона. Куда удобнее было бы сначала обсудить детали по телефону, а уж потом мчаться в другой город. Энн постучала в дверь. Тишина. Ни малейшего звука, свидетельствовавшего о том, что в доме кто-то есть. Энн постучала еще раз, громче и требовательнее. И снова ни звука.

Энн порылась в своем рюкзаке в поисках ключа. Ей впервые приходилось вламываться в чужой дом в отсутствие хозяев. Руки нервно дрожали, и Энн никак не могла попасть ключом в замочную скважину. В чем дело? Энн наклонилась, чтобы проверить, не попал ли в замок какой-нибудь посторонний предмет. Все было в порядке, если не считать налета ржавчины, покрывшего металлический ободок. Голову Энн тут же заполонил вихрь предположений одно мрачнее другого. Вдруг ее бабушка была долгие годы парализована и не выходила из дома? Была ли у нее сиделка? Может быть, она издевалась над больной старухой, придумывая все новые и новые унизительные испытания… Энн уже видела худую высохшую старуху, вымаливающую тарелку супа. А что, если коварная медсестра сделала ей смертельную инъекцию, надеясь прибрать к рукам имущество одинокой женщины? Или бабушка заболела внезапно и не смогла позвать на помощь? Она оказалась запертой в собственном доме. Одна. Несчастная старушка не могла пошевелить ни рукой, ни ногой и в конце концов умерла от голода… Последняя мысль показалась Энн особенно омерзительной, и она передернула плечами, словно пытаясь избавиться от неприятной картины, возникшей в ее голове.

Наконец дверь подалась, и на Энн пахнуло затхлым воздухом нежилого помещения. Пахло мышиным пометом, влажной пылью и какими-то лекарствами.

В целом внутреннее убранство дома было таким, каким Энн себе и представляла жилище одинокой старой женщины. Старомодные чехлы на стульях с круглыми сиденьями и кривыми ножками. Массивный бронзовый подсвечник на деревянном столе. Пожелтевшие от времени черно-белые фотокарточки да патефон были, пожалуй, самыми заметными атрибутами. Энн перевела взгляд в самый темный угол и едва не лишилась чувств.

Над камином красовался огромный поясной портрет женщины. Красива ли она была? Больше да, чем нет. Длинные черные волосы и жгуче-карие глаза, бесстрашно смотрящие вперед, резко контрастировали с белой фарфоровой кожей. Однако красота изображенной на портрете дамы была холодной и пугающей, словно причудливый узор змеиной кожи. Энн узнала ее. Та самая женщина из ее ночного кошмара, от одного взгляда которой Энн едва не умерла от ужаса. Тогда, во сне, она не могла разглядеть черты лица незнакомки, но теперь готова была поклясться, что женщина уже приходила к ней ночью. В висках гулко пульсировала кровь. Во рту появился неприятный металлический привкус, предвестник обморока. Энн вдруг испугалась, что если повернется спиной к портрету, то женщина набросится на нее и задушит. Да-да, именно задушит! Тем самым белым капроновым шарфиком, который кокетливо спадал с ее плеча. Стараясь не поддаваться панике, Энн жалостливо спросила в пустоту:

– Здесь есть кто-нибудь? Мистер Эванс, я Энн Рэдфорд.

Нужно выбираться отсюда как можно скорее, решила она, пятясь к входной двери. Споткнувшись о низкий пуфик, Энн едва удержалась на ногах и с чувством чертыхнулась. Ей снова, как и в ночном кошмаре, захотелось домой, в нежные объятия тети Долли. Какой же она была идиоткой утром! Обидела самого близкого человека. Наверняка сейчас тетя места себе не находит от волнения. Может быть, она даже винит себя за то, что слишком строго обошлась с племянницей.

Так ведь я могу ей позвонить, извиниться и предупредить, что буду через несколько часов. Обрадованная Энн достала сотовый телефон и, найдя номер тети Долли в адресной книге, тут же нажала на кнопку «вызов». Сейчас она услышит спасительный ласковый голос. Голос, не имеющий ничего общего с мрачным обиталищем одинокой старухи.

Энн подняла глаза на испугавший ее портрет. Женщина криво улыбалась, словно насмехаясь над наивностью незваной гостьи. Неужели ты полагала, что сможешь выбраться отсюда, дрянная девчонка? – будто говорила она. Отсюда еще никто и никогда не уходил… И ты не уйдешь. Думаешь, старый болван Эванс выскочил в булочную за свежими пончиками к твоему приезду?

– Телефон находится вне зоны действия сети, – ответил Энн спокойный женский голос.

Внезапно шум стих. Женщина на портрете больше не смеялась, оскалив в злорадной ухмылке свои острые и мелкие, как у акулы, зубы.

Энн еще раз попыталась дозвониться до тихого семейного гнезда Браунов в Нашвилле, но невозмутимый женский голос снова повторил, что телефон находится вне зоны… а ведь еще вчера Энн была уверена, что на земле не осталось мест, где не работала бы сотовая связь. У каждого ученика даже начальной школы Нашвилла уже был собственный мобильный, по которому названивали взволнованные родители и справлялись о том, сыт ли их малыш. Сколько раз Энн звонила Джессике или Крису по всяким пустяковым поводам? Сейчас же, когда телефон ей был жизненно необходим, он превратился в бесполезную игрушку.

Нужно уносить ноги.

Поздравляю, крошка, первая здравая мысль – подмигнула ей женщина с портрета.

Энн рванула к двери, не обращая внимания на пару сбитых стульев. Более страшного места она еще не встречала, хотя и не могла объяснить себе, что именно напугало ее в пустом доме. Здесь не было паутины и зловещих привидений. Портрет? Возможно, ей все привиделось? Портреты не могут разговаривать, и уж точно они не смеются и не подмигивают. Видно, у нее расшатались нервы от недосыпания, вот она напридумывала всякую чепуху.

Энн объясняла свои ночные кошмары и тревожный сон переживаниями из-за плохих отметок в школе. Она всячески старалась сохранить невозмутимый вид перед Крисом и Джессикой, но в глубине души очень беспокоилась за свое будущее. За неделю до рассылки школьного табеля об успеваемости Энн чуть не сошла с ума. Она даже боялась себе представить гнев дяди и тети, которые узнают об «успехах» племянницы. Меньше всего на свете Энн хотелось расстроить их, но… Она не станет умолять их о прощении.

Возможно, на портрете была изображена совершенно другая женщина, лишь отдаленно напоминавшая незнакомку из кошмара. Остальное – дело воспаленного воображения.

Энн выбежала из дома и с облегчением вздохнула, услышав щелчок захлопнувшейся двери. Значит, не придется тратить время на замок. Через минуту Энн уже сидела в своей «королле».