Партнер, стр. 78

– Как вы собираетесь доказать, что это сделал я? Свидетелей нет, нет вообще ничего, кроме весьма сомнительных умозаключений.

– Посмотрим. Но вы упускаете мою мысль. Если я выдвину обвинение, то смогу, по закону, на два месяца продлить ваше пребывание в тюрьме. Таким образом, ожидая суда, вы почти год проведете в камере. Немалый срок для человека с кучей денег.

– Переживу как-нибудь, – сказал Патрик, глядя Пэрришу прямо в глаза и надеясь, что тот отведет взгляд первым.

– Может быть, однако вряд ли вы захотите испытывать судьбу: а вдруг присяжные согласятся с обвинением и вас осудят?

– Ваше последнее слово? – спросил Сэнди.

– Попробуем подойти к проблеме иначе. – Пэрриш усмехнулся. – Вам не удастся сделать нас всех дураками, Патрик. Феды отступились, ладно. Но у штата нет иного выбора, кроме как продолжить начатое. Вы должны дать нам хоть что-то, чтобы разрешить ситуацию.

– Я даю вам возможность предъявить мне обвинение.

Отправлюсь в суд, предстану перед его честью, выслушаю все ваши речи и признаю себя виновным в глумлении над трупом. Но никакого заключения. Можете объяснить судье, что семья не имеет ничего против. Предложите вынести условный приговор, наложить штраф, выплатить компенсацию морального ущерба, зачесть срок, прошедший с момента моего задержания. Напомните ему о пытках и всем прочем, что мне пришлось перенести. Сделайте, Пэрриш, и вы сохраните свое достоинство. Но повторяю вам: никакой тюрьмы.

Т.Д. Пэрриш задумался.

– И вы назовете имя жертвы?

– Да. После того как мы заключим с вами сделку.

– У нас есть согласие семьи на вскрытие гроба. – Сэнди помахал еще одной бумагой. – Я спешу, Терри. Мне нужно посетить очень много мест.

– Нужно поговорить с Трасселом. Необходимо заручиться его согласием, вы же понимаете это.

– Он его даст, – сказал Патрик.

– Так договорились? – спросил Сэнди.

– В том, что касается меня, – да, – ответил Пэрриш и, выключив магнитофон, начал собирать со стола свои вещи.

Патрик подмигнул Сэнди.

– Кстати, – Пэрриш уже поднялся, – чуть не забыл. А что вы можете сказать о Пеппере Скарборо?

– Я назову вам его новое имя и дам номер карточки социального страхования.

– Значит, он жив?

– Да. Вы получите возможность найти его, но не более.

Парень не сделал ничего плохого.

Окружной прокурор молча вышел из комнаты.

* * *

На два часа дня у Евы была назначена встреча с вице-президентом лондонского отделения “Дойчебанка”. Немец превосходно говорил по-английски, одет был в темно-синий двубортный костюм от дорогого портного, манеры его отличались благородной сдержанностью. Он тут же приступил к делу. Предстояло перевести сто тринадцать миллионов долларов из банка в Цюрихе в Вашингтон. Ева назвала номера счетов и определила порядок движения денег. Секретарша внесла чай с пирожными; немец, вежливо извинившись, на минуту вышел, чтобы переговорить по телефону с Цюрихом.

– Все в порядке, мисс Перес, – мягко улыбнулся он, вернувшись.

Ева и не предполагала никаких неожиданностей.

Едва слышно заработал принтер, выдавая распечатку. Немец вручил бумагу Еве. На счете в “Дойчебанке” после перевода осталось миллион девятьсот тысяч долларов и еще какая-то мелочь. Сложив листок, Ева сунула его в изящную сумочку.

Три миллиона лежали в швейцарском банке, шесть с половиной хранились на счете в Банке Канады на Большом Каймане. По сообщению управляющего банком на Бермудах, ему удалось весьма удачно разместить более четырех миллионов долларов, кроме того, семь миллионов двести тысяч находились сейчас в Люксембурге. Пусть лежат.

Покончив с делами, Ева вышла из здания и направилась к машине, чтобы позвонить Сэнди.

В статусе беглеца Бенни пробыл недолго. Его подружка, проведя ночь во Франкфурте, вылетела в Лондон, и около полудня ее самолет приземлился в Хитроу. Предупрежденный чиновник иммиграционной службы дважды проверил паспорт дамы и, извинившись, попросил немного подождать.

Видеокамера бесстрастно зафиксировала ее солнечные очки и дрожащие руки.

На стоянке такси к ней приблизился полисмен и попросил встать в очередь за двумя пожилыми леди, а сам стал подавать знаки свободным машинам. Доставшийся подружке Арициа водитель действительно был таксистом, но буквально несколькими минутами раньше с ним кратко переговорил прилично одетый мужчина и вручил ему небольшой передатчик.

– Отель “Атенеум” на Пиккадилли, – бросила она, усаживаясь.

Такси влилось в плотный поток машин, и водитель небрежно повторил адрес в микрофон. Через полтора часа он высадил пассажирку у входа в отель. Около стойки портье вновь пришлось ждать – завис компьютер. После того как в телефон в предназначавшемся даме номере установили крошечный “жучок”, ей вручили ключи и провели к лифту. На пороге номера она дала бою чаевые, затем вошла, закрыла дверь на ключ, набросила цепочку и кинулась к телефону.

– Бенни, это я. Приехала.

– Слава Богу! С тобой все в порядке?

– Да. Только немного напугана.

– За тобой кто-нибудь следовал?

– Нет. Не думаю. Я была очень осторожна.

– Отлично. Слушай, на Брик-стрит, в двух кварталах от тебя, есть небольшое кафе. Встретимся там через час.

– Хорошо. Мне почему-то страшно, Бенни.

– Не беспокойся, дорогая, все будет хорошо. Я очень соскучился по тебе.

Когда она пришла в кафе, Бенни там не оказалось. Прождав целый час, дама в панике бросилась назад. Он даже не позвонил. Ночь прошла без сна.

Утром, спустившись в вестибюль, дама взяла со стойки несколько газет и стала внимательно просматривать их за чашкой кофе. Очень скоро она наткнулась на два маленьких столбца в “Дейли мэйл”, где сообщалось о задержании спасавшегося от правосудия США некоего Бенджамена Арициа.

Собрав свои вещи, дама заказала билет на ближайший рейс в Швецию.

Глава 41

Перекинувшись парой фраз со своим коллегой, Генри Трасселом, судья Карл Хаски договорился с ним, что дело Патрика Лэнигана будет рассматриваться в первую очередь.

Среди юристов Билокси ходили упорные слухи о состоявшейся сделке, но еще больше говорили о злом роке, упорно преследующем фирму Богена. Никаких других тем для обсуждения в здании городского суда не было.

Рабочий день Трассел начал с того, что пригласил в свой кабинет Т.Д. Пэрриша и Сэнди Макдермотта – они должны были ввести его в курс дела. Разговор затянулся на два часа.

По трем вопросам пришлось консультироваться и с самим Патриком по телефону доктора Хайани. Оба они, врач и его пациент, играли в шахматы в кафетерии госпиталя.

– Непохоже, что он собирается в тюрьму, – пробормотал Трассел после второго звонка Лэнигану.

Судье явно не хотелось выпускать из рук свою жертву, однако добиться обвинительного приговора было немыслимо трудно. Заваленный делами наркодельцов и сексуальных маньяков, Трассел не собирался тратить время на какого-то осквернителя чужих могил. Улики против Лэнигана весьма спорные, причем только косвенные, а зная о склонности Патрика методично продумывать каждый шаг, он может не сомневаться: добиться осуждения в этом случае вряд ли удастся.

Предстояло выработать условия соглашения. Работа началась с решения сократить список выдвинутых против Патрика обвинений. Трассел по телефону переговорил с Суини, Мастом, Джошуа Каттером и Гамильтоном Джейнсом. На всякий случай дважды побеседовал с сидевшим в соседнем кабинете Карлом Хаски.

Оба судьи, как и Т.Л. Пэрриш, раз в четыре года должны были проходить процедуру переизбрания на должность. Соперников у Трассела никогда не находилось, он считал себя неуязвимым. Хаски уходил. Пэрриш, тонкий политик, мастерски поддерживал свою репутацию человека, абсолютно беспристрастного и способного принимать трудные решения без оглядки на общественное мнение. Все трое работали довольно долгое время и успели сделать главный вывод: когда возникает острая необходимость принятия непопулярных мер, делать это следует быстро. Переживать можно будет потом. Любые колебания лишь приведут к осложнениям. Что-нибудь пронюхают журналисты, разожгут в обществе споры, а под конец еще и масла плеснут в огонь.