Камера, стр. 88

– Похоже, вы нашли истинного профессионала.

– Во всяком случае, особо Гудмэн не привередничал. Услугами этого эксперта фирма уже пользовалась. Он скажет то, что скажем ему мы. В разговоре держи себя поразвязнее.

– Моя развязность его напугает.

– Поведай ему пару-тройку жутких историй. Побольше скабрезных деталей из жизни сидельцев.

– Без проблем.

– Расскажи, как ты здесь деградируешь, как превращаешься в животное. Не забудь пожаловаться на возраст, ведь старее тебя на Скамье никого нет. Не бойся сгустить краски. Он нарисует душераздирающую картину, и в тот же день я отнесу это полотно в суд.

– Ничего не выгорит.

– Но мы попробуем.

– Верховный суд страны разрешил Техасу казнить официально признанного дебилом заключенного.

– Здесь не Техас, Сэм. Каждое дело имеет собственную специфику. Просто помоги нам, о'кей?

– Нам? Кому “нам”?

– Мне и Гудмэну. Поскольку, по твоим же словам, негативных эмоций он у тебя уже не вызывает, я решил подключить его. Одному мне не справиться, слишком много работы.

Сэм поднялся и, считая шаги, начал расхаживать по библиотеке.

– Утром я направлю петицию в Верховный суд, – сказал Адам, глядя в блокнот. – Слушания устраивать они скорее всего не захотят, но бумагу получат. В апелляционном суде опротестую действия Бенджамина Кейеса. Эксперт придет к тебе завтра, во второй половине дня. В среду до полудня я подам протест в связи с патологическими изменениями менталитета и психики осужденного.

– Может, все-таки лучше уйти по-тихому, Адам?

– Хватит, Сэм. Выбрось эти мысли из головы. Вчера вечером я говорил по телефону с Кармен. Она хочет приехать.

Кэйхолл присел на краешек стола, полуприкрытые глаза его стали печальными. Пустив к полу струю табачного дыма, он негромко произнес:

– Почему?

– Я не спрашивал ее почему. На эту тему она заговорила сама. Я сказал лишь, что сначала должен посоветоваться с тобой.

– Я никогда ее не видел.

– Знаю. Кармен – твоя единственная внучка, Сэм. Она хочет приехать.

– И я выйду к ней в этом балахоне? – Кэйхолл провел рукой по красной спортивной куртке.

– Она все поймет.

Сэм достал из контейнера третий брикетик эскимо.

– Будешь?

– Нет. Что передать Кармен?

– Мне нужно подумать. Ли не отказалась еще от своего намерения?

– М-м… вряд ли. Пару дней я ее не видел, но уверен, что ничего не изменилось.

– Ты же остановился в ее особняке?

– Тетка выезжала из города по делам.

– Нужно подумать. В данную минуту я против. Я не виделся с Ли почти десять лет. Было бы жаль, если бы она запомнила меня таким. Скажешь, что Сэм пока не решил, но склоняется к отрицательному ответу.

– Скажу.

“Только когда?” – промелькнула мысль у Адама. Если тетя действительно легла в клинику, то три-четыре недели она будет полностью изолирована от мира.

– Скорее бы финал, малыш. Все это мне уже осточертело. – Дед принялся меланхолично поедать мороженое.

– Понимаю. Не спеши.

– Почему?

– Как почему? Легко ли проигрывать первое же дело и тащить потом этот груз всю оставшуюся жизнь?

– Убедительный довод.

– То-то. Значит, в бой?

– Да. Веди своего психа. Пусть найдет патологию.

– Вот теперь ты прежний, Сэм.

* * *

Лукас Манн ждал Адама у центральных ворот тюрьмы. В пять часов вечера воздух оставался все таким же липким.

– В состоянии выкроить свободную минутку? – спросил Манн, наклоняясь к дверце “сааба”.

– Разумеется.

– Оставьте машину на стоянке. Беседовать приятнее в тени. Они уселись за пластиковый столик, один из нескольких, расставленных под кроной векового дуба, что высился метрах в тридцати от автострады.

– Долго я вас не задержу, всего пара вопросов, – сказал Лукас. – Во-первых, как Сэм? Держится?

– Насколько это возможно в данной ситуации. А в чем дело?

– Просто интересуюсь. Сегодня я получил от журналистов пятнадцать запросов на интервью. Близится развязка. Пресса изнывает от нетерпения.

– Сэм будет хранить молчание.

– Кое-кто домогается встречи с вами.

– У меня тоже нет охоты говорить.

– Хорошо. Есть одна бумажка, пусть Сэм ее подпишет. Мы получим право послать писак к черту. О Найфехе вы слышали?

– Прочитал в утренней газете.

– Ему уже гораздо лучше, но присутствовать на экзекуции он не сможет. Заправлять будет всем его заместитель, форменный идиот Джордж Наджент, отставной вояка и надутый индюк.

– Мне нет до него никакого дела. Приговор приводится в исполнение по особому указанию суда.

– Да. Мне всего лишь хотелось, чтобы вы знали, что он собой представляет.

– Нарисованный вами портрет достаточно выразителен.

– И еще: в администрации губернатора работает мой однокашник. Сегодня он связался со мной. Похоже, Макаллистер весьма озабочен судьбой Сэма. По словам моего приятеля, который, безусловно, действовал по подсказке губернатора, администрация готова провести слушания и рассмотреть вопрос о помиловании, скажем, через пару дней.

– Вы с Макаллистером друзья?

– Я его презираю.

– Так же, как я. И мой клиент.

– Поэтому-то приятелю и поручили войти в контакт именно со мной. Нам однозначно дают понять: губернатор сомневается в том, что Сэма следует предать казни.

– Вы этому верите?

– Нисколько. Макаллистер создал себе репутацию исключительно благодаря громким процессам над Сэмом Кэйхоллом. Сейчас он настраивается на одну волну с прессой. Но что мы теряем?

– Ничего.

– Сама по себе идея вовсе не плоха.

– Я за нее обеими руками. Однако мой клиент категорически возражает против подобных слушаний.

Манн пожал плечами:

– Последнее слово за Сэмом. Завещание он составил?

– Да.

– Пункт о похоронах там есть?

– Необходимо уточнить некоторые детали. Сэм хочет, чтобы его похоронили в Клэнтоне.

Поднявшись из-за столика, они неторопливо зашагали к воротам тюрьмы.

– Тело доставят в морг города Индианола, это неподалеку. Оттуда его смогут забрать родственники. Допуск посетителей к осужденному прекращается за четыре часа до экзекуции. Потом рядом с Сэмом могут находиться лишь двое, адвокат и священник. К тому же Сэм вправе выбрать двух свидетелей – если захочет.

– Я с ним переговорю.

– Нам потребуется список возможных визитеров. Обычно ими становятся родственники и ближайшие друзья.

– Список будет очень коротким.

– Догадываюсь.

ГЛАВА 37

Процедуру, хотя она и не была расписана по пунктам, знал каждый сиделец. За последние восемь лет ветераны, в том числе Сэм, пережили четыре экзекуции, и последующая всегда несколько отличалась от предыдущей. Подробности быстро доводили до сведения новичков, которые прибывали на Скамью, мучимые одним вопросом: как это делается? Любила порассуждать о деталях и охрана.

Свой последний обед осужденный съедал в небольшой комнате, расположенной рядом со входом. В комнате, известной как “гостиная”, имелись стол, три стула, телефон и кондиционер. Сюда же приходили проститься с уходящим друзья и родственники, здесь он выслушивал оправдания адвоката, здесь, если мог, наслаждался завершающим актом любви. Охрана терпеливо ждала в коридоре.

Вообще-то комната предназначалась совершенно для других целей, однако в 1982 году, когда после длительного перерыва была назначена казнь Тедди Микса, администрации вдруг понадобилось еще одно помещение. Раньше здесь сидел лейтенант, потом находилась канцелярия. По стоявшему на столе телефону адвокат получал последнее подтверждение того, что больше отсрочек не будет. Затем по длинному коридору он шел к находившемуся в “комнате передержки” осужденному.

“Комната передержки” представляла собой обычную камеру отсека “А”, восьмую по счету от той, что занимал Сэм. Шесть футов в ширину, девять в длину, койка, раковина умывальника, стульчак – все как в любой другой. Стена отделяла ее от “комнаты сосредоточения”, за которой располагалась сама Преисподняя. За сутки до казни осужденного переводили в “комнату передержки”, где начиналось гнетущее ожидание.