Брокер, стр. 57

Мэй обнаружила Марко, когда он в людской толпе шел по страда Маджоре в общем направлении к улице Фондацца. С невероятным проворством она почти нагнала его, достала из сумочки мобильник, и все это с таким видом, будто ее не интересовало ничего, кроме витрин магазинов.

Но тут он как сквозь землю провалился. Марко внезапно взял влево, свернув на узенькую улицу Бегатто, и направился на север, подальше от улицы Фондацца. Когда она тоже повернула налево, его и след простыл.

Глава 25

Наконец-то в Болонью пришла весна. Упали последние снежные хлопья. Накануне температура приблизилась к десяти градусам тепла, и когда Марко еще до рассвета вышел на улицу, он подумал, что пора снимать теплую куртку и надевать пиджак. Он сделал несколько шагов по крытой галерее, привыкая к теплой погоде, но потом решил, что пока еще все-таки прохладно и зимнюю куртку снимать рановато. В случае необходимости он вернется домой через час-другой и переоденется. Он засунул руки в карманы и отправился на утреннюю прогулку.

Он не мог думать ни о чем, кроме публикации в «Нью-Йорк таймс». Собственное имя, красовавшееся на первой полосе, вызвало болезненные воспоминания и тревогу. За ложное обвинение в подкупе президента можно привлечь к судебной ответственности, и в другой жизни он начал бы день с предъявления судебных исков любым клеветникам. Он отсудил бы в качестве компенсации саму газету.

Однако возникающие вопросы заставляли держаться настороже. Чем чревато для него это новое внимание к его особе? Не заставит ли его Луиджи снова спасаться бегством и прятаться где-то еще?

И самое главное: грозит ли ему сегодня большая опасность, чем вчера?

Он чувствовал себя в безопасности в этом милом городе, где никто не знает, кто он такой. Никто не в состоянии его опознать по внешнему виду. Никому до него нет никакого дела. Жители Болоньи заняты своими делами и не вникают в чужие.

Да он и сам не может себя узнать. Каждое утро, побрившись, надев очки и коричневую вельветовую шоферскую кепку, он вглядывался в свое отражение в зеркале и здоровался с самим собой. Давно исчезли одутловатые щеки и отекшие глаза, густые длинные волосы. Давным-давно исчезли самодовольная ухмылка и надменное выражение лица. Теперь он – один из многих тихих, незаметных прохожих.

Марко жил одним днем, дни громоздились, накапливались. Никто из тех, кто прочитал статью, не знает, где он и что делает.

Он прошел мимо мужчины в темном костюме и сразу почуял неладное. Костюм выглядел абсолютно неуместным. Явно иностранного покроя, купленный в дешевом магазине готового платья, того типа, что он видел каждый день в другой своей жизни. Белая сорочка на пуговицах до пупа тоже примелькалась лет тридцать назад в округе Колумбия. Он когда-то подумывал о том, чтобы особым приказом по фирме запретить бело-синие рубашки такого покроя, но Карл Пратт сумел его от этого отговорить.

Цвет галстука ему определить не удалось.

Это был не тот костюм, который попадается ранним утром на глаза на крытых тротуарах улицы Фондацца, да и в любое другое время тоже. Он сделал несколько шагов, оглянулся и увидел, что костюм следует за ним. Белый, лет тридцати, полноватый, но атлетического сложения, ясно, что в ходьбе и кулачной схватке его не одолеть. Поэтому Марко прибег к другой тактике. Он внезапно остановился, повернулся кругом и спросил:

– Что вам нужно?

Ответил ему кто-то другой:

– Сюда, Бэкман.

Услышав свое имя, он замер. На какую-то секунду появилась слабость в коленках, плечи обмякли; пришлось убеждать себя, что все это не привиделось ему во сне. В мгновение ока пришла мысль обо всех ужасах, которыми грозит ему имя Бэкман. Нет ничего печальнее, если собственное имя вселяет страх.

Их было двое. Тот, что обратился к нему, появился на сцене с противоположной стороны улицы Фондацца. На нем был почти такой же костюм, как и на первом, но рубашка вызывающе белая и без пуговиц на воротничке. Сам он старше, ниже ростом, довольно худой. Матт и Джеф [20]. Толстый и Тонкий.

– Чего вы хотите? – сказал Марко.

Они медленно, точно по команде, сунули руки в карманы.

– Мы из ФБР, – сказал Толстый. Типичный американский английский. Откуда-то со Среднего Запада.

– Не сомневаюсь, – сказал Марко.

Они совершили необходимый ритуал, показав значки, но в темноте галереи Марко не смог разобрать ни слова. Тусклый свет над дверью многоквартирного дома почти не помог.

– Не могу прочитать, – сказал он.

– Давайте пройдемся, – предложил Тонкий. Бостон, ирландец.

– Вы, часом, не заблудились, ребята? – сказал Марко, не сдвинувшись с места. Идти с ними ему не хотелось, да и ноги противно отяжелели.

– Мы отлично знаем, где находимся.

– Сомневаюсь. У вас есть ордер?

– Нам ордер не нужен.

Толстый допустил ошибку, коснувшись левого локтя Марко, словно хотел направить его туда, куда они хотели с ним пройти.

– Не прикасайтесь ко мне! Вы заблудились, ребята. Арестовать меня здесь вы не имеете права. Можете разве что поговорить.

– Вот и отлично. Давайте поговорим, – сказал Тонкий.

– Я не обязан с вами разговаривать.

– В паре кварталов отсюда есть кофейня, – сказал Толстый.

– Вот и прекрасно. Попейте кофейку. С пирожным. А меня оставьте в покое.

Толстый и Тонкий переглянулись, затем огляделись вокруг, не зная, что делать и в чем может заключаться запасной план действий.

Марко не сдвинулся с места; не то чтобы он чувствовал себя в безопасности там, где стоял, но краешком глаза заметил ждущую за углом черную машину.

Где сейчас Луиджи, черт его дери? – спросил он себя. Или он тоже участвует в этом заговоре?

Его раскрыли, нашли, разоблачили, назвали по имени, настоящему имени на улице Фондацца. А это значит, что предстоит переезд на новое место, в другую конспиративную квартиру.

Тонкий решил взять инициативу в свои руки.

– Ну, разумеется, мы можем побеседовать и здесь. Дома очень многие хотели бы поговорить с вами.

– Наверное, именно поэтому я здесь, а не дома.

– Мы расследуем помилование, за которое вы заплатили.

– Тогда вы тратите впустую уйму времени и денег, хотя это само по себе вовсе не удивительно.

– У нас есть вопросы относительно этой сделки.

– На редкость глупое расследование, – сказал Марко, повернувшись к Тонкому. В первый раз за многие годы он снова почувствовал себя Брокером, отчитывающим наглого чиновника или недоумка-конгрессмена. – ФБР тратит хорошие деньги, посылая двух клоунов в Болонью, которые пристают ко мне на улице и задают вопросы, на которые ни один человек в здравом уме отвечать не станет. Вам понятно, что вы – пара безмозглых ослов? Возвращайтесь домой и скажите своему боссу, что он тоже осел. И скажите еще, что он зря тратит время и деньги, думая, что я заплатил за помилование.

– Значит, вы отрицаете...

– Я ничего не отрицаю и ничего не подтверждаю. И вообще ничего не говорю, кроме разве что ФБР действует хуже некуда. Вас, ребята, бросили в воду, а плавать вы не умеете.

У себя дома они бы ему слегка врезали, оттеснили в сторонку, осыпали бранью. Но на чужой земле они не знали, как себя вести. Им было приказано его найти, убедиться, что он живет там, где сообщило ЦРУ. А найдя, слегка потрясти, припугнуть и задать несколько вопросов о перечислении денег с оффшорных счетов.

Они, многократно все это планировали и репетировали. Но мистер Лаццери под галереей улицы Фондацца спутал все их планы.

– Мы не уедем из Болоньи, не поговорив с вами, – сказал Толстый.

– Поздравляю, вас ждет длительный отпуск.

– Мы получили приказ, мистер Бэкман.

– Я тоже.

– Пожалуйста, всего несколько вопросов, – взмолился Тонкий.

– Обратитесь к моему адвокату, – сказал Марко и зашагал прочь, направившись к дому.

– Кто ваш адвокат?

– Карл Пратт.

Они не сдвинулись с места, не пошли за ним следом, и Марко ускорил шаги. Он перешел на другую сторону улицы, бросил быстрый взгляд на свой дом, но не замедлил шага. Если они хотели его преследовать, то ждали слишком долго. Сворачивая на улицу дель Пиомбо, он уже знал, что они его не найдут. Теперь это были его улицы, его переулки, его темные входы в магазины, которые не откроются еще часа три.