Тайны древних цивилизаций, стр. 169
Но Бонд продолжал осуществлять свои планы на расстоянии. Его друг, капитан Джон Бартлетт, получил инструкции выполнить ряд мелких задач и измерений на территории аббатства без ведома комиссии по раскопкам, которая выступила с энергичным протестом, когда стало известно о его тайной деятельности.
Говорит «Содружество Авалона»
Кем был капитан Бартлетт и что связывало его с Бондом? Ни члены комиссии по раскопкам, ни попечители не знали, что Бонд с самого начала получал сведения из необычного источника информации. С детства интересовавшийся сверхъестественными силами и психическими возможностями, Бонд познакомился с Бартлеттом через Общество психических исследований, членами которого они являлись. Бартлетт, бывший военный моряк, сочинитель песен и ревностный любитель истории и старинных легенд, вступил в контакт с Обществом после случайного открытия, что он владеет «автоматическим письмом». Этот феномен стал наиболее популярным способом общения с духами в конце XIX века. Медиум держал карандаш над бумагой и ждал, когда к нему придут слова. Ключевое значение имела предпосылка, согласно которой медиум не имел осознанного контроля над процессом и не влиял на содержание получаемых сообщений.
Бонд вскоре осознал возможности природного дара Бартлетта. Если Бартлетт мог получать сообщения из прошлого, вместе они могли открыть новую главу не только в области психических исследований, но и в археологической методологии. Духовный центр в Гластонбери, где как раз начинались работы Бонда, был идеальным местом для эксперимента.
Бартлетт и Бонд начали свое первое «сидение» в 16.30, 7 ноября 1907 года в бристольском офисе Бонда. Бартлетт держал карандаш над чистым листом бумаги, а Бонд слегка прикасался пальцами к тыльной стороне пишущей руки Бартлетта. Первый вопрос был задан по существу: «Можешь ли ты рассказать нам что-нибудь о Гластонбери?»
Как ни удивительно, из эфира сразу же последовал ответ. Участники эксперимента старались не смотреть на карандашные каракули, выводимые рукой Бартлетта (Бонд читал какой-то роман, чтобы отвлечь их внимание), а на бумаге тем временем появлялись разные реплики. Первое, довольно смутное сообщение («Все знания находятся в эфире и доступны для симпатической мысленной связи») сменилось чем-то гораздо более конкретным: «У меня не было симпатической связи с монахами; я пока что не могу найти монаха».
Непосредственно вслед за этим был установлен контакт с монахом из Гластонбери. На бумаге появился чертеж аббатства с прямоугольной пристройкой к известному плану западной оконечности, которая была трижды обведена карандашной линией. По центру рисунка шла подпись: Gulielmus Monac-bus (монах Вильгельм).
Бартлетт и Бонд были поражены успехом своего парапсихологического эксперимента и решили продолжить его. Делая паузы для того, чтобы прочитать ответ каждый раз, когда карандаш останавливался, они сформулировали ряд все более конкретных вопросов в эфир, откуда в конце концов появились точные цифры размеров и аккуратные эскизы еще не обнаруженной часовни Эдгара. Их корреспондент закончил сеанс, подписавшись именем Йоханнеса Брайанта.
Эта информация, независимо от ее источника, была желанной для Бонда, поскольку она подтверждала его геометрическую теорию, согласно которой первоначальное аббатство имело большую длину, чем современное. Они с Бартлеттом продолжали сеансы автоматического письма на протяжении всего периода раскопок часовни Эдгара и получали постоянное ободрение успехов Бонда как на английском языке, так и на латыни. Их корреспонденты придерживались твердых взглядов по вопросу о реальности апсиды, что привело к роковому конфликту с Кэроу.
В последующие годы были установлены новые замечательные контакты с рядом индивидуумов, предоставлявших подробную информацию о руинах аббатства, а также о своей жизни и времени. Они даже позволили Бонду опознать скелет, найденный на раскопках, как останки несчастного аббата Уайтинга. Он передал кости бенедиктинцам, основавшим монастырь на Кэлди неподалеку от побережья Уэльса, которые почтительно приняли их как святые реликвии. Нам неизвестно, что думали об этом необычном соглашении члены попечительского совета или комиссии по раскопкам.
Выяснилось, что эфирные информаторы Бонда принадлежали к группе, называвшей себя «Наблюдателями» или «Содружеством Авалона». Их наиболее частым корреспондентом был монах и каменщик Йоханнес, яркий персонаж, который служил при аббате Бэре и аббате Уайтинге, хотя предпочел бы отказаться от своих обязанностей и жить в милой его сердцу сельской глуши.
Естественно, источник этих сообщений весьма заботил их получателей. Сам Бонд не верил, что традиционная интерпретация - в терминах общения с духами умерших - может объяснить специфическое содержание всех посланий. Стандартная точка зрения спиритуалов заключалась в том, что медиум, держащий карандаш и задающий вопросы, является каналом, через который души умерших могут передавать в мир свои послания. Но даже несмотря на ярко выраженный характер Йоханнеса, Бонд сомневался, что контакт действительно был установлен с личностью из прошлого:
«Является ли это результатом настоящего жизненного опыта, передаваемым реальной личностью? Или мы находимся в контакте с широким полем воспоминаний, архивом космических записей, который находится в латентном состоянии, однако действует и может найти выражение через проводника с помощью определенной силы или мысленной симпатии, позволяющей извлекать эти воспоминания и пользоваться ими?»
Бонд считал, что он и Бартлетт играют ключевую роль в процессе общения, причем слова каким-то образом извлекаются из их подсознания. Другие пришли к выводу, что источником сообщений является феномен телепатии. Преподобный Ф.Т. Фрай из Бата подготовил доклад на эту важную тему для Общества психических исследований:
«Я не склонен считать, что какие-либо идеи, существующие в разуме мистера Бонда, были устно переданы им (Бартлетту)… Судя по нашим нынешним знаниям и существующим гипотезам о феномене телепатии, который представляется весьма возможным, я пришел к выводы, что передатчиком сообщений является разум Бонда, а приемником и оформителем - разум Бартлетта».
Общество психических исследований, судя по всему, не высказало официального мнения о работе Бонда.
Сам Бонд отверг это объяснение как слишком упрощенное. Он не верил, что оно может объяснить сообщения, полученные от «Содружества Авалона», которое он рассматривал как группу духов, обитающих в раю и все еще желающих общаться с родственными душами на земле:
«Об этом нам поведало Содружество Авалона - общество душ, преданных идеалу веры, который был переведен на язык архитектурных символов монахами Бенедиктинского братства былых времен. «Избранные» Авалона объединились в мощном порыве, на который могут отреагировать те из нас, кто по собственной воле настроил свое сознание на их вибрации… Но, будучи сами большей частью сильно отдаленными от способов физического выражения истин, которые они стремятся сообщить, они выдвинули из своей среды глашатаев. Эти глашатаи, освобожденные в духе и не принадлежащие к Содружеству, обладают столь мощной симпатической связью с Землей и ее обитателями, что могут вступить с нами в контакт через «мост любви» и, войдя в наше состояние сознания, говорить с нами через посредничество людей, чей организм обладает повышенной психической чувствительностью».
Хотя сам Бонд не слишком ясно высказывался об источнике своей информации, местные церковные власти хорошо представляли, с чем они имеют дело. Летом 1918 года, когда Бонд наконец предложил результаты своих экспериментов на суд общественности после издания книги «Врата воспоминаний», у них не было сомнений в его намерениях. После массовых убийств Первой мировой войны спиритуализм приобрел необыкновенную популярность. Для многих представителей церкви он представлял опасную угрозу ортодоксальной вере.