Под покровом тьмы, стр. 17
– Как сегодня в школе? – спросил Гас.
– Нормально.
Она торопливо зачерпывала мороженое ложечкой. Одного причудливого сочетания сортов было достаточно, чтобы уложить ее в больницу. Из-за скорости живот заболит еще быстрее.
– Давай-ка чуть помедленнее, – сказал Гас.
Никакой реакции.
– Морган, ты слышала меня?
Она заторопилась еще больше. На долю секунды Гас рассердился, потом забеспокоился. Казалось, она не демонстрирует неповиновение, а просто голодна.
– Морган, у тебя был ленч?
Дочь пожала плечами.
– Это означает, что ты не помнишь, что тебе все равно или что ты не уверена?
Она снова пожала плечами, по-прежнему поглощенная мороженым.
– Тебя что-то беспокоит, родная?
Морган перестала есть и пробормотала в мороженое:
– А тебя нет?
Гас понимал, что она имеет в виду, но не хотел говорить о Бет. Еще нет.
– На самом деле я немного беспокоюсь. О тебе.
– Я в порядке.
Он отвел взгляд, потом снова посмотрел на дочь:
– Морган, я хочу задать тебе один вопрос. Обещаю не сердиться, что бы ты ни ответила. Если ответишь честно. Договорились?
Она кивнула. Растаявшее мороженое капало с подбородка. Гас протянул руку через стол и вытер ей лицо салфеткой.
– Помнишь деревянную лошадку у меня в кабинете? О которой я сказал, что это не игрушка?
– Да.
– Ты взяла ее?
Морган застыла, ничего не говоря.
– Просто скажи правду. Я не рассержусь. Ты взяла ее?
Она опустила глаза. Голова шевельнулась почти незаметно, но это определенно был кивок.
– Почему ты взяла ее?
Она снова пожала плечами:
– Не знаю.
– Ты ведь знаешь, что это нехорошо? Кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что брать чужие вещи без разрешения нехорошо?
Снова пожатие плеч.
– Я снова не понимаю, Морган. Ты что, не знаешь, что воровать нехорошо?
Дочь не двигалась. Гас пытался понять выражение ее лица. Она казалась обеспокоенной, словно что-то скрывала.
– Морган, кто-нибудь когда-нибудь говорил тебе, что воровать хорошо?
На этот раз она пожала плечами медленнее, отчетливее. И как-то двусмысленнее.
– Это означает «да»?
– Никто мне этого не говорил. Просто я…
– Просто ты – что?
Она положила подбородок на стол. Ее взгляд был устремлен на наполовину съеденное мороженое.
– Я видела, как мама так делает.
Гас недоверчиво поморщился:
– Ты видела, как твоя мать что-то крала?
Морган кивнула.
– Где?
– В «Нордстроме».
Это был любимый универмаг Бет.
– Ты уверена?
– Ум-м-м-м.
– Расскажи, как это было.
– Она просто… положила какое-то платье в сумку.
– Мама положила платье в сумку?
– Ага. А потом мы вышли.
– Вы не остановились у кассы, чтобы заплатить за него?
Морган покачала головой.
– Ты уверена в этом?
Ее голос звучал безжизненно, но твердо.
– Уверена. Такое бывало много раз.
– Что значит «много раз»? Больше двух?
Кивок.
– Больше трех раз?
Снова кивок.
– Больше пяти раз?
Морган молчала. Медленно кивнула.
Пораженный, Гас откинулся на спинку стула. Потом до него дошло, и потрясение сменилось жалостью. Внезапно он понял. Морган сердита, вот и все. Девочка боится, что мать ее бросила, и теперь выдумывает о Бет всякие гадости.
– Морган, ты за что-то сердишься на маму?
Она пожала плечами. Гас достаточно насмотрелся на эти пожатия, чтобы понять, какое означает «да», какое «нет». Это было определенно «да».
– Не надо сердиться на маму. А вот немножко беспокоиться – это нормально. Я тоже немного беспокоюсь.
– Ты?
Он кивнул.
– В сущности, я уже попросил кое-кого помочь искать твою маму.
– С ней случилось что-то плохое?
– Мы этого не знаем. Мне надо кое-что сделать – и быть при этом особенно осторожным.
– Что сделать?
Гас помолчал, боясь, что разговор о ФБР и прессе может напугать дочь.
– Помнишь, в прошлом году ваш класс пошел на экскурсию в зоопарк и ты ненадолго потерялась?
– Ага.
– Учительница сильно нервничала, потому что ты исчезла и она не знала, где ты. Она попросила искать тебя других ребят, других учителей, сотрудников зоопарка. По-моему, тебя искали даже шимпанзе.
Морган слабо улыбнулась:
– Шимпы не искали.
– Ладно, может, шимпы и не искали. Но очень много людей беспокоились и разыскивали тебя. И все это время ты просто стояла и смотрела на белых медведей.
– Думаешь, мама там?
– Нет. И все же, возможно, дело обстоит очень просто. Может быть, с ней все в порядке. Поэтому пообещай, что не будешь пугаться, если увидишь, как люди ищут маму, спрашивают, где она. Мы все будем просто очень осторожны.
Морган перестала есть мороженое и уставилась на стол.
– Морган? Обещаешь?
Она молчала. Через несколько секунд Гас заметил еле заметное движение – очень слабое пожатие плечами. Он решил не давить.
– Пошли, родная. Пора домой.
12
Телефон звонил без перерыва. Словно сначала все дружно решили дать Энди несколько дней, чтобы оправиться от субботнего супружеского бедствия, а вот ко вторнику пауза закончилась. Казалось, внезапно весь мир вспомнил об Энди. Звонили друзья. Звонил отец. Звонила мать. Несколько раз.
– Мама, я правда в порядке. – Голос Энди был напряжен. Она все время косилась на заваленный бумагами стол.
– Ты уверена?
– Да, уверена. Честно говоря, я была так занята, что у меня даже не было времени думать о Рике.
Мать помедлила, словно ее заботило совсем не благополучие Энди.
– Что случилось, мама?
– Энди, почему ты пошла на церемонию?
– Что?
– Если ты знала, что он изменил тебе, надо было просто все отменить. Люди не оказались бы в неудобном положении.
– Рик заслужил это.
– Я говорю не о нем. Это поставило в неудобное положение нашу семью.
– Вот так так… Мама, прости, что испортила тебе день.
– Не надо, Энди. Твоя сестра совершила ужасную ошибку и сразу же попросила прощения.
– Линда поторопилась выбраться из кровати Рика, чтобы рассказать мне, как трахнула его.
– Энди!
– Это правда. Только поэтому она постучалась ко мне посреди ночи, выпрашивая так называемое прощение. Она ненавидит меня. И всегда ненавидела. Ты что думала, если заставишь меня сделать ее подружкой на свадьбе, она внезапно полюбит приемную сестру?
– Тебе следовало бы выказать больше уважения к гостям.
– Я рассердилась.
– Это было жестоко.
– Жестоко? Неужели мне нельзя насладиться мгновением? Может, ты бы справилась с ситуацией по-другому. Но мне так легче. Я такая. Мне надо отомстить.
– Это не очень-то по-христиански.
Упоминание христианских ценностей обычно приводило Энди в ярость. Всю жизнь, когда она себя плохо вела, мать объясняла это тем, что Энди – приемный ребенок и наполовину индианка.
Раздался стук. Дверь приоткрылась на фут, и в кабинет заглянула Виктория:
– Есть новости.
Энди прикрыла микрофон ладонью, чтобы Сантос не узнала, с кем она говорит.
– Мне надо идти, – пробормотала она в трубку.
– Мы не закончили, – ответила мать.
– Тогда, пожалуйста, подожди на линии. – Энди нажала на кнопку, обрывая протест матери, и жестом пригласила Викторию войти.
– Мы получили весточку от человека, который вполне может быть убийцей.
Энди задумалась.
– Какую весточку?
– Электронная почта из какого-то копировального бюро в Сиэтле, где можно арендовать компьютер на час и послать по Интернету все, что хочешь.
– Он прислал письмо по электронной почте?
– На самом деле фотографии. На них явно наша неизвестная. И еще живая. Выглядит, впрочем, она так, что вряд ли прожила долго после этих съемок. Очень слаба, явно избита. На шее тоже жуткие синяки, что говорит о лигатурном удушении – с перетяжкой кровеносных сосудов.
– Вы уверены, что она была жива?