Тень на каменной скамейке, стр. 19

Эдвин сначала растерялся, когда Надя впервые оказалась напротив него за кухонным столом. Он удивленно смотрел на нее, но Надя уплетала суп за обе щеки и так непринужденно болтала, что он скоро освоился. К тому же рядом была Свея.

Перемена была довольно длинной, и Надя успевала еще поиграть с Эдвином. Она притаскивала в кухню игрушки, но мальчик боялся до них даже дотрагиваться. Лишь только Надя протягивала ему что-нибудь, Эдвин испуганно отступал. Он с интересом рассматривал все, что Надя ему показывала, но свои кулачки упрямо держал в карманах или крепко сцеплял руки за спиной. Может быть, он получил строгий наказ от Флоры – смотреть, но ничего не трогать.

Обычно дети играли около кухонного стола. Надя сидела на полу, Эдвин стоял. Было забавно наблюдать, как он все дальше и дальше пятился под стол. Скатерть свешивалась низко, и наконец он совсем скрывался под ней. Эдвин сидел там на корточках, чувствуя себя под скатертью в безопасности, и время от времени, как птенец, высовывая свою коротко стриженную голову, наблюдал за Надей. У нее были маленькие куклы, которые надевались на пальцы, и она часто разыгрывала перед ним представления. Тогда он забывал все на свете, глаза его округлялись, он слегка приоткрывал рот и бесшумно двигал губами; его маленькие кулачки появлялись из карманов брюк. Он размахивал ими, путаясь в бахроме скатерти. Случалось даже, малыш громко смеялся, увлекаясь игрой.

Иногда Каролина читала детям сказки. Надя слушала сказки часто и любила их, а у Эдвина от удивления глаза становились как два бездонных колодца. Время от времени его маленькое лицо озарялось улыбкой и тогда казалось удивительно мудрым. О чем он думал в эту минуту, не знал никто, но Свея тихо подходила и молча гладила его по стриженой макушке.

Однажды Эдвин не пришел на большой перемене.

Начался переполох. Свея торопливо оделась и бросилась в школу. Там Эдвина тоже не было. Он сегодня вообще не приходил. Свея снова побежала домой и отпросилась у мамы на несколько часов, чтобы немедленно отправиться к Флоре и выяснить, в чем дело. Мама дала Свее с собой немного фруктов, и она поспешила в дорогу.

Эдвин лежал в постели. У него был жар. Теперь он, разумеется, некоторое время не сможет посещать школу. Свея не знала, как ей быть. Неужели оставлять бедняжку в этом беспорядке? Где все грязно, все кое-как. Именно сейчас, когда он так нуждается в ее заботе. Не лучше ли пока забрать его к нам? Он мог бы жить в комнате Свеи, она ухаживала бы за ним, как за собственным ребенком.

Свея попросила разрешения у Флоры, но, естественно, получила решительный отказ. Разговор закончился ссорой. Флора выставила Свею, раз и навсегда запретив ей появляться у себя в доме.

Свея вернулась домой в крайнем волнении: Эдвину нужно отнести лекарство от кашля и многое-многое другое, но Флора ее и слушать не будет – запустит этим лекарством ей в голову, и весь разговор. Она же совсем взбесилась. Настоящая мегера! Да еще, чего доброго, запретит Эдвину бывать у нас после выздоровления. «В таком случае придется мне пойти и вразумить ее, – сказала мама. – Ведь речь идет о здоровье ребенка. Когда она успокоится, сама поймет это».

Но Свея считала, что Флора меньше всего думает о своем больном ребенке. В конце концов туда отправилась Каролина; она принесла лекарство и была впущена в дом. Ведь что ни говори, а Флора вряд ли хотела окончательно поссориться с нами и лишиться корзин с провизией, содержимое которых теперь, во время болезни Эдвина, стало особенно разнообразным. Свея даже купила игрушки для него и двоих других детишек. Ее забота была трогательной – они ни в чем не должны нуждаться.

Прежде Свея всегда утверждала, что игрушки – пустое дело. Когда она была маленькой, никому и в голову не приходило так баловать детей и они нисколько от этого не страдали. Теперь Свея думала иначе.

Болезнь Эдвина затянулась. Мы тревожились, потому что, по словам Каролины, жар усиливался и мальчик начал бредить. Свея вся извелась.

У нас был доктор, которого мы приглашали, если в семье кто-то заболевал. Он был старенький, мы все ему очень доверяли. Вот Свея и попросила послать за ним. Она хотела поехать вместе с доктором, надеясь, что при нем Флора не осмелится ее выгнать.

Папа позвонил доктору. Он приехал, Свея села к нему в коляску, и они отправились в путь. Он вез с собой докторский саквояж, Свея, как всегда, корзину со всем необходимым для Эдвина и других малышей.

О том, что было дальше, мы узнали от Свеи. По-видимому, Флора, увидев экипаж в окно, сильно испугалась. Даже со страху забыла про свою неприязнь к Свее. Жаль только, что она уже успела «слегка подкрепиться», как она выразилась. Боялась, как бы самой не расхвораться. А чтобы ни у кого не осталось сомнений, то и дело разражалась резким дребезжащим кашлем.

В доме, как всегда, были грязь и беспорядок. Свея попыталась хотя бы немного прибрать, пока доктор осматривал Эдвина. Нам она рассказывала, что от волнения даже не увидела, как Флора, взяв тряпку, стала ей помогать. Она заметила это лишь тогда, когда поняла, что они вдвоем оттирают одно пятно; тогда Свея взялась за щетку и начала подметать. Флора не отходила от нее ни на шаг.

Свея вдруг оказалась ее лучшим другом. Да, единственным другом на всем белом свете – так объявила Флора доктору. «Кабы я знала, что у меня будут такие важные гости, я бы хоть кофейку сварила», – говорила она.

Доктор не торопясь осматривал больного. И хотя Свея терла и мыла как одержимая, она неотрывно смотрела и слушала, что происходит в том углу, где стоит кровать Эдвина. А тот, бедняжечка, сидел, пока доктор его слушал, – такой маленький, несчастный.

Но вот доктор закончил и объявил, что у Эдвина серьезная инфекция, которая началась с горла, а теперь распространилась по всему организму, поэтому температура и держится. Флора тут же заревела и запричитала: «Ох, говорила я… Помрет он у меня…»

Напрасно доктор уверял, что дело вовсе не так плохо, хотя, конечно, мальчику необходим хороший уход. Флора и слушать ничего не желала. Если уж она начинала лить слезы – конца не жди. Она упала ничком на кровать Эдвина, да так и осталась лежать, всхлипывая.

Эйнар и Эдит испугались и заплакали. Почти беззвучно – громко плакать они боялись. Слезы только тихо лились по их щекам. Чтобы их утешить, Свея дала каждому по печенью, но они подавились куском и закашлялись. Флора тут же решила, будто они тоже заразились и умрут: «Все мои ребятишки, все трое, Богу душу отдадут», – завыла она.

Наконец доктор потерял терпение. Он резко схватил Флору, приподнял ее с кровати и встряхнул: «А ну-ка немедленно возьми себя в руки! Иначе детей мы у тебя заберем!» Плач тут же прекратился. Флора начала метать громы и молнии, схватила мокрую тряпку и стала лупить, куда придется. «Кто это собирается забирать моих ребятишек! А ну катитесь отсюда, да поживее!»

Получив тряпкой по лицу, доктор поспешил убраться. За ним последовала Свея со щеткой в руках. Дружбе пришел конец.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Мои домашние заболели и слегли один за другим. Это была обычная простуда, ничего похожего на ту опасную инфекцию, которую подхватил Эдвин. Мы заразились не от него.

Сначала заболела Надя, потом Каролина, а следом за ними Роланд. Мама с папой тоже чувствовали недомогание. Легче всех отделалась я – пару дней покуксилась, пропустила школу – и все.

Лишь Свею болезнь обошла стороной. Но ее это совсем не радовало. Для Эдвина было бы лучше, если б убереглась Каролина. А Свею все равно к нему не пускали – она могла и поболеть. Теперь же ходить на озеро Осет было некому. Несколько дней она не имела вестей о здоровье Эдвина и не находила себе места от беспокойства.

Мы опять увидели прежнюю Железную Свею. Наши болезни она не обсуждала, зато Каролину стыдила за халатность, ставшую причиной болезни.

И твердила, что ей надо как следует лечиться, чтобы поскорее встать на ноги. Однако, к несчастью, Каролина, болела тяжело и дольше всех пролежала в постели. Для Свеи это было серьезным испытанием. Она стала хмурой и раздражительной. Ее мучила неизвестность: как там Эдвин?