Флорентийка и султан, стр. 99
– Это же надо, как Тамаш Запольяи быстро разбогател. Даже наш отец поверить не может. Видишь, теперь другом и братом величает. А раньше как простого крестьянина кнутом гонял. А теперь ты только глянь, как вынарядился, золотыми дукатами налево и направо сыплет. Ты обрати на него внимание. Он-то сейчас жених повыгоднее, чем твой Ференц Хорват. Будь с Тамашем повнимательнее, мужчины это любят.
Но Мария лишь брезгливо поджимала губы и отворачивалась в сторону.
– Мама, может, мне еще за нашего истопника выйти замуж? Этот Запольяи, как был простым мужичиной, так и остался. Он что, в герцогского сына вдруг превратился?
– Нет, нет, ты не права, дочка. Кому сейчас нужны эти титулы?
Фьоре в этот день была оказана большая честь – ее допустили прислуживать гостям за столом. Она расставляла чистую посуду, убирала грязную, наливала вино в кубки и бокалы, приносила вместо пустых кувшинов полные. Гости бросали объедки прямо под стол и обхохатывались, когда молодая и красивая служанка была вынуждена шарить по углам в поисках брошенной туда кости.
Впрочем, это было вполне в рамках приличия тех времен.
ГЛАВА 6
Иштван Жигмонд недаром интересовался отношением сегедских властей к делам Тамаша Запольяи. Спустя несколько дней после памятного ужина у одного из самых богатых сегедских ростовщиков, в канцелярию воеводы поступил анонимный донос о том, что некий торговец по фамилии Запольяи обманным путем заполучил контракт на поставки хлеба для солдат королевского «черного войска» и пшеницы для лошадей.
Как утверждалось в доносе, хлеб для королевских солдат был испечен из прелой пшеницы, что нанесло урон не только здоровью солдат, но и подорвало престиж самого короля. Далее в доносе утверждалось, что сам Запольяи в пьяных разговорах похваляется своим родством с дьяволом, и заслуживает наказания водой.
На обычном языке это означало, что, признай сегедский воевода торговца Тамаша Запольяи виновным в жульничестве и нанесении ущерба королю, далее его делом занималась бы католическая церковь. Подвергнуть испытанию водой означало просто утопить. Тем, кого церковь уличала в связях с сатаной, предлагалось доказать свою невиновность давно испытанным способом: попытаться не пойти ко дну со связанными руками и ногами.
Конечно, донос написал не кто иной, как сам Иштван Жигмонд. В лице Тамаша Запольяи он получил опасного конкурента, который после первой же сделки обскакал всех и заставил говорить о себе город.
Одна любопытная деталь: в то же самое время в канцелярию короля Матиаша Корвина поступила жалоба от жителей одной из отдаленных трансильванских деревень на местного графа, некоего Дракулу. Крестьяне из соседних деревень жаловались на то, что в последнее время по ночам в замке графа Дракулы происходят какие-то странные вещи. Из деревень стали пропадать люди, а в окрестных лесах развелось слишком много волков, которые в полнолуние собираются в стаи, окружают замок графа Дракулы и устраивают там свои кровавые игрища. Жалобщики просили найти управу на этого слугу сатаны.
Что же касается Тамаша Запольяи, даже, несмотря на заступничество перед сегедским воеводой его первого помощника, Ференца Хорвата, сам воевода дал делу ход. Правда, до разбирательства с церковью не дошло, иначе Тамаш, наверняка, направился бы в мир иной. Испытание водой не выдерживал никто.
А повезло ему потому, что нрав у Запольяи был совсем не таким, как, к примеру, у Иштвана Жигмонда. Он был щедр, угощал в окрестных харчевнях всех, с кем ему приходилось иметь дело – мельников и конюхов, пекарей и возчиков, простых солдат и сотников.
Имя Тамаша было у всех на слуху с тех пор, как он получил свой первый золотой дукат.
Вот почему вызванные на допрос к воеводе горожане все, как один, клялись и божились, что никогда не замечали никаких связей Тамаша Запольяи с сатаной, а даже, напротив, видели в нем доброго христианина, почитающего церковь, как родную мать, и хранящего верность королю.
Воевода, в окружении начальника стражи и архиепископа сегедского, восседал за широким дубовым столом в подвале своего замка.
У противоположной стены, сняв шапки, испуганно толпились вызванные для допроса хозяева окрестных мельниц, пекари, простые воины и возчики.
– Поступила жалоба,– сказал воевода,– на бывшего владельца баржи, а ныне свободного гражданина Тамаша Запольяи о том, что он вступил в связь с сатаной и, дабы нанести ущерб пресвятой церкви и королевскому престолу, выпекал хлеб для войска его величества короля Матиаша из прелого зерна, взятого им с затонувшей баржи «Иштван Жигмонд», которая потерпела крушение на Дунае. Ну, что скажете?
Простолюдины лишь жали плечами и разводили руками.
– А что нам сказать, господин воевода? Тамаш никого из нас не обижал.
Воевода хмыкнул.
– Сначала я хотел бы послушать мельников. Что за зерно привозил вам Тамаш Запольяи? Можно ли было из него печь хлеб? Годилось ли оно на корм для лошадей? Ну, говорите же.
Вперед выступили несколько владельцев окрестных мельниц.
– А что сказать, господин воевода? Зерно было превосходное, отродясь такого не видывали.
– Но ведь оно и вправду было прелое.
– Может, и было когда-нибудь прелым, да только мы не знаем. Господин Тамаш так хорошо его высушил, что мы на мельницах и не заметили. Да и сам господин Запольяи, хоть и не благородных кровей, однако же проявил невиданную доброту.
– А именно?
– За помол каждых ста мешков зерна он отдавал пять нам. Истинная христианская доброта и благодетель.
Воевода и архиепископ переглянулись.
– А что скажут остальные? Добрый он христианин или нет?
Мельники принялись дружно кивать головами.
– А как же, добрый христианин, по-другому и сказать нельзя.
– Даже наши свиньи им довольны. Воевода засмеялся.
– Ну что ж, если даже свиньи им довольны, то он и вправду добрый христианин. А что скажут солдаты, которые ели этот хлеб?
Несколько воинов, вызванных для допроса, тут же вытянулись в струнку.
– Докладываю,– отрапортовал один,– никогда в жизни такого не едали. Вот как хорош был этот хлеб. Добрый христианин господин Тамаш Запольяи. Мы и не знали, что еще такие бывают.
То же самое наперебой утверждали все, кого воевода вызывал на допрос. А после короткого совещания он вынес вердикт: Тамаш Запольяи не виновен в приписываемых ему грехах, не замечен в связях с сатаной и заслуживает имени доброго христианина. А заслуги его перед королевским войском столь велики, что он, воевода Сегеда, отправляет в Буду прошение с просьбой отметить вышеназванного Тамаша Запольяи королевской милостью.
В чем заключалась эта милость, воевода не объявил. Однако через несколько дней Тамаш отправился в Буду и был принят в столице первым министром короля Матиаша, досточтимым воеводой Михаем Темешвари.
Воевода Темешвари принял Тамаша в своем замке. Когда Запольяи предстал перед очи воеводы, тот первым делом спросил:
– Почему вы без сабли? Лица знатного сословия не имеют права являться ко мне на аудиенцию без оружия. Таков закон, установленный нашим королем и церковью.
Тамаш почтительно склонил голову.
– Не имею чести быть удостоенным дворянского звания,– спокойно ответил он.
Воевода удивился.
– Вот как? А ведь, судя по отзывам о вас, вы заслуживаете такого звания. Я знаю, что вас обвиняли в связи с дьяволом и делах, порочащих славу королевской короны. После того, как все счастливо разрешилось, желаете ли вы получить удовлетворение?
Тамаш колебался.
– Не знаю, имею ли я на это право? Не хотел бы я наживать себе врагов, раз уж все так хорошо закончилось.
– Но если сегедский воевода установил, что вы невиновны, то вам сам бог велел искать ответа у виновников. Вы знаете, кто написал на вас этот донос?
Тамаш покачал головой.
– Нет, не знаю и знать не хочу. Я всегда считал, что месть не входит в число христианских добродетелей, и не хочу отступать от этого правила и на сей раз. Тем более, что сейчас, когда каждый день может разразиться война с турками, король вправе рассчитывать на каждого своего подданного в борьбе с ними.