Алмаз - драгоценный камень, стр. 6
— Ты у меня сама заплачешь! — пригрозил Алекс.
На другой день на большой перемене, когда Алена пробегала мимо, он подставил ножку. Алена споткнулась, с разбегу врезалась в толпу девочек и остановилась. А Алешка сам потерял равновесие, ткнулся лицом в подоконник и разбил нос.
Тотчас его окружили мальчишки.
— Чего ж вы стоите! — крикнула Алена, протискиваясь в круг. Схватила Алешку за руку, втащила в класс, усадила за парту и, подняв ему лицо вверх, приказала: — Сиди так! Я сейчас.
Через минуту она появилась снова и приложила свой носовой платок, смоченный холодной водой. Алешка хотел сбросить платок, но Алена не дала:
— Ты потерпи. Не брыкайся. Сейчас все пройдет…
На следующей перемене Ивас сказал ехидно:
— Вот дает новенькая! Я думал, за подножку она затрещину влепит. А она тебе платочек приложила. Ты ей понравился!
— А иди ты! — огрызнулся Алекс. — Просто она дура!
В субботу, когда класс уже спустился в раздевалку, Зинаиду Ивановну позвали к телефону.
— Вы потихоньку одевайтесь. Я быстро, — сказала она, уходя.
Мальчики кинулись без очереди. Образовалась пробка.
Добыв пальто, Алекс вырвался из-за барьера и увидел Аню, которая стояла в сторонке, ожидая, когда все оденутся.
— Глушкова! Смотри, у тебя пуговица оторвалась!
— Где? — нагнув голову, Аня глянула на платье.
Алешке только это и было нужно. Он двумя пальцами крепко схватил Аню за тоненький бледный нос и потребовал:
— Ну, признавайся теперь, что ты тетеря!
— А-а-ай! Бо-о-оль-но! — закричала Аня, пытаясь освободиться.
— Скажи, что тетеря! Скажи! — смеялся Алешка.
— Ты зачем ее мучаешь? Она слабенькая! — подбежав, выкрикнула Алена и так сжала ему кисть, что Алешка сразу отпустил Аню.
— А ты сильная! Да?! Тогда я тебя! — Алекс изо всех сил вцепился в нос Алены.
— Ах, ты так! — Пальцы Алены, будто клещами, сжали его нос.
— Бв-вось! Бв-вось, гововю! — гундося, закричал Алекс. Он дергался, мотал головой, но Алена держала крепко.
— Сначала ты брось, — требовала она.
— Жми, Алекс! — кричали мальчишки.
— Молодец, Аленка! Пусть знает! — подбадривали девочки.
Алекс чувствовал, что больше не выдержит. Отпустил нос Алены и, расталкивая смеющихся одноклассников, рванулся из раздевалки.
— Ну, как твои дела? — открыв дверь, спросила мама.
Алешка пробурчал что-то, прошмыгнул под маминой рукой, бросил портфель в угол прихожей и скрылся в своей комнате.
Войдя к нему, мама увидела, что Алешка, не раздевшись, лежит на кушетке лицом к стене.
— Что случилось? Получил двойку?… Да говори же! — мама нагнулась над ним, увидела красный нос и мокрую от слез щеку. — Тебя опять побили?
— Никто меня не бил! — тонким голосом закричал он и уткнулся лицом в подушку.
Сколько мама ни пыталась узнать, в чем дело, Алешка только дергался и кричал, чтобы его оставили в покое. Потом затих.
Возвратись из магазина, мама увидела грязную посуду в мойке: Алешка поел и куда-то улизнул.
Вечером, когда папа вернулся после лекций из института, он таки допытался о том, что произошло. Выслушав сбивчивый рассказ, из которого получалось, что Алешка ни в чем не виноват, и задав множество наводящих вопросов, Юрий Павлович переглянулся с женой и сказал:
— Так чего ж ты ревел?… Выходит, тебе поделом влетело!
— Да-а! Она здоровая! Схватила так, что терпеть нельзя! — выкрикнул Алешка.
— Во-первых, прекрати истерику, — строго потребовал папа. — А во-вторых, ты что же думал? Все обязаны терпеть от тебя пакости да еще и благодарить за это? И в-третьих…
В передней раздался звонок. Алешка напрягся и побледнел.
— Там тебя девочки спрашивают, — возвратясь, сказала мама.
— Не пой-ду-у, — плаксиво протянул Алешка и отвернулся.
— Ну, тогда пойду я, — вставая, сказал папа.
— Нет, папа, нет! Я сам! — испугался Алешка и, обогнав отца, кинулся к выходу.
— Убирайтесь! Я ничего не знаю! — послышалось за дверью.
Юрий Павлович вышел на площадку и в тусклом свете лампочки увидел, что Алешка пытается вытеснить на лестницу четырех девочек.
— Что тут происходит?
Впереди всех, на голову выше Алешки, стояла крепкая круглолицая девочка в коротком пальтишке. Она вскинула на Юрия Павловича большие серые глаза и, смущенно улыбаясь, спросила:
— Можно я скажу?… Мы ведь не жаловаться. Мы только хотели, чтобы Алеша сказал, куда он спрятал портфель Ани Глушковой. Ей уроки делать надо. Вот. Она сидит дома и плачет.
— Не брал я никакого портфеля! — тонко выкрикнул Алешка.
— Ты вот что, — повернулся к нему отец. — Марш в комнату и чтоб через минуту был тут одетым. — А девочку спросил: — Вас, наверно, зовут Алена?… И вы знаете, Что портфель взял он?
Сероглазая кивнула.
— Он!.. Больше некому!.. Он в продленку прокрался, когда мы во дворе гуляли… Еще светло было. Мы видели! — наперебой заговорили девочки.
Всю дорогу Алешка отказывался. Но по требованию отца все же привел их в угол школьного двора. Юрий Павлович посветил фонариком, и Алешка из-под кучи мокрых листьев вытащил портфель.
Девочки обрадовались и сказали, что отнесут его Ане.
— Нет уж! — решил Юрий Павлович. — Кто брал, тот пусть и относит! Спасибо вам за помощь.
Они попрощались и убежали.
— Не знал я, что ты способен на подлость, — тихо сказал отец. — Ну что ж. Бери портфель. Отнеси девочке и извинись.
— Не пой-ду-у… Ни за что не по-ой-ду, — закрыв лицо руками, ныл Алешка.
— Ладно, — помолчав, сказал отец — пойду извиняться я… за то, что такого сына вырастил… И ты со мной. Пошли…
Аня с бледным заплаканным лицом и распухшим носом открыла дверь и удивленно отступила.
— Анечка, — сказал Юрий Павлович, снимая шляпу, — я отец Алексея Жукова. Вот возьми, пожалуйста, свой портфель. Я очень прошу у тебя извинения за тот дрянной поступок, который совершил мой сын. Уверяю тебя, что и я, и мама сделаем все, чтобы Алексей никогда не повторил ничего подобного. Поверь мне, пожалуйста, и извини.
Аня растерялась. Такое было в ее жизни впервые: большой, взрослый человек просил у нее прощения!
— Я… я, пожалуйста… я не сержусь, — запинаясь, проговорила Аня. — Алеша… он… он не злой. Он думает… Нет, он не думает иногда просто, что… — И, окончательно запутавшись, она смолкла.
Юрий Павлович незаметно подтолкнул сына. Алешка взметнул на миг испуганные глаза и выдавил хриплым, дрожащим голосом:
— Я… я не буду, Глушкова. Никогда… Честно… — Горло у него перехватило. Алешка закрыл лицо руками и выскочил из комнаты.
СЮРПРИЗЫ
«Ну и погода на этом юге! — не переставала удивляться Алена. — Какая будет завтра, и угадать невозможно».
Когда они уезжали из своего уральского поселка, туда уже пришла зима. Тонкоствольные березки и осинки давно лишились листвы и, голенькие, казалось, дрожали от холода на пронизывающем ветру, который хозяйничал над тайгой, без разбору хлестал: колючими крупинками снега по всему, что есть на земле.
Вьюга два дня гналась за поездом. Потом отстала. Зеленых, хвойных лесов становилось все меньше. За окнами потянулись бесснежные поля с раскисшей от дождей землей. Потом… — что за чудо! — стали попадаться сначала отдельные лиственные деревья, за ними целые рощицы, похожие издали на громадную цепь костров с разноцветными языками пламени: красными, лимонно-желтыми, бордовыми, синими. Тут еще хозяйничала осень.
А когда приехали сюда, в этот город, вовсю светило солнце, мальчишки бегали в школу в одних рубашках. Мама принесла с базара кисти крупного продолговатого винограда, сквозь кожицу которого просвечивали зернышки, и громадный полосатый арбуз. Куда же она попала? Уехала из зимы. Промчалась в поезде мимо осени. А тут, выходит, еще самое настоящее лето?!
Но лето продержалось недолго. Через неделю лужицы сковало льдом. Всю землю, тротуары, крыши домов устелили опавшие в одну ночь листья кленов, каштанов, акаций. Повалил снег, и к вечеру ребята катались по улице на санках.