Алмаз - драгоценный камень, стр. 23
Посоветовались, немного отодвинули крыло назад. Снова запустили. Теперь — новое дело: «Альбатрос», чуть пролетев по прямой, стал, резко разворачиваться вправо.
Поправили руль направления и — снова в воздух. На этот раз, модель планировала полого. Ивас решился:
— Можно. Алекс, давай леер.
Алекс зацепил колечко за крюк на рейке «Альбатроса», размотал: метров двадцать нитки и по команде Иваса «Пошел!» побежал против ветра. Модель стала набирать высоту.
— Летит! Летит! — закричали девочки.
Но тут произошло что-то странное. «Альбатрос» затрясся, как в лихорадке, и резко пошел вниз. Мальчишки бросились к нему, но не успели. Спасибо еще, что он ударился о ветку Ракиты, а уже потом свалился на землю. «Альбатрос» распорол о ветку обшивку правого крыла и стабилизатора.
— На сегодня отлетался, — грустно сказал Алекс.
— Ничего, — утешала мальчишек Алена, — завтра обклеим. И полетит как миленький!
Когда уже стали расходиться, Аня напомнила: — Ребята, вы не забыли? У меня же завтра день рождения. Я вас жду. Ладно?
ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ
Солнечный луч просверлил дыру в низком облачке, пронзил оконное стекло, ажурную занавеску и упал на подушку ослепительным круглым пятнышком. Оно не спеша заскользило по белому, заиграло золотом в легких волосах, коснулось и сделало прозрачно-розовым ухо и наконец уютно устроилось на тугой загорелой щеке.
Аня проснулась с ощущением тепла и счастья. И, еще не открыв глаза, подумала: как интересно! Весь год ей было все восемь и восемь… и даже вчера было только восемь, а сегодня вот проснулась — и ей уже сразу девять лет. Хорошо!
Она открыла глаза. Какое утро за окном! И солнышко. А что это такое на стуле? Ой! Спортивный костюм! Голубой, как у Алены. Со змейкой. И полосочки тоже беленькие… Смотри-ка, и шорты! С поясом, с большими карманами. Купила все-таки мама, хоть и говорила, что это мальчишеская одежда. Красота! Теперь можно во что хочешь играть! Хоть бегай, хоть прыгай, хоть лезь через забор.
— Анечка, что ты так рано? Поспи еще, — заглянув в комнату, сказала мама.
— Спасибо, мамочка-а! — закричала Аня. Подпрыгнув, чмокнула, маму в щеку и, обняв за талию, закружила по комнате.
— Ой, Аня! Я так и упасть могу, — смеясь говорила мама.
— Ну что, я сильная? Сильная? — допытывалась Аня.
— Сильная, сильная, — согласилась мама. — Только отпусти, пожалуйста. Там у меня дел столько. И тесто ждет.
— А ты говоришь — спать. Вот умоюсь и приду тебе помогать!
Через пять минут она была уже на кухне.
— Что нужно делать, мамочка?
— Ну что ты можешь? — по привычке отмахнулась мама.
— Все, что скажешь! Мы с Аленой и борщ украинский, и второе готовили. Дядя Коля знаешь как хвалил!
Мама с недоверием покачала головой. Но когда через некоторое время возвратилась на кухню, увидела: вымытые фрукты красиво уложены в вазах, картошка и лук почищены и Аня большим кухонным ножом сноровисто режет морковь тонкими кружочками. Мама испугалась, но не отняла нож, а сказала:
— Анечка, у нас мелкая соль кончилась. Сходи купи.
— Так я купила уже. В шкафчике стоит, — ответила Аня.
— Ну тогда чаю…
— Мамочка, разве ты не видела? Я большую пачку купила. Ты меня, наверно, просто хочешь выпроводить? — продолжая ловко орудовать ножом, спросила Аня.
Мама постояла минуту, не зная, сердиться ей или радоваться. Рассмеялась и, отложив нож в сторону, обняла Аню:
— Ах ты, моя хозяечка! И все-то она помнит, все понимает.
Когда все было готово и остался только торт, мама все-таки выпроводила Аню из кухни:
— Скоро гости придут, а ты не готова.
Едва Аня переоделась, как залаял Джек. Она побежала к калитке. Никого. Зато в почтовом ящике лежало письмо. «От Мити!» — обрадовалась она. Присела на крылечке и вскрыла конверт.
«Здравствуйте, ребята! — писал Митя. — Я уже в санатории, кругом горы, лес и целебный воздух. Очень красиво. Главный врач сказал, что я хорошо поправляюсь и скоро мне разрешат ходить. А еще сказал, что через три месяца, когда поедешь домой, ты будешь уже играть в ловитки. Вот здорово будет! У нас есть учителя и так, и по физкультуре. Мы немного учимся. Когда приеду, пойду в четвертый класс, в нашу школу. Напишите про Джека. Я за ним соскучился. А запятые и другие дам проверить Надежде Владимировне, а то я не знаю как. Пишите мне письмо. Мне будет радостно. А еще хорошо — вы дружные пять человек. Я приеду, буду шестой. До свиданья! Пришлите вашу карточку. Я буду всем ребятам показывать. Митя».
Снова залаял Джек. Послышались голоса, и на дорожке сада появились гости. Руки Ани сразу оказались полны цветов и подарков.
Митиному письму обрадовались и решили завтра же пойти вместе фотографироваться.
Пока мама накрывала стол под раскидистым тутовым деревом, ребята устроились на длинной скамейке под орехом, лакомились фруктами и разговаривали.
— Знаете, что я вычитал в журнале «Здоровье»? — сказал Алекс. — Первый период человеческой жизни делится на три отрезка: до семи лет — детство, от семи до пятнадцати — отрочество, а с пятнадцати уже начинается юность.
— Вот это да-а! — удивился Ивас. — А нам все: дети, дети!
— И правда, выходит, что мы уже давно не дети, а это… отроки, — подхватила Алена.
— А мама меня все маленькой считает, — отозвалась Аня. — Я скажу, что я уже отрок… ша! Да? — Обернулась она к Тамаре.
— Я не знаю этого слова, — честно призналась Тамара.
— …вица, — сказал Алекс, — отроковица. Я в словаре прочитал. Только там написано, что это устаревшее слово.
— Ну, хитрые! — возмутился Ивас. — Какое же оно устаревшее? Тогда и мы, выходит, поустарели все? Это они нарочно, чтоб нас детками звать! Законное слово. Пусть так и напишут… Да! Ребята! Я же вам не сказал! Вчера мама пришла с работы такая веселая. Говорит, полторы нормы дала и совсем не устала. Она алмазным резцом работала! Ей аж два таких резца дали!
— Дорогие гости, прошу к столу, — пригласила Галина Петровна.
Аня в два приема погасила девять витых свечек на именинном торте, и пир начался.
— Ну, ребятки, вы тут гуляйте, а я схожу к соседке за выкройкой, — вскоре сказала мама, поднимаясь из-за стола.
А когда часа через полтора она вернулась, стол был убран, посуда помыта. Под тарелкой с оставленным для нее куском именинного торта лежала записка:
«Мамочка, мы пошли погулять. Аня».
На Длинном косогоре все действовало на них успокаивающе. Все надежно, знакомо и мило. Ракита укроет от палящих лучей. Хижина — от ненастья. Над головой чистое голубое небо с неторопливо плывущими белыми парусниками облаков. И тишина, в которой лишь голоса птиц, стрекотание кузнечиков да чуть слышный шелест Ракиты.
Но тишина Длинного косогора не только успокаивала. Она и будоражила, возбуждала интерес ко всему, что вокруг. Ведь куда-то мимо них летят поезда. В окнах вагонов мелькают лица незнакомых людей. Кто они?… А что там, за синей дымкой горизонта?… Да и само голубое небо — не край. Они знают уже, что где-то там, над головой, в невообразимой дали — никем не открытые загадочные миры, которые рождаются, живут и угасают…
А сколько интересного и непонятного тут, совсем рядом. Сколько тайн вокруг.
— Тихо как! — сказал Алекс. — И печет. Сейчас такие сильные восходящие потоки воздуха…
— Да-а, — вздохнул Ивас. — Сейчас бы запустить нашего «Альбатросика»…
Алена переглянулась с девочками и засмеялась.
— Ты чего? — удивился Ивас.
— Так берите и запускайте, — спокойно ответила Алена.
— А крыло? Забыли?
— Крыло и стабилизатор мы вчера заново обклеили. А папа центровку поправил.
— Ну-у-у?! — Ивас уже был на ногах. — Где он? Я побежал!
— Зачем бежать? — засмеялась Тамара. — Я его утром в хижину принесла.
— Леер! Алекс, давай скорей леер! Мы его сейчас!..
Пролетев метров пятнадцать на уровне роста Иваса, «Альбатрос» стал медленно набирать высоту.