2012. Точка перехода, стр. 21

– Угу… – Михаил опять не слишком понял, но решил не переспрашивать. Потом с Черным разберемся. – А как вы их искали-то?

– Мы тебе уже говорили, что нашу цивилизацию именуют Властелины Времени.

– Ну да…

– Так вот, мы попытались пройти по оси времени до самого начала. До зарождения нашей цивилизации. И посмотреть, кто будет стоять у наших истоков.

– И что?

– И не смогли, – тихо отозвался Седой. И замолчал. Некоторое время в машине висела напряженная тишина, а затем Михаил сглотнул и осторожно спросил:

– И чего? Ну не смогли – и ладно. Или вы как-то там напортачили?

Седой усмехнулся и мотнул головой.

– Да нет, ничего мы не напортачили. Мы просто не смогли пробиться к самому началу. Хотя нас и величают Властелинами Времени, но время – штука очень сложная. И чем ближе ты от события, которое произошло, тем легче тебе с ним работать. А наиболее важные события наша цивилизация давно уже маркирует специальными временными метками. Разными. Например, такими же Регистраторами, каким был ты. Так что даже отдаленность события уже не служит большой проблемой. Но мы пытались прорваться к истокам, к самому началу, в такую глубину времен, что ты даже представить не можешь. Если бы нам это удалось, мы бы стали легендой нашей расы. Но нам не удалось…

– И что? – еще более недоуменно переспросил Михаил. – Ну не получилось – так в чем проблема-то? Подготовитесь получше и еще раз попробуете.

– Мы же тебе сказали, – в голосе Седого прозвучали досадливые нотки, – у нашей расы до сих пор не снят цивилизационный запрет на поиски наших Создателей. Даже попытка сделать это – уже преступление. Если бы нам удалось их найти – тогда возможны были бы варианты, а так… К тому же, когда наша попытка перешла в завершающую стадию, нам пришлось нарушить и другие запреты. Например, пришлось прервать нескольких из нас.

– Прервать?

Седой поморщился.

– Ну, убить, по-вашему. Просто у нас смерть – это неокончательно. Впрочем, у вас – тоже, просто вы еще об этом точно не знаете. Да и вследствие вашей неразвитости перенос сопровождается такими потерями, что следующий этап начинается с длительного восстановления… Поэтому те, кого мы убили, потом вновь воплотились. Так что осудили нас не за убийство, а за… ну если грубо, то можно сформулировать это как прерывание личностного континуума. Поэтому нас и осудили. И это – навсегда.

Михаил понимающе кивнул. Насколько он помнил, в новом Уголовном кодексе за убийство тоже давали пожизненное.

– Значит, вы к своим обратиться никак не можете?

– Нет. Если они узнают, что мы здесь, то пошлют… ну, по-вашему, это можно назвать полицией, чтобы вновь захватить нас.

– И че, ничего нельзя сделать? Ну, там апелляцию подать? По вновь открывшимся обстоятельствам.

Седой усмехнулся.

– Пойми, наша… назовем ее судебной системой, потому что иначе ты не поймешь, на самом деле имеет мало общего с вашей. Как бы тебе объяснить… ну, представь только один факт. Как изменилось бы ваше правосудие, если бы никто – ни адвокат, ни прокурор, ни потерпевший, ни сам преступник не смогли бы не просто лгать, а даже немного лукавить?.. Представил? А таких отличий масса. У нас подвергают изоляции не за открывшиеся и доказанные преступления, а за сам факт его возможности. Это считается недопустимым сущностным отклонением. А поскольку вмешательство в сущность, то есть, скажем грубо, в ваших терминах, некая психологическая коррекция также считается недопустимой, то вариант один – изоляция. И поскольку мы живем, по вашим меркам, практически вечно, то изоляция также становится вечной. Сотни тысяч лет, представляешь…

Михаил с обалделым видом мотнул головой.

– Не-а.

Седой вздохнул.

– То-то и оно.

Они еще помолчали. А затем Миша осторожно спросил:

– И что – никаких шансов?

Седой пожал плечами.

– Практически нет. Если только… через сотни тысяч лет не произойдет коррекция базовых цивилизационных норм и наши действия не попадут в зону допустимых. Но это долгий, ОЧЕНЬ долгий процесс. Впрочем, при удаче возможен и тот вариант, который выбрали мы – побег. Наша раса считает, что это тоже некий вариант изоляции, не угрожающий нашей цивилизации. Ибо беглецы, как правило, не особенно стремятся вернуться в наш ареал. Что совершенно понятно. Потому что даже такое ограниченно-функциональное существование все-таки лучше, чем полная изоляция. Ну, как для человека ограниченно-функциональная жизнь в качестве инвалида все же лучше, чем смерть. Впрочем, как ты знаешь, многие выбирают смерть. Хотя можешь мне поверить – они неправы. Следующий шаг надо делать, максимально подготовившись к нему, а вовсе не от безысходности.

– Как это?

– Почитай Библию. Или Коран. Или Веды. Там все сказано.

– Что?

– О грехе и благодати. Или о чистоте кармы. – Седой раздраженно нахмурился. – Ты вообще хоть немного задумываешься над тем, что мы тебе рассказывали? Например, над нашей невозможностью лгать?..

9

– А что это там, впереди?

– Шатой.

– Чего?

Седой, как и остальные, настороженно смотревший по сторонам, сердито повел бровью. Мол, не отвлекай, не до того сейчас, и Миша благоразумно заткнулся. Старый, раздолбанный УАЗ-«буханка», натужно ревя изношенным мотором, полз вверх по извилистой горной дороге. В его тесной утробе, скорее даже не сидя на лавках, а полуприсев на согнутых ногах и хватаясь за все что ни попадя, болтались шесть человек. Еще две фигуры маячили в кабине. Впрочем, по поводу принадлежности термина «человек» Михаил был уверен только в отношении себя самого. Кем считать остальных – имелись варианты.

В этот уазик он попал практически случайно. Утром вышел во двор, чтобы ехать в институт, и наткнулся на Седого, который едва не пританцовывал от нетерпения у своей «Нивы».

– Зубную щетку взял?

– Ну да. А что?..

– Потом. Прыгай в машину! – резко приказал Седой.

Михаил послушно забрался на сиденье, и «Нива» рванула вперед. Некоторое время они молча ехали, затем Седой сказал:

– Нам снова нужен Регистратор. Поедешь?

– Не вопрос. А далеко?

– Да. На Кавказ.

– Куда?! – ошалело вытаращил глаза Миша.

– На Кавказ, – снова повторил Седой, резким маневром обходя почти убитый «Опель-Кадет». Михаил сглотнул:

– Так это… предупредить надо. Своим сообщить.

Седой вытащил из кармана увесистый предмет, в котором Михаил опознал такой дико дорогой и престижный аксессуар, как мобильный телефон, и протянул его Мише.

– Предупреди.

Миша с осторожностью взял шикарную штуку в руки и озадаченно уставился на клавиатуру. У них в квартире до сих пор стоял старый советский аппарат с дисковым номеронабирателем, да и вообще телефоны с кнопочными номеронабирателями пока были не слишком распространены. Пацаны вообще считали их понтами и базарили, что кнопки ненадежны и быстро начинают западать и не нажиматься.

– А как тут звонить?

– Как по межгороду.

– И чего сказать?

Седой бросил машину в узкий промежуток между двумя фурами и спустя мгновение выскочил на соседнюю полосу, отчего у Миши екнуло под ложечкой. Седой выровнял «Ниву» и покосился на пассажира:

– Это тебе решать…

Михаил насупился. Ну да, конечно! Сам говорит, что они, мол, не могут позволить себе врать, а его все время ставит в ситуацию, когда приходится что-то придумывать. Не будешь же говорить матери, что вместо института едешь с инопланетянами на Кавказ в качестве какого-то Регистратора. И к гадалке не ходи, что она подумает…

Через полтора часа «Нива» проскочила через решетчатые ворота со звездой, которые шустро и, что удивительно, даже не спросив ничего, отворил солдатик с автоматом за спиной, и покатила по бетонке военного аэродрома. Михаил несколько опасливо косился по сторонам. Похоже, они снова оказались на территории военного объекта. Впрочем, судя по прежнему опыту, соратникам Седого Регистратор требуется именно в подобных случаях. В остальных они обходятся без него.