Вернуть изобилие, стр. 53
Табита отправилась выяснять отношения с Марко. Тот лежал на койке с книжкой комиксов.
— Он ничем не лучше своего хозяина, — заявила Табита в заключение своей речи.
Марко резко сел на койке, отбросив книжку. Она плавно опустилась на пол.
— Его — кого? Ты что, думаешь, он просто какая-то дрессированная домашняя птичка? Ты так ничего и не поняла? Он внеземлянин, черт побери, разумный внеземлянин, с ним надо иметь терпение, стараться понять его. А потом что ты имеешь в виду — я у тебя никогда ничего не крал. Назови что-нибудь. Хоть одну вещь, что я у тебя украл.
— Назови хоть одну вещь, которую ты не украл!
Хуже всего было то, что перегородка между их каютами была настолько тонкой, что Табита никак не могла забыть о его присутствии.
Когда она шла назад через трюм, атмосфера была наэлектризованной. Саския сидела на сундуке, обняв руками колени и мрачно созерцая брата, лежавшего в их гамаке и подчеркнуто ее игнорировавшего. Стенная роспись погибла. Кто-то размазал ее большими горстями масляной краски.
Тэл свешивался вниз головой с балки в проходе, продолжая петь:
— Никто не знает, какие беды я перене-е-е-е-с…
34
Отремонтировав все, что можно, и стремясь избежать общества остальных, Табита взяла за правило проводить долгие часы в ЭВА, привязанном к кораблю, общаясь со своим журналом. Забыв о своей обычной сдержанности, в этом полете она разговаривала с кораблем больше, чем когда-либо. В этом путешествии через царство действительности избранный ею товарищ был воображаемым. Когда люди, естественные и реальные или наоборот, слишком утомляют, лучшим другом может стать искусственный.
Табита надела костюм и открыла внутреннюю дверь переднего выхода правого борта. Шлюз был полон мусора: оберток от пищевых продуктов и помета попугая. Весь корабль напоминал свалку. Надо отметить, что вообще-то ничего нового в этом не было, только раньше это была свалка самой Табиты, болтавшаяся где-нибудь вблизи того места, где она ее оставила, и поэтому имеющая право на существование, естественная и почти незаметная. А теперь это была свалка, устроенная чужими людьми, неожиданная и навязчивая.
Табита открыла внешнюю дверь, закрепила на поясе трос и выскользнула в никуда. Мусор облаком вырвался вслед за ней. Какое-то время он будет честно вращаться по орбите вокруг корабля, а потом его поглотит реальность. Табита медленно направилась к носу «Элис Лиддел», где она могла сидеть на пустоте и следить за кабиной пилота. Если она увидит, как туда заходит Тэл, она засунет маленького мерзавца в клетку, и черт с ними, с отношениями между видами.
Привязной ЭВА в сверхпространстве и более удобен, чем в обычной космосе, но и имеет свои неудобства. Головокружение, если человек ему подвержен, все равно остается из-за псевдогравитации. В какую бы сторону ты ни вышел, через некоторое время все равно окажешься под кораблем, плывя навстречу бесконечному железообразному облаку, «образующему» «пол». Время от времени в окружающем тебя слепом отклонении появляются искажения, от которых волосы встают дыбом, странные смещения, с треском возникающие разрывы. Зато здесь нет перспективы, нет чувства РАССТОЯНИЯ, пугающей амплитуды пространства; нет бездонных заливов, в которых чувствуешь себя ничтожным, нет удаляющихся звезд, смеющихся над тобой.
На корме Табита увидела Кстаску, он лежал метрах в пяти от кормы, греясь в зубчатой радиации нарушенной относительности; и девушка опять подумала — интересно, как реальность может отличить Херувима от смятой трубочки из-под чая. С того первого раза, когда они вместе выходили наружу, они в основном старались не замечать друг друга, как соседи, у которых слишком маленькие садики.
Однако сегодня то, что сообщил Табите корабль, было слишком тревожным, чтобы она могла держать это в себе. Вероятность поломки осевого запора поднялась свыше 89%.
— Кстаска! — позвала Табита, раздумывая, примет ли он ее сигнал.
Черная лысая головка повернулась в ее направлении.
Табита растянула трос и мягко поплыла через однообразную пустоту к Херувиму.
Он лежал на спине в горизонтальном положении по отношению к ней, безногий и голый, если не считать его тонкого пластикового одеяния. Маленькими ручками он помахивал в воздухе. Более беспомощным его трудно было представить.
Табита глотнула.
Но прежде, чем она успела заговорить, Херувим произнес:
— КРИСТАЛЛ.
Он говорил в нос, металлическим голосом, тоном бесконечного превосходства.
Табита тут же ощетинилась.
— Ты подслушивал, так? — резко спросила она.
Херувим сделал движение, словно пожал плечами, перекатив свою огромную голову с одного плеча на другое, как будто она была слишком тяжела для его шеи:
— НЕТ, — сказал он, чуть повышая тон, как родитель, терпеливо беседующий с капризным ребенком.
— Значит…
— ЭТО ДОЛЖНЫ БЫТЬ ЛИБО БЛИЗНЕЦЫ, ЛИБО КРИСТАЛЛ, — сказал Кстаска. — ВСЕ ОСТАЛЬНОЕ НЕДОСТАТОЧНО ВАЖНО.
Он имел в виду — для того, чтобы она заговорила с ним. Табита поняла это и понимала, что он знает, что она поняла. Эти его беспощадные, похожие на стоп-сигналы, красные глазки могли иногда быть исключительно выразительными. «Но почему Близнецы?» — задала себе вопрос Табита. А Кстаска продолжал:
— БЛИЗНЕЦЫ ВЕДЬ ЛЮДИ, ПРАВДА? — сказал он, словно проверяя ее реакцию; и когда она никак не отреагировала, заметил: — ТЫ НЕ ПРИШЛА БЫ КО МНЕ С ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ ПРОБЛЕМОЙ.
Табита почувствовала, как у нее гулко забилось сердце. Она не знала, что это: гнев или страх.
— Я не могу до него добраться, — сказала она. — Я никогда… — Она сделала глубокий вдох. — Ты можешь мне показать?
Кстаска перекатился на живот:
— ДАЙ МНЕ НА НЕГО ВЗГЛЯНУТЬ, — сказал он.
— Ты просто покажи мне.
— ТЫ НЕ МОЖЕШЬ СДЕЛАТЬ НИЧЕГО ИЗ ТОГО, ЧТО МОГУ Я.
Табите захотелось на него прикрикнуть.
— Ты мог бы показать мне.
— ТЫ СЛИШКОМ ВЕЛИКА, ЧТОБЫ УВИДЕТЬ.
Не говоря больше ни слова, Кстаска скользнул прочь и поплыл назад внутрь корабля. Через мгновение он вернулся, уже с хвостом, оборудованным чем-то вроде микрорешетчатого зонда. Он не стал возвращаться, чтобы переговорить с Табитой, а двинулся напрямую к входной панели Элис.
— Элис, ты не могла бы открыть…
Однако она уже все открыла. Мелькнув хвостом, Херувим исчез внутри.
В скверном расположении духа Табита ушла вниз посмотреть.
Кстаска оказался прав. Лаз был предназначен для предметов не больше механизма робота Джи-7. Табита беспомощно засунула голову в люк и стала смотреть в пространство настолько черное, что в течение нескольких минут она не видела даже, где находится Херувим. Затем появилось безмолвное вибрирующее сияние голубой радиации и высветило силуэт крошечной черной фигурки. Она была похожа на животное, мусорщика, осаждавшего недра ее корабля, как одна из броненосцев-космокрыс Палернии.
Голубое сияние исчезло. Через шлем Табита почувствовала тошнотворную вибрацию зонда кристалла, от которой ныли зубы.
Она тут ничего не могла сделать.
— Я тебя оставлю с ним, — сказала Табита.
Ответа не последовало.
В задумчивости Табита вернулась внутрь через кормовой люк правого борта. Марко и остальные были в трюме; они там пели.
В ее каюте был Могул.
После того, как прошли мгновенный шок и ярость, Табита швырнула шлем на койку.
— Что ты здесь делаешь? — резко спросила она, стягивая перчатки. Акробат скользнул к ней с достоинством, с непривычным смирением, раскрыв ладони, словно собираясь объявить о своем присутствии. Его ладони были пусты.
— Табита, — сказал он.
Его тонкие губы раскрылись, глаза с тяжелыми веками смотрели умоляюще. Но он оставался на некотором расстоянии от не, на цыпочках, каждая линия его стройного тела тянулась к ней, но держалась поодаль, сдерживая себя.
— Я не говорила, что ты можешь заходить сюда, — просто сказала Табита.
Она не велела ему уйти. Даже ей самой ее тон показался фальшивым. Она слышала ложь в своем голосе, слышала, как сама отрицает факт, ощутимо витавший в воздухе каюты, в пространстве, остававшимся между ними. Табита расстегнула лямки своего костюма. Ее пальцы дрожали.