Мизерере, стр. 29

Зазвонил мобильный. Он подумал, это Волокин. Оказалось, Верну.

— Ну? — спросил он нетерпеливо.

— Никто ничего не видел, — заговорил тот. — Мендес делает вскрытие. И я жду первых результатов от службы криминалистического учета. Но пока у нас ни единой зацепки. Надпись сделана языком жертвы, но его брали руками в перчатках. А так ни волоска, ни капельки слюны. Работа профи. И снова этот странный прием с протыканием перепонок. Вам уже известно, что проба на металлизацию в органе слуха Гетца так ничего и не дала?

Касдан не ответил. Верну продолжал говорить. Кажется, убийство Насера выбило его из колеи. Теперь он был готов сотрудничать. Следовало объединить силы против врага, оказавшегося куда опаснее, чем он мог предположить.

Верну повезло лишь в том, что бульвар Малерб находился на его территории. Так что новое дело само свалилось ему в руки. Но непросто будет убедить прокуратору оставить оба расследования судебной полиции. Они так и просятся в уголовку.

Взамен армянин кое-что подкинул Верну, в частности рассказал ему, что кровавая надпись — цитата из «Мизерере». Он просто повторял слова Волокина. Но ни словом не обмолвился ни об исчезновении Танги Визеля, ни о подозрениях насчет педофилии. Этот след он хотел сохранить для себя. Дурацкий он или нет.

— А что с Гетцем? — спросил он в заключение. — Как там политический след?

— Тот тип из посольства еще не вернулся. Я переговорил с аргентинским офицером связи. Но он знать ничего не знает о Чили. Похоже, считает Чили страной дураков.

Касдан подумал о жучках. И едва не проговорился о них Верну. Но вовремя одумался.

— Ты проверил его телефонные счета? — спросил он на всякий случай.

— Как раз проверяю. Но пока ничего интересного.

— А к адвокату Гетц в последнее время не обращался?

— При чем тут адвокат?

— Ну не знаю, — уклонился тот. — Может, чувствовал себя в опасности.

— Мы проверяем все звонки. Но ничего похожего пока не было.

Верну не заговаривал о детях из собора Святого Иоанна. Должно быть, закрутившись, он не успел вызвать семьи в комиссариат. Значит, ему не известно, что армянин снова его обскакал. К тому же на пару с другим легавым, из отдела по защите прав несовершеннолетних.

Касдан отсоединился. Взглянул на часы. Уже час ночи. Сам он не уснет. Сходил на кухню за двумя таблетками ксанакса — все равно что комариный укус для его бычьей шкуры — и снова сел за компьютер.

Гугл. Дети. Война. Петля ужаса затянулась еще туже, когда от отдельных убийств он перешел к массовым. Дети-солдаты в Мозамбике. Дети-людоеды в Либерии. Дети, отрубающие руки в Сьерра-Леоне. Дети-чудовища, обкуренные, обколотые, порочные, безразличные, которые раковой опухолью расползаются по Африке…

Щелчок мыши — и ужас перекинулся на Латинскую Америку. Колумбия. Боливия. Перу. Банды. «Ваbу-killers», [8] работающие на наркоторговцев. В этих странах заказные убийства, как правило, совершают уличные дети, наркоманы, выросшие среди ненависти и насилия.

Касдан продолжал читать через силу, борясь с тошнотой. Его спас звонок мобильного. Он взглянул на часы в компьютере. Час сорок пять. Опять подумал о Волокине, но узнал голос Пюиферра из службы криминалистического учета.

— Не разбудил?

— Нет. Появилось что-то новое?

— Хочется надеяться. Я как раз составляю протокол о месте убийства Насера… Ну, ты понял, о ком я…

— Понял.

— У меня снова следы обуви. Невооруженным глазом их не увидеть. Но я обработал комнату люминолом.

Старый добрый люминол. Вещество, которое проявляет малейшую частицу железа, а значит, и малейший след крови. Через десять лет после убийства пятнышко гемоглобина, отмытое хлоркой, засветится при контакте с этим веществом.

— Следы кроссовок, — продолжал Пюиферра.

— Тридцать шестого размера?

— В точку. Бред какой-то.

Новое подтверждение теории Волокина. Касдан вздохнул. Кому понадобилось, чтобы его последнее расследование раздвинуло границы ужасного? Русский говорил ему: «Пусть мне тридцать, но из нас двоих новичок — вы». И был прав.

— Но что еще хуже, — продолжал эксперт, — их несколько.

— Несколько следов?

— Несколько детей.

— Что?

— Определенно. Разве что убийца сам себе наступал на ноги.

Внутри у него все оборвалось. В голове что-то вспыхнуло. Такое чувство, будто он на борту падающего самолета. Касдану вспомнилась еще одна деталь. При первой встрече Волокин упоминал о детском заговоре. Он говорил об одном ребенке, но само слово оказалось точным. Словно русский уже тогда предвидел правду.

— Следы перекрещиваются. И все маленького размера. Кури я травку, наверно, решил бы, что его замочила шайка обкуренных ребятишек. Некоторые отпечатки более четкие, чем первый. Я отправил их в Форт Рони-су-Буа, в Институт криминалистических исследований национальной жандармерии. У них есть каталоги всего на свете. Оружия, отпечатков зубов, отпечатков ушей. А также указатель слепков обуви.

— Ты уже не уверен, что это «конверсы»?

— Нет. На самом деле рисунок совпадает не полностью.

— К черту. Выходит, я два дня разрабатывал ложный след?

— Ничего ты не разрабатывал, Дудук. То, что я тебе позвонил, просто любезность с моей стороны.

Касдан подавил гнев.

— Это все?

— Нет. Здесь тоже были частицы дерева.

Щепочки, найденные на балконе собора. Деталь, которая совершенно выпала у него из памяти.

— Дерево то же, что и в прошлый раз?

— Пока рано судить. У меня и по первым пробам еще нет результатов. Эти тоже отправили в лабораторию в Лионе. Скоро узнаем.

— О'кей. Перезвони мне поскорее. И… спасибо.

— Не за что, старина.

Армянин почувствовал — или ему только показалось — действие снотворного. Мозг реагировал с опозданием. Он все больше расслаблялся. Мысли отпускали его. Сознание расплывалось, как лужица теплого чая. Он включил принтер, чтобы распечатать последние сохраненные страницы о детях-солдатах. Встал, чтобы забрать распечатки, и замер.

Ему послышался другой звук.

24

Звук легкий, отдаленный, с правильными интервалами.

Он подумал, что это какой-то механизм: холодильник или другая бытовая техника, и внимательно вслушался, мгновенно собравшись. Тук-тук-тук… Звук шел не из квартиры, а из коридора. Снаружи. Может, из уборных на лестничной клетке?

Это не был плеск воды.

И не скрип оконных стекол.

Скорее легкое постукивание, слабое, но настойчивое. Словно стук палки слепого. Два часа ночи.

Но что слепой забыл в такое время у него в коридоре?

Он встал, продолжая прислушиваться к звукам за стеной. Подошел к выключателю. Вынув из кобуры «Зиг Зауэр», выключил свет в гостиной. Подкрался к входной двери. Приложив к ней ухо, Касдан прислушался. Стук не прекращался. Тук-тук-тук-тук…

Звук приближался. Во всяком случае, перемещался по коридору. Касдан попытался представить себе источник шума. Да, трость слепца. Или это трубка из бузины, очень гибкая, которую используют как зонд…

Этот простой звук стал для него сигналом тревоги. Он чувствовал, как по лбу стекает пот. Сердце забилось как бешеное. Он снял с предохранителя девятимиллиметровый «Пара», потом передернул затвор. С еще большими предосторожностями повернул верхний замок. Открыл дверь.

Вокруг него расползалась тишина, становясь все более гнетущей.

В коридоре непроглядная тьма. Гость, если только он там был, продвигался в темноте. Касдан наклонился и прислушался. Звук не смолкал. Не приближался, не удалялся.

Тук-ту к-тук-тук…

Касдан попытался взять себя в руки. Возможно, кто-то из соседей возвращается домой. Ключик покачивается у него на пальце, или сумка задевает стену…

Неслышными шагами выскользнул наружу. Словно черные воды, сумрак его квартиры смешался с сумраком коридора. Поддавшись порыву, Касдан воспользовался старым добрым полицейским окриком.