Охотник за смертью: Война, стр. 97

Они дошли до конца потайного хода и остановились. Кит осторожно выглянул в ангар. И успел убрать голову раньше, чем по тому месту, где она была, полоснул луч дезинтегратора, обрушив поток осколков со свода. Дэвид потерял равновесие и свалился на пол, потянув за собой Кита. Они лежали рядом на каменном полу, тяжело дыша. Кит несколько раз выстрелил наудачу вслепую в ангар, чтобы никто к ним не сунулся. Поискал глазами лучемет Дэвида и увидел, что у Дэвида его нет.

— Дэвид, — спросил он тревожно. — Где твой пистолет?

— Я отдал его Алисе как раз перед падением. Он до сих пор у нее. — Он сплюнул кровью и состроил гримасу. — Кит, я попытался перейти на форсаж и ничего не вышло. Во мне ничего не осталось. Бой окончен. Здесь моя последняя станция.

— Молчи. Побереги дыхание, и мы вернемся по этому же ходу обратно.

— Нет. Я никуда не пойду. Холодно мне, Кит. Очень холодно.

Кит сел, прислонившись спиной к стене туннеля, и крепко прижал Дэвида к своей груди, стараясь отдать умирающему свое тепло.

— Бывали у нас хорошие минуты, правда, Кит?

— Лучшие в мире.

— Алису жалко. И Дженни.

— Да.

— Оставь меня. Кит.

— Что?

— Им нужен я, а не ты. Нет смысла, чтобы ты умер здесь вместе со мной.

— Я тебя не оставлю, Дэвид. Ты мой друг.

— Тогда сделай то, что я прошу. Не умирай напрасно. Убей меня и выходи к ним. Моя смерть примирит тебя с Лайонстон. Покажи ей мою голову, и она, наверное, сделает тебя лордом Виримонда. Ведь они же думают, что ты один из них.

— Дэвид, прошу тебя… я не могу…

— Можешь. Должен. Я не хочу здесь умирать по частям и вопить от боли. Сделай это, Кит. Будь мне другом. В последний раз.

Он резко закашлялся и не мог остановиться. По его подбородку струилась кровь. Он хотел еще что-то сказать — и не мог. Кит прижимал его к груди, пока не затих кашель, потом вынул нож и опытной рукой всадил Дэвиду между ребер. Дыхание вышло из Дезсталкера одним долгим выдохом, и он затих. Кит сидел, держа на руках мертвое тело. Дэвид был прав. Императрица вернет его ко двору как человека, который казнил Дэвида. Была у нее слабость к ее улыбчивому убийце. А ничего другого вроде бы и не остается делать. Восстания больше нет, и это видно каждому. Значит, остается только Лайонстон. Он — убийца, и его место там, где убивают.

Осторожно положив Дэвида на пол туннеля, Кит вытянул ему ноги и сложил руки на груди. Потом вытащил меч и склонился над Дэвидом. Лицо Дезсталкера было очень спокойным. Кит наклонился и поцеловал Дэвида в окровавленные губы.

— Любовь моя.

Он выпрямился и занес меч.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ. ОБЩИЙ СБОР НА ГОЛГОФЕ

И так, почти случайно, началась война. Передача разрушения Виримонда и истребления его жителей в прямом эфире дала сильнейший эффект. Рев гнева и проклятий пронесся по всей Империи, планета за планетой видели в этих ужасных зрелищах свою возможную судьбу. Почти спонтанно поднимались Восстания в мире за миром, из искр возгоралось пламя. Низшие классы выходили на улицу, протесты переходили в бунты, обращаясь против всего, что выглядело как имперские власти. Имущие классы присоединялись из страха, готовые драться и умирать, но не допустить механизации своего мира, подобно Виримонду.

Подполье не упустило возможности и стало рассылать своих людей на все планеты, до которых могло дотянуться, направляя стихийные бунты и способствуя им. Они поставляли оружие, направляли толпу, куда надо было, и претворяли в жизнь давно разработанные планы. Глубоко законспирированные агенты выходили из Подполья и совершали диверсии, нарушали связь и направляли людей туда, где противнику мог быть нанесен наибольший урон. Армия ответила на это опустевшими казармами — войска посылали на улицы с приказом стрелять по всему, что движется. Это могло бы даже сработать, не будь люди так возмущены и потрясены тем, что видели в передачах с Виримонда. Слишком они были злы, чтобы бояться как следует. Вооруженные чем попало люди перли на улицу и наваливались на Имперские Войска таким числом, что даже мощные дезинтеграторы не могли их остановить. По всей Империи, на планете за планетой воцарялись кровь и бойня в городах и селах, и правительственные здания вспыхивали сигнальными кострами, оповещающими о грядущей войне.

На улицах проклинали имя Душегуба Драма, рвали портреты и сокрушали статуи Железной Суки и вопили о мести за погибших на Виримонде.

Оказывающиеся в растущей изоляции и недовольные политикой императрицы лорды присоединяли свои войска к восставшим и вели их против солдат Империи. Главной целью Семей всегда было выживание, а Лайонстон стала сейчас куда более сильной угрозой, чем любое местное Восстание. Всегда было известно, что она не в своем уме, но теперь она стала опасно помешанной. Если бы Лайонстон сначала проконсультировалась с ними насчет Дэвида или механизации Виримонда, тогда было бы другое дело. Можно было бы как-то повернуть это к своей выгоде. Но узнали они об этом лишь тогда, когда экраны показали изнасилование планеты, принадлежащей одному из лордов. Не нужно иметь слишком развитое воображение, чтобы представить себя в качестве следующей жертвы настроения Лайонстон, а свою планету — объявленной вне закона и подлежащей механизации под непосредственным правлением Лайонстон. Было неизбежно, что лорды при виде столь прямой угрозы своей жизни, положению и богатству встанут на сторону Восстания. Привести низшие классы к порядку можно будет позднее. А если кто-то из лордов и видел в возникшем хаосе шанс самому оказаться на Железном Престоле, то пока что про это помалкивал.

Вдруг оказалось, что все доступно. Все возможно. Каждая группа, фракция или партия увидела шанс опрокинуть существующий порядок вещей и вышла на улицу драться за это. Люди, которые в другое время друг другу бы в глаза плюнули, становились союзниками и бились плечом к плечу за единую цель — сбросить Лайонстон с Железного Престола, пока она не уничтожила их в своем безумии. Город за городом и мир за миром вставали на битву против Имперских Войск, и боевой клич Восстания слетал со всех уст.

Несколько Восстаний планетного масштаба армия и флот могли бы подавить, но не на всех планетах сразу. Растянутые по всей Империи и атакуемые по всем Границам и даже изнутри сочувствующими повстанцам и их делу, военные растерялись. Космические крейсеры перебрасывались в самые горячие точки, но они не были предназначены для борьбы с Восстанием на планетах. Единственная реальная угроза с их стороны — это было сжечь планету, но для этого они были слишком растянуты. Повстанцы в командах кораблей ломали связь, увеличивая изоляцию кораблей. Подполье строило планы на такой день, а Империя в своей надменности даже мысли о нем не допускала.

На Голгофе, центральной планете Империи, в центре власти, гневные толпы захлестнули улицы, громя, грабя и поджигая командные центры. У них было гораздо больше, что терять, и потому они поначалу колебались присоединиться к открытому Восстанию, но Подполье упорно распускало слухи, что императрица планирует введение новых суровых налогов, еще более драконовских законов и даже закрытие любимых народом Арен. После того что было показано с Виримонда, люди готовы были поверить в любые поступки Лайонстон, а эти новые угрозы били по самой основе их жизни. Отдельные протесты были подавлены с такой жестокостью и кровью, что даже видавшие виды обитатели Голгофы были потрясены и восстали повсюду одновременно. Подполье, про себя улыбаясь, направляло их в нужную сторону. Там всегда знали, что людям нужны побудительные мотивы, и то, чего они не сделают ради истинных причин, могут сделать ради ложных.

Власти бросили на восставших все имеющиеся войска до последнего человека, приказав подавить бунт любой ценой и не брать пленных. Это только ухудшило дело, разъярив и без того осмелевшее население, и пока солдаты подавляли бунт в одном месте, он тут же возникал в другом, перегруппировываясь быстрее, чем успевали его рассеять. Подполье вывело из строя все виды связи, а собственные войска организовывало с помощью эсперов. Кланы глянули на растущий хаос, отозвали собственные войска и отступили в безопасность своих защищенных пастельных башен. Одно дело — поощрять Восстание на других планетах, другое дело — так близко к дому. И потому кланы сидели очень тихо, не привлекая к себе внимания и давая повстанцам возможность сосредоточиться на властях Лайонстон. Когда же суета закончится, повстанцы устанут и снова лишатся единой цели, Семьи вернутся и снова начнут править, как было всегда. По крайней мере такой был у них расчет. Они не знали ничего о Подполье — о его планах и возможностях. Они не знали о людях прошедших Безумный Лабиринт. Они не поняли, что это началось, наконец Великое Восстание.