Кровь и честь, стр. 78

— Поджарься в аду, Монах! — прошептал он. Струя пламени, рассекая воздух, ударила прямо в Монаха. Серая материя рясы яростно полыхнула. Колдун издал жуткий, леденящий душу крик. Проход из нереального мира закрылся, ряса стала всего лишь рясой, а на головы заметавшихся чудовищ посыпались клочья обгоревшей ткани. Только тут до Джордана вдруг дошло, что Гэвэйн трясет его за руку.

— Камень, Джордан, скорее! Произносите клятву, пока не открылись другие ворота!

— О чем вы, Гэвэйн? Я же не Виктор, во мне нет Крови.

— А огонь?

— Сам не понимаю, как это случилось.

— А я понимаю! Заклятье, наложенное на вас Родриком, превратило вас в физическую копию Виктора. Точную копию! В вас, так же как и в нем, есть Кровь.

Джордан уставился было на Гэвэйна, но тут же повернулся и посмотрел на Камень. Чудовища, издавая жуткие вопли, устремились к трону. Оставшиеся солдаты из последних сил старались задержать тварей хоть на несколько лишних минут, чтобы дать возможность «принцу» пройти ритуал. Джордан ткнул себя острием меча в левую ладонь, и несколько капель крови упали на поверхность древней святыни Редгарта. Актер наклонился, чтобы приложить ладонь к Камню, но в последнюю секунду его посетили сомнения. Он вспомнил, как юный дворянин прижал свою ладонь к окропленному кровью Камню и что случилось потом…

Джордан, проглотив подступивший к горлу комок, решительным движением положил руку на Камень и произнес:

— Клянусь быть верным Камню и Редгартскому королевству.

Сила наполнила его, и актер стал видеть все, что происходит в Полуночном Замке. Перед ним проплывали картины комнат, кишащих ужасными тварями, проникавшими сквозь множество маленьких проходов. Повсюду в крепости стражники и ведуны, мужчины и женщины, вооружаясь кто чем мог, вступали в схватку со все набиравшим силу злом. Как бы храбро и достойно ни сражались эти люди, все равно они терпели поражение. Джордан призвал на помощь обретенное могущество, и в одно мгновение весь Полуночный Замок был полностью очищен, а все проходы закрыты.

Длинное мерзкое существо, гонявшееся за безоружным солдатом по коридорам замка, растаяло. Нечто серое, покрытое слоем грязи, хохотавшее, сидя в одном из залов на куче человеческих костей, растворилось в воздухе. Лицо, в которое превратилась кирпичная кладка стены кладовой, исчезло, и стена снова стала ровной и гладкой. Дыры в полах и стенах закрылись, тени снова стали обычными тенями… Нереальное исчезло, безумие покинуло мир.

Злобные свирепые призраки покинули Главный Церемониальный зал. Тьма рассеялась, и потолок снова стал обычным украшенным орнаментами потолком. Порождения нереального мира были побеждены, они ушли, вместе с ними исчез и Дамон Корд, который знал все это долгое время, что когда-нибудь так и случится, и все-таки храбро сражался, приближая этот момент.

Тягучая мирная тишина установилась повсюду в зале, а те из людей, кому посчастливилось уцелеть, преклонив колени, приветствовали своего нового короля. Гэвэйн, поднатужившись, поставил мраморное кресло на прежнее место над Камнем. Джордан, поколебавшись было несколько секунд, сел на трон, а мессир Гэвэйн Тауэрружский опустился на колени и поклонился монарху.

— Редгарт вновь обрел короля! — крикнул он громко. — Да здравствует наш государь, Виктор Редгартский!

Никто, кроме самого Джордана, не видел, как Гэвэйн лихо подмигнул ему.

Глава 8. КОЕ-ЧТО ИЗ ТОГО, О ЧЕМ ХОТЕЛОСЬ БЫ ЗНАТЬ

Джордан наконец-то откинулся на спинку трона, наблюдая, как последние придворные покидают зал. Если бы он знал, что король обязан помнить о такой чертовой бездне проклятых условностей и исполнять такое немыслимое количество дурацких ритуалов, он бы дважды подумал, прежде чем взяться за эту роль. Он вообще-то не имел ничего против, когда в театре устраивался банкет в его честь, но здесь все выглядело по-другому, приходилось сидеть часами и выслушивать бесконечные здравицы в честь его величества. Хорошо им там, в зале, а посидели бы на троне! Джордан мог поклясться, что к концу царствования наживет воспаление предстательной железы. Какому кретину пришла в голову идея сделать трон из мрамора?

Король вздохнул и прикрыл усталые глаза. Денек выдался длинный, и, судя по всему, делам конца не видно. Практически он, Джордан, стал королем в тот момент, когда, положив дрожащую ладонь на окровавленный Камень, произнес слова королевской клятвы. Но если хочешь, чтобы народ признал тебя своим монархом, надо соблюдать чертовы формальности. Вот и пришлось собирать весь двор, чтобы благородные дворяне могли принести клятвы верности новому королю. Некоторых придворных на этой церемонии недосчитались. Джордан приказал изгнать их из замка и не удивился, узнав, что они уже и сами сбежали, так как, по всей вероятности, слишком тесно были связаны с Луи и Домиником, чтобы рассчитывать на милость Виктора. Джордан не винил их. Церемония принесения клятв продолжалась так долго, что король стал весьма приблизительно соблюдать формальности. Он просто дремал с открытыми глазами и лишь иногда улыбался и кивал подходившим к нему придворным. Но не часто. Если всем троим принцам так хотелось именно этого, то неудивительно, что они в конце концов рехнулись.

Наконец все закончилось, в зале стало тихо. Рядом с королем остались только самые близкие люди. Джордан уселся прямо и поправил корону у себя на голове. Эта чертова штуковина оказалась такой тяжелой! Как ни надень ее, все равно одна головная боль, да и только.

Мессир Гэвэйн приблизился к Джордану. Первым законодательным актом новый король назначил рыцаря своим главным телохранителем. Придворным хватило одного взгляда на смертоносную секиру Гэвэйна, чтобы убедиться в гениальности этой идеи.

Граф Родрик встал прямо перед троном. За весь вечер он не произнес ни одного лишнего слова, что совершенно не удивило Джордана. Графу есть что сказать, но все это не для посторонних. Рядом с Родриком стояли граф Вильям и его жена, госпожа Габриэлла. Джордан внимательно наблюдал за бывшим регентом. Потому что если и существовала какая-то реальная угроза его правлению, то исходить она могла только от графа Хоуэрда. Вильям за время своего регентства успел приобрести реальную власть и мог не пожелать отдать ее человеку, которого недвусмысленно назвал недостойным трона. Однако граф держался в рамках, соблюдая приличия, говорил то, что положено, и тогда, когда надо. Джордан молча улыбнулся. Он успел сделать одну важную вещь: разделил дружину регента и поставил командирами отдельных отрядов людей, верных новому королю. На всякий случай.

И наконец, справа от трона стояла Хранительница замка. Рука ее висела на перевязи, голова была обмотана бинтами, отчего Катриона казалась какой-то особенно беззащитной. Она и Джордан во время церемонии обменялись несколькими неуловимыми улыбками. Подумав об этом, Джордан приободрился и вновь улыбнулся. Кроме всего прочего, он приказал удалить от двора госпожу Хетер и отправить ее обратно домой, в Кагалимар. Даже не столько из-за того, что она раздражала его, сколько из-за того, что слишком хорошо знала Виктора, и Джордан не мог спать спокойно, пока она рядом. Лучше, чтобы она находилась подальше. Ну а раз ее нет, то король может обратить внимание на кого-нибудь еще… Джордан и Катриона улыбнулись друг другу.

«Думаю, я хорошо все устроил», — с удовлетворением подумал он.

— Сейчас, когда церемония окончилась, — сказал Родрик, — полагаю, что мы могли бы немного поговорить без свидетелей, ваше величество.

— Да ну? — ответил Джордан. — Мне так не кажется, — Он со злорадным интересом наблюдал, как лицо графа покрывается краской гнева. — Если вы хотите что-нибудь сказать, Родрик, прошу вас. К чему такая чрезмерная осторожность? Вы в кругу друзей.

— Очень хорошо, — твердо сказал Родрик, взяв себя в руки, — между вами и мной существовала договоренность относительно того, что произойдет, когда вы займете трон. Вы дали мне слово…

— Конечно, конечно, — согласился Джордан, — я согласен на то, чтобы вы стали моим главным советником, следовательно, вы им станете. Однако, как мне кажется, слово «советник» имеет вполне определенное значение. Я всегда рад выслушать ваш совет, Родрик, а вот решать, воспользоваться им или нет, мое и только мое дело. Покуда вы будете об этом помнить, я не вижу причин прерывать наше обоюдно полезное сотрудничество.