Девять месяцев из жизни, стр. 21

Она пропускает это мимо ушей.

– Раз ты такой прекрасный специалист своего дела, я уверена, что у тебя все получится.

Я закрываю глаза. Черт. Хотелось бы.

Последний уик-энд летних каникул, просто не верится. Кроме вынашивания ребенка, за все эти два с половиной месяца я не сделала ровным счетом ничего. На тренировки почти не ходила, потому что все время была слишком усталой, ходить по магазинам мне казалось просто бессмысленным, а все книги, которые я прочитала, были про беременность. Можно считать, лето пропало. Окончательно портит настроение потеря последнего воскресенья, которое мне придется провести у сестры Джули на первом дне рождения ее дочки. Джули решила, что мне необходим опыт общения с младенцами, и она заставила нас с Эндрю согласиться прийти. Будет еще какая-то подруга ее сестры с полугодовалым или что-то вроде того.

Не знаю. Может, она и права. По крайней мере хуже мне не будет, если я посмотрю, как выглядит настоящий живой младенец, до того как появится собственный.

Впрочем, прямо сейчас я на грани голодной смерти. На этой неделе я в первый раз была у своего акушера – ребенок в порядке, рожать одиннадцатого апреля, ля-ля-ля-ля-ля – но самое важное, что я вынесла из нашей беседы, – это то, что беременной женщине для вынашивания плода требуется дополнительно три тысячи калорий в день. Три тысячи калорий! Два стакана апельсинового сока или дополнительная тарелка овсянки. То есть практически ничего. Я уж не знаю, может, у моего плода что-то не то со щитовидкой, но дополнительные три тысячи калорий я сожрала два часа назад, при этом чувствую себя так, будто не ела четыре дня.

Все-таки я что-нибудь перекушу. Доктор сказал, что прибавка в весе должна быть одиннадцать с половиной-пятнадцать с половиной килограммов, и я твердо намерена оставаться ближе к нижней границе этой нормы. Надо постараться продержаться до обеда.

В том, что мне приходится ждать, виноват, разумеется, Эндрю. Не знаю, кому пришла в голову мысль переводить часы на летнее время, но этот человек однозначно был любителем гольфа. Все эти телеги про фермеров, которым нужен больший световой день, чтобы пахать поля, – полная фигня. Это точно был какой-нибудь шотландец, который решил, что успеть пройти еще девять лунок – это гениальная идея. Так что мне повезет, если я пообедаю в шесть.

Я залезаю на диван и включаю телевизор, Зоя тут же запрыгивает ко мне под бочок. Может, хоть что-нибудь отвлечет меня от этого голодного кошмара. Перебирая каналы, натыкаюсь на повторный показ «Фактов жизни». Отлично. В детстве они мне очень нравились.

После двух минут беседы миссис Гарретт и Джо я начинаю судорожно пытаться вспомнить, что же мне так нравилось в этом шоу. Ведь все просто ужасно. А эти жизнерадостные дуры, Тути и Натали, – такое нельзя показывать. Даже Зоя уходит из комнаты. Ни на одном канале больше ничего нет, так что и я встаю и иду на кухню. Пора проверить холодильник, не произошло ли там со времени последней проверки магической материализации новой суперъеды типа Ноль Калорий – Абсолютное Насыщение. Зоя несется на кухню в надежде на кусочек чего-нибудь. Надо бы покормить ее обедом. Незачем обеим умирать с голоду.

Насыпаю ей в миску немного корма и достаю из холодильника ее курочку. Да, я кормлю ее курочкой. Не вижу тут ничего особенного. Я покупаю готовые упакованные кусочки куры-гриль, а потом просто режу их помельче и кладу ей в корм. Их продают в отделе с заморозкой рядом с этими жуткими штуками «с-ароматом-сыра-и-мяса», которые они называют готовыми завтраками. Наиболее вероятный потребитель этого продукта – деловые мамы, которым надо снабдить деток простым и питательным завтраком. Что касается меня – я, конечно, еще не мама, но я скорее положу своему ребенку в портфель гремучую змею, чем какой-нибудь из их готовых завтраков.

Я открываю пакетик с курочкой и тут же отскакиваю от чудовищной волны запаха, который от него исходит, что весьма странно, потому что последние два года я кормлю Зою этой курицей каждый божий день и никогда не замечала, пахнет ли она вообще. Она не пахнет чем-то плохим – тухлым или прогорклым – она пахнет... я не знаю, как сказать... по-курячьему. Очень по-курячьему.

Кажется, меня сейчас вырвет.

Я несусь в ванную и склоняюсь над унитазом. Ну что ж, по крайней мере, не надо беспокоиться о съеденных на сегодня лишних калориях. Закончив процесс, я усаживаюсь на колени, кладу голову на стульчак и закрываю глаза. В голове не умещается: как миллионы женщин проходят через этот кошмар каждый год, и при этом до сих пор не было массовых протестов против такой несправедливости? Лично я готова выйти на демонстрацию прямо сейчас.

Когда я открываю глаза, рядом сидит Зоя и внимательно на меня смотрит. Бедное животное, наверное, думает, что же случилось с ее обедом. С трудом поднимаю руку, чтобы потрепать ее по загривку.

– Ой, Зоюшка, что-то маме нехорошо, – жалуюсь я ей.

Мы смотрим друг другу прямо в глаза, а потом она отворачивается, и я слышу странный ворчливый голос.

– Это курица, – говорит голос.

Я верчу головой, чтобы понять, откуда он исходит. Потом встаю с колен, усаживаюсь и смотрю на Зою – пристально:

– Ты сейчас что-нибудь сказала? Она вытягивает шею и открывает рот:

– Это курица. Она мерзкая.

Боже мой. Способность говорить с животными, как тайный побочный эффект беременности? Ха! Я знала, что Зоя понимает английский.

– Мерзкая? Ну извини, зайка. Больше никогда тебе ее не дам. С сегодняшнего дня – только хорошая еда, обещаю.

Она закрывает рот, и мне кажется, что она мне улыбается. После чего встает и уходит из ванной.

И это все? Моя собака заговорила, и все, что она мне хочет сказать, – это то, что ей не нравится курятина?

– Стой! – кричу я. – Зоя, иди сюда!

Я так много хотела у нее спросить. Хочет ли она, чтобы мы завели другую собаку, или она будет ревновать? Нравится ли ей розовый ошейник со стразами, который я ей недавно купила, или она считает, что это слишком? Почему она всегда скулит, когда соседский ребенок купается в бассейне? Но я опоздала. Она уже выбежала на улицу и перегавкивается с двумя соседскими мопсами. Наверное, рассказывает им, что сейчас произошло. Интересно, они ей поверят?

На следующее утро ни свет ни заря мы с Эндрю облачаемся в выходные костюмы и едем по солнцепеку в Долину, к дому Джулиной сестры. Ну, скажите, как можно звать гостей на день рождения в десять утра? Если у вас есть дети и они вас будят с первыми птичками, это еще не значит, что остальные должны страдать вместе с вами. Ради бога, должна же быть элементарная вежливость. Да еще устраивать это в Долине – с тем же успехом можно было разместиться посреди Аравийской пустыни. В городе уже тысяча градусов, а там, я уверена, будет еще на тысячу градусов жарче.

К вашему сведению, я и так сегодня не в лучшем состоянии. После вчерашней курицы меня тошнит не переставая, а на подбородке зреет прыщ, который скоро вырастет до размеров печеной картофелины. К тому же за пять минут до отъезда Эндрю начал бухтеть, что ему, видите ли, не нравится подарок, который я купила, хотя это самый подходящий подарок для годовалого ребенка. Я нашла игрушку в виде формы для кекса, которая играет классические мелодии, когда в нее засовываешь предметы разной формы. И, кстати, досталась она мне нелегко. Мне стало дурно, как только я вошла в игрушечный магазин, – ведь я понятия не имею, что из себя представляют игрушки для годовалых детей, а если вы беременны, подобная проблема без труда доведет вас до слез. Но как только я успокоилась и призвала на помощь продавца, эта игрушка показалась мне наиболее подходящей и наименее отвратительной из всего того, что мне предлагалось. Эндрю говорит, что она скучная. А где он видел нескучные игрушки для годовалых детей? И где он видел нескучных годовалых детей?

Мы заезжаем во двор дома сестры Джули, и я смотрю на градусник на приборной доске – как я и предсказывала, тысяча один градус, в девять пятьдесят шесть утра. Шикарно. Но прежде чем я успеваю вылезти из машины, Эндрю наклоняется ко мне и кладет руку на мой живот.