Монсеньор Кихот, стр. 29
— Mantequilla? [Масло? (исп.)] — спросила она.
— Манте — что? — весьма недовольным тоном пробурчал ее спутник.
— Я спрашиваю, не хочет ли он масла.
— Я съел все масло. Его не стоило больше держать.
Мэр помотал головой и доел булочку. Вторую он положил в карман.
— Para mi amigo [для моего друга (исп.)], — пояснил он.
— Эй! А я это поняла, — восторженно воскликнула девушка. — Это для его девушки. Разве ты не помнишь по-латыни: «amo» — я люблю, «amas» — ты любишь? Забыла, как дальше. Могу поклясться, они тоже развлекались в кустиках, как мы с тобой.
Мэр приложил рупором руки ко рту и снова крикнул, но ответа не последовало.
— Откуда ты знаешь, что это девчонка? — спросил молодой человек. Он явно настроился перечить. — По-испански это, наверное, то же, что по-французски. «Ami» ведь может означать друга любого пола, разница только в написании.
— О, господи, — сказала девушка, — ты думаешь, это тот труп, который уносили при нас?..
— Откуда мы знаем, что это был труп? А если труп, то почему этот человек спрятал для него булочку?
— А ты его спроси.
— Как же я его спрошу? Словарь-то у тебя.
Мэр снова крикнул. Ответом ему было лишь слабое эхо.
— Во всяком случае с виду это был явный труп, — сказала девушка.
— Может, они просто везли его в больницу.
— Вечно ты находишь всему неинтересные объяснения. В больнице ему ведь тоже не нужен хлеб.
— В слаборазвитых странах родственникам часто приходится носить больному еду.
— Испания — не слаборазвитая страна.
— Это ты так говоришь.
Они вроде стали ссориться, и мэр отошел от них к тому месту, где оставил отца Кихота спящим. Но таинственное исчезновение и воспоминание о приснившемся сне не давали мэру покоя, и он вернулся к «Росинанту».
Пока он ходил, молодые люди не без успеха проштудировали словарь.
— Camilla, — сказала девушка, но произнесла она это слово так странно, что мэр не сразу его понял.
— Ты уверена? — переспросил ее молодой человек. — Это скорее похоже на женское имя, чем на носилки. И вообще я не понимаю, почему ты искала именно это слово — «носилки». Ведь у них же не было носилок.
— Но неужели ты не понимаешь — так яснее! — настаивала девушка. — Разве в словаре найдешь такое слово, которым можно описать, что человека пронесли мимо нас за голову и за ноги?
— А что если просто посмотреть — «пронесли»?
— Словарь же дает глаголы только в неопределенном наклонении, но если хочешь, я посмотрю. Transportar, — сказала она, — Camilla.
Внезапно мэр понял, что она пыталась сказать, — но и только.
— Donde? [Куда? (исп.)] — спросил он, чувствуя, как его затопляет отчаяние. — Donde?
— По-моему, он спрашивает, куда, — сказал молодой человек и вдруг принялся на свой лад вдохновенно пояснять. Он подошел к своей машине, открыл дверцу, согнулся и стал словно бы заталкивать внутрь что-то тяжелое. Потом взмахнул руками в сторону Леона и произнес: — Унесенное ветром.
Мэр так и сел на первый подвернувшийся камень. Что же произошло? Неужели жандармы выследили их? Но жандармы наверняка дождались бы спутника отца Кихота, чтобы и его схватить! И почему они унесли отца Кихота на носилках? Они что, пристрелили его, а потом перепугались? Он сидел, свесив голову под бременем мыслей.
— Бедняжка, — прошептала девушка, — как он скорбит по своему покойному другу. По-моему, лучше нам потихоньку смотаться отсюда.
Они подхватили рюкзаки и на цыпочках направились к своей машине.
— А все-таки интересно, — промолвила девушка, усаживаясь на сиденье, — но ужасно, ужасно грустно, конечно. У меня такое чувство, точно я побывала в церкви.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА I
Монсеньор Кихот встречается с епископом
Когда отец Кихот открыл глаза, он, к своему изумлению, обнаружил, что пейзаж с обеих сторон быстро движется, в то время как он спокойно лежит почти в том же положении, в каком заснул. Мимо промелькнули деревья, затем — дом. Он решил, что выпитое вино подействовало на его зрение, сокрушенно вздохнул, подумав, что неразумно себя ведет, решил быть посдержаннее в будущем и, снова закрыв глаза, тотчас заснул.
Вторично он проснулся от какой-то непонятной тряски, которая вдруг прекратилась, тело его провисло, и он почувствовал под собой вроде бы холодную простыню вместо шершавой травы, на которой раньше лежал. Все это было очень странно. Он закинул за голову руку, чтобы поправить подушку. И услышал женский голос, произнесший с возмущением:
— Пресвятая дева, и что это вы сотворили с бедным отцом Кихотом?
Другой голос произнес:
— Не волнуйся, женщина. Он скоро проснется. Пойди приготовь ему большую чашку крепкого кофе.
— Он пьет всегда чай.
— Тогда — чаю, да покрепче. А я побуду здесь, пока он не проснется, так что…
Но тут отец Кихот снова погрузился в сладостный покой сна. И приснилось ему, что он надул три воздушных шарика и выпустил в воздух — два были большие, а один маленький. Это его смущало. Ему захотелось поймать маленький и надуть его до такого же размера, как остальные. Тут он снова проснулся, поморгал раз-другой и совершенно отчетливо понял, что находится дома, в Эль-Тобосо, и лежит на своей старой кровати. Чьи-то пальцы щупали ему пульс.
— Доктор Гальван! — воскликнул он. — Это вы! Что вы делаете в Эль-Тобосо?
— Только не волнуйтесь, — успокаивающе произнес доктор. — Скоро вы будете в полном порядке.
— А где Санчо?
— Санчо?
— Ну да, мэр.
— Мы оставили этого пьяницу там, где он валялся, — пусть проспится.
— А «Росинант»?
— Ваша машина? Он наверняка пригонит ее сюда. Если, конечно, не удерет за границу.
— А я как здесь очутился?
— Я счел за лучшее сделать вам маленький укол. Чтобы вы успокоились.
— Разве я был неспокоен?
— Вы спали, но я подумал, что в данных обстоятельствах, увидев нас, вы можете… разволноваться.
— А кто был другой?
— Что значит — другой?
— Вы же сказали: «нас».
— О, ваш добрый друг отец Эррера был со мной.
— И вы привезли меня сюда против моей воли?
— Но это ведь ваш дом, мой старый друг, — Эль Тобосо. Где же вам будет лучше, когда надо немного отдохнуть?
— Не нуждаюсь я ни в каком отдыхе. И вы даже раздели меня!
— Мы сняли с вас верхнее платье — только и всего.
— А брюки!
— Вы не должны волноваться. Это вредно для вас. Поверьте, вам необходимо какое-то время побыть в покое. Сам епископ просил отца Эрреру найти вас и привезти домой, прежде чем дело слишком далеко зайдет. Отец Эррера позвонил мне в Сьюдад-Реаль. Тереса назвала ему меня, а поскольку у меня двоюродный брат служит в министерстве внутренних дел, жандармы оказали нам помощь и проявили понимание. Какое счастье, что вы позвонили Тересе из Леона.
В комнату вошла Тереса с чашкой чая в руках.
— Отец, отец! — воскликнула она. — Слава богу, вы живы и здоровы…
— Еще не совсем здоров, — поправил ее доктор Гальван, — но несколько недель покоя…
— Ну конечно, — несколько недель покоя! Я сейчас же встану. — Отец Кихот попытался было подняться и снова рухнул на постель.
— Немного кружится голова, да? Не волнуйтесь. Это просто от уколов. Мне пришлось в дороге сделать вам еще два.
На солнце сверкнул белый воротничок, и в дверях показался отец Эррера.
— Как он? — спросил отец Эррера.
— Потихоньку приходит в себя, потихоньку.
— Вы оба виноваты, — заявил отец Кихот. — Похищение, лечение без согласия пациента…
— У меня есть недвусмысленное указание епископа вернуть вас домой, — пояснил отец Эррера.
— Que le den por el saco, al obispo, — изрек отец Кихот, и вслед за его словами в комнате воцарилась мертвая тишина. Даже сам отец Кихот поразился себе. И где он только мог научиться такому выражению, как оно могло так быстро и неожиданно слететь с его языка? Из каких глубин памяти оно возникло? Тут тишину внезапно нарушило хихиканье. Отец Кихот впервые слышал, чтобы Тереса смеялась. Он сказал: