Капитан и Враг, стр. 13

— Я не уверен, — сказал я, — но думаю, что это — Сатана.

— Не надо открывать, — сказала Лайза.

— Нет, впустите мерзавца, — сказал Капитан. — Нам не страшен этот зверь.

Я оказался прав. Это был мой отец, и притом не один. Куда хуже было то, что рядом с ним стояла моя тетка.

— Так вот, значит, ты где, Виктор, — взвизгнула она, и меня, наверное, всего передернуло при звуке этого ненавистного и почти забытого имени.

Отец, по-моему, заметил мой страх.

— Извини, Джим, — сказал он, и я отдал ему должное за то, что на этот раз он вспомнил мое новое имя, — мне пришлось привезти ее, потому что она все равно явилась бы и без меня.

— Кто эта женщина? — спросила моя тетка.

Слова отца придали мне немного храбрости.

— Лайза — моя мама, — с вызовом заявил я.

— Ты оскорбляешь память незабвенной усопшей. — У моей тетки была странная манера в определенных обстоятельствах говорить так, будто она читает молитвенник. Это, наверное, оттого, что она часто ходила в церковь.

— Я считаю, — заявил Сатана, — что нам надо сесть и спокойно, интеллигентно все обсудить.

— Кто этот человек и что он тут делает?

— У вас что, глаз нет? — раздался наконец голос Лайзы. — Чай пьет. В этом есть что-то дурное?

— Как его зовут?

— Капитан, — сказал я.

— Это же не имя.

— Право, Мюриел, будет куда лучше, если ты сядешь, — сказал мой отец, а Капитан пододвинул стул, и моя тетка присела на краешек, словно боялась подцепить своим задом заразу от того из нас, кто последним на нем сидел.

— Она наняла частного сыщика, — сообщил нам мой отец. — Понятия не имею, как он напал на след. Они чертовски ловкие, некоторые из этих ребят, ну и, конечно, ваши соседи, видно, наболтали.

— Я даже знаю, кто именно, — вставила Лайза.

— Мюриел попросила меня поехать с ней. Она сказала, что боится, как бы с ней не расправились.

— Боится? — переспросил Капитан. — Эта женщина чего-то боится?

— Тех, кто крадет детей, — изрекла моя тетка.

— Ну что ты, что ты, Мюриел, — сказал Сатана, — ты же не права. Я ведь говорил тебе, что мы играли по-честному и что он выиграл.

— Ты говорил мне, что он сжульничал.

— Конечно, сжульничал, Мюриел. Но ведь и я тоже. Женщины, — обратился он к Капитану, — ничего не смыслят в такой игре, как шахматы. В общем, я объяснил ей, что по закону отвечаю за мальчика я и что я дал Лайзе разрешение…

— Моя сестра на смертном одре просила меня присматривать…

— О да, и я тогда согласился, но ведь это было давно. Ты же сама в прошлом году сказала, что устала от ответственности.

— Ну, не настолько устала, чтобы не выполнять своего долга. Пора бы и тебе выполнить свой. — Она повернулась к Лайзе: — Мальчик не получает образования. А на этот счет существуют законы.

— Ты наняла, безусловно, хорошего сыщика, Мириам, — сказал Сатана.

— Мюриел! Пора бы тебе после стольких-то лет знать, как меня зовут.

— Извини, Мюриел. По мне, что Мюриел, что Мириам — одно и то же.

— Вот уж не вижу ничего общего.

— Джим учится дома, — сказала Лайза.

— Надо, чтобы местные власти, занимающиеся просвещением, удовлетворились этим.

— Да как они об этом узнают?

— Узнают после того, как я у них побываю. Кто же учит Виктора?

— Я, — сказал Капитан. — Я учу его географии и истории. А закон Божий преподает Лайза. Он уже умеет складывать, вычитать и умножать. А ничего больше и не требуется. Не думаю, чтобы вы сами много понимали в алгебре.

— А какие у вас данные, чтобы преподавать, мистер… мистер?..

— Зовите меня Капитаном, мэм. Все меня так зовут.

— Какой город — столица Италии, Виктор?

— Современная география не интересуется названиями, мэм. Это старо. География интересуется пейзажами. География учит вас, как путешествовать по миру. Расскажи ей, Джим, как проехать из Германии в Испанию.

— Сначала я доберусь до Бельгии, а там — до Льежа. Оттуда поездом направлюсь в Париж, а из Парижа другим поездом — в Тарб.

— Господи, какой еще Тарб?

— Вот видите, мэм. Вы тоже не знаете названия, зато Джим знает, куда надо ехать из Тарба. Продолжай, Джим.

— После Тарба я пешком пойду через Пиренеи. Ночью.

— Глупости да и только. Как это — «пойду ночью»?

— Буду прислушиваться, не раздастся ли на снегу звук шагов германского патруля.

Подозреваю, что именно этой фразой я положил конец моему домашнему обучению. Через несколько недель я уже ходил в местную школу. Мне было там неплохо, потому что никто не считал меня амаликитянином. Я чувствовал себя таким свободным, шагая один по лондонским улицам, словно, как и обгонявшие меня прохожие, спешил в контору на работу. Уроки были менее интересными, чем те, что давал мне Капитан, но я уже понял, что уроки с ним не дадут мне нормальных знаний — даже по географии.

Думаю, года через два или через два с небольшим после того, как я пошел в школу, мы расстались с Капитаном на самое долгое время. Была суббота, и в школе в этот день занятий не было. Лайза ушла за хлебом и в виде исключения оставила меня одного делать уроки. Вот тут-то и раздался звонок. Это был не условный звонок Капитана и не звонок моего отца. Звонок был тихий, не вызывающий тревоги, даже какой-то дружеский. Звонивший, видимо, выждал для вежливости, затем позвонил снова, и звонок по-прежнему был нетребовательный, ненастырный. Я знал, что Лайза по доброй воле ни за что не открыла бы двери никому, кроме Капитана, но сейчас хозяином положения был я.

Я спросил сквозь дверь:

— Кто там?

И некий голос ответил:

— Откройте, пожалуйста. Я полицейский.

Я разволновался и, почувствовав гордость от своего первого соприкосновения с той силой, к которой иной раз мечтал со временем присоединиться, впустил его.

Вошедший совсем не походил на полицейского: на нем не было формы, и меня это несколько разочаровало. Он странным образом напомнил Капитана. Оба в качестве маскировки ходили в обычном костюме, и я подумал: может, это какой-то вдруг объявившийся брат, о котором я никогда не слыхал? Он сказал:

— Я хотел бы поговорить с твоим отцом.

— Он тут не живет, — сказал я чистую правду, решив, что полицейский имеет в виду Сатану.

— А где твоя мать?

— Вышла купить хлеба.

— Тогда я, наверное, подожду, пока она вернется.

Он уселся в единственное наше кресло и стал еще больше похож на пришедшего в гости родственника.

— Ты всегда говоришь правду? — спросил он.

Я счел за лучшее быть точным, разговаривая с человеком из полиции.

— Иногда, — сказал я.

— Где живет твой отец, когда его здесь нет?

— А он и никогда здесь не живет, — сказал я.

— Никогда?

— Так ведь он же был здесь только раз или два.

— Раз или два? Когда же это?

— В последний раз года два назад.

— Ничего себе отец!

— Мы с Лайзой не любим, когда он тут появляется.

— Лайза — это кто?

— Моя мама. — Тут я снова вспомнил, что должен говорить правду. — Ну, в общем, вроде мамы, — добавил я.

— Что значит — вроде?

— Моя мама умерла.

Он вздохнул.

— Ты хочешь сказать, что Лайза умерла?

— Нет, не она, конечно. Я же говорю вам. Она пошла к булочнику.

— Ей-богу, нелегко тебя понять. Хорошо бы твоей «вроде маме» вернуться. Я хочу задать ей несколько вопросов. Если твой отец не живет здесь, так где же он живет?

— По-моему, тетка говорила мне как-то, что он живет в таком месте под названием Ньюкасл, а сама моя тетка живет в Ричмонде. — И, разговорившись, желая показать свою готовность быть искренним, я принялся выкладывать ему всю информацию, какой располагал: — Но они не так уж хорошо ладят. Она зовет его Сатаной.

— Вот тут, — сказал он, — судя по тому, что ты говоришь, она, пожалуй, не так уж и не права.

В эту минуту дверь наверху отворилась, и я услышал на лестнице шаги Лайзы.