Мир приключений 1962 г. № 8, стр. 13
Через несколько минут стало легче дышать. Даже голова как будто прошла.
Некоторое время он не думал ни о чем просто отдыхал.
Потом что-то изменилось вокруг.
Ага! Подводная лодка пошла — рывками, с чрезвычайной осторожностью. На короткое время немцы включали моторы, потом стопорили их и прислушивались. Все было тихо. Движение, по-прежнему осторожное, возобновлялось.
Шубин подумал, что так уходит от преследователей зверь — крадучись, короткими бросками, приникая после каждого броска к земле.
Скорей бы уже развязка, хоть какой-нибудь берег, даже вражеский. Терпенья больше нет ждать! На все готов, лишь бы кончилась эта пытка в плавучем склепе, набитом мертвецами!
Будь что будет! Все равно он не мог уже находиться здесь. Тайная война не по нем, нет! День еще выдержал кое-как, больше бы не смог.
Он подивился выдержке наших разведчиков, которые, выполняя секретные поручения, долгие месяцы, даже годы находятся среди врагов.
Им овладела непреоборимая усталость.
И он, перестав сопротивляться, погрузился в сон, как камень на дно…
Сквозь толщу сна начал доходить голос, настойчиво повторявший:
— Пирволяйнен! Пирволяйнен!..
Он с трудом открыл глаза. Кто это — Пирволяйнен? А, это он Пирволяйнен!
Подле его койки стоял Гейнц:
— Лодка всплыла. Вставайте!
Обуваясь, Шубин почувствовал, что снаружи через открытый люк поступает свежий воздух.
Он прошел через центральный пост и поднялся в боевую рубку. Выждал, пока каблуки шедшего впереди Гейнца отделятся от него на метр, потом, схватившись за ступеньки вертикального трапа, одним махом поднял свое стосковавшееся по движению тело на верхнюю палубу.
Недавней апатии как не бывало. Он дышал и не мог надышаться. Воздух! Простор! Соленый морской ветер!
Небо было блекло-серым. Самое начало рассвета. До восхода солнца еще далеко.
Подводная лодка покачивалась на неторопливых, пологих волнах.
Шубин с удивлением огляделся.
Он ожидал увидеть несколько островков и гряду оголяющихся камней, которые, согласно лоции, прикрывают подходы к Хамине. Ведь командир говорил вчера, что доставит его в шхеры, в район Хамины. Но это не были шхеры.
Как ни напрягал Шубин зрение, как ни всматривался в горизонт, не мог различить вдали ничего похожего на полоску берега.
Море. Только море, куда ни глянь. Пустынное. Спокойное. В предутренней жемчужно-серой дымке…
Значит, подводная лодка не приблизилась к опушке шхер?
В ограждении боевой рубки, кроме Шубина и Гейнца, находились еще четыре матроса и сам командир. Но незаметно никаких приготовлений к спуску шлюпки на воду. Три матроса, сидя на корточках, с жадностью курят. Четвертый матрос вкруговую осматривает небо в визир. То же, время от времени, делает в бинокль и командир, проявляющий признаки беспокойства.
— Ничего не понимаю. Где шхеры? — Шубин наклонился к Гейнцу.
— О! Шхер вам еще долго ждать!
Доктор пояснил, что всплытие это вынужденное. Пролилась кислота из аккумуляторных батарей — вероятно, еще во время глубинного бомбометания. Начал выделяться водород. Концентрация его в воздухе стала опасной. И командир принял решение всплыть, чтобы провентилировать отсеки.
Преследователей он как будто уже «стряхнул с хвоста». Но наверху начинало светать — это было опасно. И все же он рискнул.
Закончив перекур, матросы быстро юркнули в люк. На смену им вылезли другие.
— Да, опасная концентрация, — продолжал доктор, прикуривая от окурка новую папиросу. — И тогда я вспомнил о своем пациенте. Вы стонали во сне. Пришлось доложить об этом командиру, чтобы он разрешил вам прогулку. У меня, видите ли, есть профессиональное самолюбие: я хочу доставить вас на берег живым.
Шубин рассеянно поблагодарил и отвернулся.
Он старался украдкой осмотреть подводную лодку, чтобы запомнить ее внешний вид, ее особые приметы.
Это был, несомненно, рейдер, то есть подводная лодка, предназначенная для океанского плавания, водоизмещением не менее двух тысяч тонн. Носовая часть была резко сужена по сравнению с остальной частью корпуса, что, надо думать, улучшало управляемость в подводном положении. Впереди торчали пилы для разрезания противолодочных сетей. Настил был деревянный, возможно в расчете на пребывание в экваториальных широтах.
Но наиболее важными в силуэте «Летучего голландца» были три особые приметы.
Во-первых, на палубе отсутствовало артиллерийское вооружение — торчали только два спаренных пулемета. Во-вторых, необычно высокой была заваливающаяся штыревая антенна. А самым удивительным на палубе «Летучего голландца» показалось Шубину ограждение боевой рубки. Оно совершенно вертикально возвышалось над палубой, как прямая труба или, лучше сказать, башня, на глаз достигая пяти или шести метров.
Все это Шубин охватил почти мгновенно — цепким взглядом моряка.
— Еще пять минут, больше не могу, — ни к кому не обращаясь, сказал командир. — Эти русские имеют привычку совершать свои разведывательные полеты по утрам.
Сказал — и будто накликал!
Не ушами — всем встрепенувшимся сердцем услышал Шубин ровный рокот, струившийся сверху. Над морем показался самолет.
Он развернулся, двинулся прямо на подводную лодку.
Заметил!.. Атакует!
Командир, пряча хронометр в карман кожаных брюк, шагнул к люку:
— Срочное погружение! Все вниз!
Матросы гурьбой кинулись за ним. На срочное погружение полагается сорок секунд.
«Вот оно, мое спасение!» — подумал Шубин.
Он сделал вид, что замешкался. Кто-то с силой оттолкнул его. Кто-то наступил ему на ногу. У люка образовалась давка. Люди беспорядочно сваливались вниз, камнем падали в спасительные недра лодки, съезжали по трапу на плечах друг друга.
— Вниз! Вниз! — крикнули над ухом, как глухому.
Шубин оттолкнул доктора.
Уже сползая в люк, тот ухватил мнимого Пирволяйнена за штанину и потащил за собой. Но, падая навзничь, Шубин успел ударить его ногой по руке.
— Пирволяйнен!..
В отверстие мелькнуло искаженное гримасой чернобородое бледное лицо. Командир обеими руками вцепился в маховик кремальеры.
И это было последнее, что видел Шубин на борту «Летучего голландца».
Тяжелый люк с лязгом захлопнулся. Повернулся маховик, намертво задраивая его изнутри. Всё!
Шубин почувствовал, как настил уходит из-под ног. Маленькие волны пробежали по палубе, вода прикрыла ее. Она стремительно приближалась. Башня боевой рубки проваливалась вниз, вниз и…
Шубин с силой оттолкнулся ногами и выгреб. Он был уже в воде.
Длинная тень опускалась под ним все ниже. Он еще раз судорожно ударил ногами. Им овладел страх, что его затянет вглубь.
Силуэт очень медленно растаял в воде.
И вот Шубин снова один, словно и не был никогда на борту «Летучего голландца»…
ЗОЛОТОЙ ВИХРЬ
Небо на горизонте медленно светлело. Стало быть, восток там.
Соответственно, север в той стороне, юг — в этой. Инстинкт самосохранения толкал Шубина на юг, подальше от вражеских шхер.
Только бы не всплыла подводная лодка!
Он сделал несколько быстрых гребков, перевернулся на спину. Над ним кружил самолет. Он то опускался к самой воде, то стремительно взмывал.
Когда крылья на крутом вираже всей плоскостью поворачивались к свету, на них видны были красные звезды.
Описав несколько кругов, самолет исчез, но вскоре вернулся. Рокот теперь усилился и как бы раздвоился.
Шубин поискал второй самолет. Нет, шум моторов несся с моря. Ему представилось даже, что он узнаёт этот шум. Но этого не могло быть. Это было бы слишком хорошо.
Неужели «морские охотники»?
Кажется, он плакал, когда товарищи бережно поднимали его на борт и Левка Ремез трясущимися руками подносил к его рту фляжку.
Все объяснилось очень просто.
Летчик разведывательного самолета, спугнув подводную лодку, заметил человека, плававшего в воде. Естественно было предположить, что этот человек с только что погрузившейся лодки. Летчик поспешил навести на него «морских охотников» Ремеза, который находился поблизости.