Реалити-шоу "Замок", стр. 16
— Миледи не любит столь пряное… Миледи не любит столь горькое… Миледи не любит столь…
Староста подставлял все новые и новые блюда, Ллевеллин меланхолично сообщал, почему я такого не люблю, а мне оставалось лишь провожать тарелки голодным взглядом. Устроить скандал, послать Рыцаря в болото и накинуться на продукты мне не позволяла, во-первых, бережно взращенная родителями вежливость (дальше по тексту следует два листа матерных выражений, так что… в общем, вы поняли), ну, а во-вторых…. Что «во-вторых», я еще не придумала.
Ночь давно вступила в свои права, на стенах домов загорелись чуть заметные огоньки — местный аналог то ли светлячков, то ли фонарей, — алые и золотые, синеватые и зеленые, собравшиеся в кучки и рассыпанные на огромных площадях. В любом случае, света они давали достаточно, чтоб я могла разглядеть, сколько всего вкусного лежит на столе, а мне и не достается!
Терпение мое лопнуло в тот момент, когда Ллевеллин в очередной раз послал местного главу далеко и надолго, надкусив аппетитно выглядящий (а пахнущий и того лучше!) пирожок и вернув его на блюдо, заявив при этом:
— Миледи не любит столь сладкое.
Резко вскочив на ноги, я стукнула по столу вилкой, которой так и не получилось воспользоваться, и мрачно сообщила:
— Миледи много чего не любит! А сейчас миледи хочет спать!
Надеюсь, они предоставят мне комнату с кроватью? Или выгонят к чертовой бабушке, обратно в Замок, на ночь глядя?
Не выгнали. Староста почесал макушку и вздохнул:
— Позвольте, я покажу вам вашу комнату, миледи.
Ну-ну. А Ллевеллину предоставят отдельную или как?
Хотя, надо сказать, я сомневаюсь, что мне удастся выспаться. На голодный-то желудок…
ГЛАВА 15
СПАТЬ ПОРА, УСНУЛ БЫЧОК
Как не странно, но провожать меня непосредственно до комнаты староста отказался (гусары, молчать!). Завел в какой-то из множества однотипных домов, провел по темному коридору.
И что дальше?
Слава богу, Ллевеллин рядом стоит. Если что, буду кричать благим матом, отбиваться руками и ногами, и пусть этот Рыцарь выполняет свои непосредственные обязанности! В конце концов, он у нас защитник униженных, оскорбленных и обездоленных. И вообще, настоящий Робин Гуд. Кто скажет, что это не так, собственноручно забью ногами!
Гм, как-то странно все это звучит. Ну да ладно, и так сойдет!
К счастью, моим страшным опасениям сбыться было не суждено. Местный глава наконец справился с освещением, сунув Ллевеллину в руку горящую свечу и, мрачно буркнув что-то вроде «комната для миледи – там», ткнул пальцем в сторону едва заметной в царящей мгле лестницы. Сам же староста после столь поспешного заявления тут же слинял. М-да. Какие все культурные. Просто смотрю и радуюсь!
— Ну что, пошли? — тихо поинтересовалась я у Рыцаря. Есть хотелось дико. Примерно как в старом анекдоте: «Жрать хочется, аж переночевать негде!» Вот только заявить об этом напрямую Ллевеллину было как-то неудобно — кругом чужие люди. Ладно. Приедем в Замок, и там я ему уже расскажу все, что я о нем думаю!
— Как будет угодно, миледи! — хрипло сообщил Рыцарь и направился к лестнице.
Надо будет посоветовать ему что-нибудь от простуды. Вон уже как голос сел.
Фразу «пропусти вперед даму», мы, похоже, не знаем.
— Мы пропали! Боги, мы пропали! — невысокий полненький мужчина обессилено опустился на скамью. — Она ничего не попробовала, она все поняла!
— Адорьян, успокойся, — отмахнулся крепко сбитый парень в кожаной безрукавке, — она ж девчонка, что она могла понять? В ее-то возрасте?
— Нет, Имрус! — взвился староста. — Это ты ничего не понимаешь! Это не просто девчонка, это Хозяйка Замка! И она все поняла. Мы пропали.
— Да успокойся ты, — фыркнул парень. — Да, она ничего не попробовала, но этот Рыцарь…
— Что Рыцарь? Что Рыцарь??? Он бессмертен! Решено: выводи из деревни женщин и детей. Если уж кто и будет отвечать, так только мы.
До конца лестницы оставалось ступеньки две, не больше, когда Ллевеллин внезапно остановился.
— Что случилось? — осторожно поинтересовалась я.
— Н-ничего, миледи! — как-то судорожно выдохнул парень.
А мне вот почему-то так не кажется. И вообще. Не нравится мне это все.
Я осторожно потеребила Рыцаря за плечо:
— Ллевеллин, с тобой точно все в порядке?
Юноша словно только этого и ждал: пошатнулся и начал заваливаться на меня.
— Лле-лле-ллевеллин, ты чего?! — отчаянно взвизгнула я, чудом умудряясь поддержать Рыцаря. — Помирать вздумал?! Я запрещаю! Слышишь, запрещаю!
Ой, мам, мам, мамочки! Чего это с ним?! Ллевеллинчик, солнышко, что с тобой?!
По телу Рыцаря прошла судорога.
Не знаю как, но я, поддерживая Рыцаря, умудрилась-таки, обогнуть его и, буквально развернув, затащить на второй этаж.
Свечка выскользнула из холодеющей руки. Потухнув, покатилась по полу. Комната погрузилась во мрак.
Господи, да что ж мне делать-то?! Ллевеллин, не смей умирать! Сам же говорил, что ты бессмертный, как Дункан Макклауд! Господи, не дай бог это только в Замке действует! Ллевеллин!
Я осторожно оттащила Рыцаря подальше от смутно белеющего провала — спуска на первый этаж — и судорожно принялась хлопать ладошкой по полу, разыскивая так некстати потерявшуюся свечу. Наконец, под руку попалось что-то похожее.
И что дальше?! Рыцарь лежит на полу, не подавая признаков жизни, все, что у меня есть, — свечка и та не горит.
Ллевеллин, не смей умирать! Не знаю, что с тобой происходит, может, какая ментальная связь с Замком нарушилась, но помирать не смей, слышишь?!
Найти бы еще этого Ллевеллина в этой темнотище, а то отпозла от него в поисках свечи…
Я осторожно сделала шаг в сторону, где по моему предположению должен был находиться Рыцарь (и кто виноват, что эта чертова свеча так далеко откатилась?) Наступила на что-то мягкое. Откуда-то из-под ноги раздался тихий стон.
Кажется, нашла.
Поспешно брякнувшись на колени, я осторожно принялась нащупывать, что же передо мною находится. Так. Это, кажется голова. Ага, вот нос нашла. Шея. Грудь. По телу прошла судорога. Тихий стон. Ой, мамочки, да что ж это с ним?!
— Ллевеллинчик, ну, пожалуйста, — тихо всхлипнула я, — не помирай, а? Очень прошу.
Еще один стон.
Следующий час показался мне одним долгим и мучительным кошмаром. Судороги следовали одна за другой, Рыцарь что-то бессвязно бормотал в бреду, извивался, тело выгибалось дугой.. На какой-то миг мелькнула мысль, что стоит позвать кого-то из местных жителей, но паузы между приступами были столь коротки.
Когда мне наконец удалось нащупать пульс (что там считается нормой? Шестьдесят — девяносто ударов в минуту?), сердце у Ллевеллина колотилось как бешенное. А когда я уже сама была готова свихнуться. Рыцарь внезапно замер.
Ллевеллинчик, ну, очень прошу, не помирай!
Так Геллочка, спокойно, спокойно. Он затих, значит, ему полегчало. Пульс, что у нас с пульсом? Я судорожно нащупала запястье — пульса не было.
Вот и все.
Я плакала на груди у Рыцаря. Плакала навзрыд. Плакала, сжимая в кулаке абсолютно бесполезную свечу. Плакала, закусывая губу и кляня себя на чем свет стоит. Ну как я могла?! Какие свечки, какой свет?! Если бы я не занималась всякой чушью, можно было бы позвать хоть кого-то, а так..
— Ллевеллин, господи, Ллвевеллин…
— Миледи?
Уйди, мерзкое виденье, не тревожь мне сердце. Рыцарь мертв, а я…
— Миледи? — не успокаивалась галлюцинация.
Чьи-то ловкие пальцы вытащили у меня из руки свечу. Через мгновение вспыхнул фитилек. А в следующий миг я, чуть повернув голову, разглядела внимательные глаза Ллевеллина, в упор смотрящие на меня.
Ой.