Сезон одиноких Снегурочек (Снежное сердце), стр. 47
Улыбнувшись, Таня еще раз скользнула взглядом по залу и спросила:
– У вас есть веник и совок?
Ирина Задольская поднималась по трапу самолета, еле сдерживая слезы обиды. Поверить невозможно! На роль Софи Брукс взяли пигалицу Зойку Карпушину! Балаганную циркачку! Рост метр с кепкой, волосы как солома, развлекает народ на свадьбах и днях рождения – и ее взяли! ЭТОГО НЕ МОЖЕТ БЫТЬ! Где справедливость, и о чем думает Фадеев? Если бы он выбрал другую актрису, то не было бы так обидно, но он выбрал Зойку! Как такое пережить?!
– Я рад, что ты летишь со мной, – Хэмилтон взял у Иры сумочку и облокотился на высокую спинку кресла. – Где ты сядешь?
Единственное утешение – это Рэнди. Он так ее поддержал, наговорил кучу приятных слов, пообещал, что в ее жизни будет еще очень много главных ролей. Она на него делает огромную ставку, и скоро сбудутся самые заветные мечты. Сейчас они летят в Таиланд, газеты и Интернет уже пестрят фотографиями, на которых они запечатлены в обнимку и целующимися. А служащая аэропорта попросила у нее автограф, и это только начало!
– Я не люблю сидеть с краю, дорогой, – она улыбнулась и прошла вперед.
Рэнди хорош во всем – и в манерах, и в плане ее личной карьеры, и в постели. К следующей встрече выпускников она постарается выйти за него замуж. Ха! Пусть все умрут от зависти! И как хорошо, что Павел не устроил никаких сцен. Она же не удержалась… позвонила… надеялась услышать уговоры, но он был холоден. Переживает, конечно, переживает! А вот режиссер в театре устроил настоящий скандал! Старый дурак! «Как это ты отказываешься?! А премьера?! Замену под тебя не готовили!» А кто же виноват, что он заранее не позаботился о втором составе? Да пошел он… Театр ее больше не интересует. Она станет женой американского продюсера и тогда…
Пристегивая ремень безопасности, скручивая мысли в тугой клубок, Ирина Задольская не догадывалась, какая жизнь ее ожидает. Рэнди Хэмилтон был женат уже трижды, и все три брака распались по одной и той же причине – по отношению к своим супругам он был до неприличия скуп. Деньги с легкостью он тратил только на себя, на казино и на удивительный и прекрасный мир кинематографа. А женщины? Ну, достаточно конфетно-букетного периода, и то – слишком жирно…
Глава 25
Ни фига себе Новый год!
– Тридцать первое декабря, – многозначительно произнесла Зойка, откладывая в сторону терку и кусок сыра, – нормальные люди сидят перед телевизором, выпивают и закусывают, а я готовлю странный салат «Нежность» и одновременно бегаю к раковине мыть посуду.
– Чем это он странный? – Таня посмотрела на плоскую тарелку, на которой уже высились три слоя салата, и пожала плечами.
– А потому что сыр и яблоко – вещи несовместимые. То ли дело оливье! Вот она – гармония!
– Ничего ты не понимаешь в салатах. В апреле откроется ресторан, я приглашу тебя на ужин и попрошу повара приготовить что-нибудь на первый взгляд совершенно невероятное, но очень вкусное. – Таня улыбнулась и достала из пакета пучок сочного укропа. – Теперь у меня есть работа, как же я счастлива…
«Очень жалко, Павел Сергеевич, что вы не знаете о моих успехах».
– Если честно, то на счастливую ты не тянешь: то молчишь, то вздыхаешь… Слушай, а давай уже откроем шампанское – пить хочется.
– Еще только восемь часов. Ну ладно, глотнем мартини и…
– Мартини еще лучше! – воскликнула Зойка и подпрыгнула в сторону холодильника. На кухонном столе тут же появились два стакана, лед и высокая бутылка.
Новый год они договорились встречать вдвоем. Минимум еды, хорошее шампанское, вино… Елку нарядили утром. Маленькая, пушистая, с красными и синими шарами, она внесла яркое ощущение праздника и наполнила квартиру тонким ароматом хвои.
Таня с нетерпением ждала двенадцати часов. Казалось, стрелка чиркнет по жирной черте, и начнется другая жизнь. Какая? Пока не ясно, но ДРУГАЯ. Новая. Про Баркова она молчала, да и Зоя не спрашивала, разговоры в основном крутились вокруг съемок и замечательно-удивительного Фадеева. Называть его по-другому категорически не разрешалось.
«Замечательно-удивительный Игорь Яковлевич звонил?»
«Ага, он такой замечательно-удивительный».
Вчера они ездили в гости к Лидочке Апраксиной и поздравляли ее детей с наступающим праздником. У них до сих пор болела спина – маленький Егорка требовал оленей, чтобы домчаться до Лапландии, и Таня с Зоей не смогли ему отказать…
– За стол сядем в одиннадцать.
– Поздно.
– В самый раз.
– Давай тогда прямо сейчас съедим селедку под шубой, – Зойка изобразила на лице крайнюю степень страдания. – Ей, наверное, одиноко в холодильнике…
– Не настолько, чтобы желать скорой кончины в твоем желудке, – засмеялась Таня.
«Даже когда она смеется, глаза у нее грустные», – подумала Зойка и осторожно стащила с разделочной доски треугольный кусочек сыра.
– Тогда давай ты доделаешь салат, а я чего-нибудь украшу…
– Например?
– Я могу украсить сырокопченую колбасу бужениной или буженину сырокопченой колбасой… Мамочка! Как же есть хочется!
– А может, ты украсишь утку яблоками?
– А это как?
– Помоешь яблоки, порежешь, затолкаешь внутрь и разложишь вокруг.
Зойка поморщилась:
– Очень сложно… и утка сырая… а яблоки я вообще не люблю…
– Ладно, ешь свою селедку под шубой!
Два раза предлагать не пришлось, через секунду Зойка безжалостно орудовала ложкой, лишая формы красивую, ровную горку салата. Подобное происходило вот уже четвертый год подряд. Она давала себе клятвенное обещание дождаться основного застолья, просила, чтобы до определенного часа ей не разрешали наедаться, и все равно – стремительно набрасывалась на вкусности и Новый год встречала практически в горизонтальном положении, охая и ахая. Живот в этот момент прилично возвышался над линией горизонта.
Умилившись на подругу, Таня пошла в комнату за чистым полотенцем. Открыла дверцы шкафа и остановила взгляд на верхней полке. Везде убраться успела, а здесь – сплошной бардак. Встав на цыпочки, она достала стопку открыток, два фотоальбома, позабытый ежедневник и непонятно как здесь оказавшуюся инструкцию к миксеру. Сложив все на диван, просмотрела открытки и взяла один из фотоальбомов.
Прежняя жизнь улыбалась с каждой страницы, давно забытые моменты яркими кляксами падали на уже привычную грусть. Последний звонок (банты и колокольчики, приколотые на грудь), посиделки у Лидочки (Зойка в шутовском колпаке говорит тост), толкотня около института после зачета, день рождения в «Рыжей осени», а вот опять Лидочка – выходит из роддома… интересно, это с первым, вторым или третьим ребенком? Таня вынула фотографию и поднесла поближе к глазам. Лента голубая, наверное, это…
Она резко встала с дивана. Ее внимание привлек молодой человек, стоящий чуть в стороне от родственников и друзей. Высокий, худой, знакомый… Темная челка падает на глаза, тонкий нос, четко очерченный рот… аристократ из любовных романов. Антонио Макарелли, он же Антон Макаров.
– Зоя! – крикнула Таня, не в силах двинуться с места.
– Ты через стену, что ли, видишь… – заходя в комнату и ритмично дожевывая пищу, заныла Зойка, – я только два кусочка буженины взяла, честное слово.
– Посмотри… ты знаешь этого человека?
Таня протянула фотографию и ткнула пальцем в угол снимка.
– Не-а… Случайно попал в кадр, наверное.
– Подумай хорошенько.
– Ну парень и парень… не знаю я его… А ты поесть не хочешь?
– Нет, – ответила Таня. – Я на сто процентов уверена, что именно с этим человеком встречалась во вторник. Это итальянец, которому принадлежит ресторан… якобы итальянец… якобы принадлежит…
Она бросила фотографию на диван и заметалась по комнате.
– Ты чего? – спросила Зойка, нервно поглядывая на подругу.
– Ищу телефон.
– Зачем?
– Хочу позвонить Лиде – я в такие совпадения не верю, пусть мне все объяснит!