Серебряная ведьма, стр. 2

А если она действительно может это? От такой мысли у Симона пробежал мороз по коже, и холодный ветер с моря был тут ни при чем. Со стоном он отполз от края обрыва, перевернулся на спину, пытаясь отдышаться. Потом медленно сел, смахнув с лица прядь волос. Раны от ногтей ведьмы так болели, что он поморщился. Во рту почувствовался соленый вкус крови. Ударом головы в подбородок эта дрянь поранила ему щеку.

Симон осторожно ощупал челюсть. Она страшно болела, но повреждений не было, и все зубы остались на месте. Раны могли быть гораздо хуже, подумал он, вспомнив про странное оружие ведьмы. С этим предметом он встречался и прежде, наблюдал смертельные последствия колдовского кинжала. Но ему не удавалось заполучить его и разглядеть более внимательно.

Симон осторожно поднял кинжал. На первый взгляд оружие было похоже на очень тонкий нож с острым, как игла, концом. Но, как только нож вонзался в тело, рукоятка сдвигалась, и по лезвию в рану вытекал яд. Симон точно не знал, как работает этот нож, но результаты видел не раз. Ранка была небольшая, на вид совсем безобидная, но смерть наступала медленная и мучительная.

Симон положил нож и поискал, во что бы его завернуть. Для этого сгодилась тряпка, в которую была завернута кукла, состоявшая из тряпичной головы и скрученного в виде тела ребенка свертка.

Симон схватил куклу и швырнул ее об скалу, срывая досаду. Теперь ему подсунули куклу. За свои двадцать девять лет он насмотрелся жестокости, смертей и зла столько, сколько другим хватило бы на две жизни. Но он не был уверен, что смог бы снова выдержать смерть еще одного младенца. Бессонными ночами он представлял себе муки беспомощных детей, которых не успел спасти. Их оставляли в безлюдных, глухих местах, откуда не слышны были их крики и где они медленно умирали от голода и холода.

Что же это за женщина, которая заставляет других творить такое зло? Та самая женщина, которая способна была сотворить ядовитый нож с эмблемой Серебряной розы на рукоятке.

Чего бы это ему ни стоило, но Симон решил найти ведьму и остановить богопротивные преступления. Если только Серебряная роза не доберется до него первой.

Это было вполне возможно, если он будет вести себя так же глупо, как в эту ночь. Пять лет, нет, даже два года назад он бы ни за что не попался в подобную ловушку. Но одинокая борьба так его извела, что он удивлялся, почему до сих пор не превратился в тень.

Симон осторожно обернул нож тканью, подобрал перчатки и меч и направился туда, где среди деревьев оставил Элли. Лошадь топталась, трясла головой и закусывала удила, напуганная его борьбой с ведьмой. Пришлось очень долго успокаивать ее. Он прижался лбом к ее теплому мягкому носу.

– Господи, я так устал от всего этого, Элли. Чертовски устал!

Кобыла фыркнула, в лунном свете ее глаза нежно мерцали. Она перебирала губами его волосы, коснулась шеи, словно успокаивая. Как ни странно, но ему порой казалось, что лошадь его понимала.

Если бы Мири Шене не считала это абсурдным, она бы сказала… У Симона перехватило дыхание, когда он ясно представил ее… даже после стольких лет разлуки. В памяти сохранился образ юной девушки с волосами, словно лунный свет, с лицом нежным, как у ангела, с глазами, которые могли быть то нежными, будто утренний туман, то темными, словно штормовое море. Волшебные глаза, которые были способны заставить мужчину забыть, кто он такой и что должен делать. Но еще хуже – они могли заставить забыть, кем была она. Дочь Земли, мудрая женщина. Именно так Мири называла себя. Но как бы она себя ни называла, ведьма оставалась ведьмой. Однако Мири была иной.

Несмотря на несчастливую судьбу ее семьи, она скорее заблуждалась, чем была одержима дьяволом. Девушка оставалась наивной, свято верила в бесконечную доброту мира, видела в людях только хорошее. Девушка? Нет, теперь она была уже зрелой женщиной и, возможно, утратила свой внутренний свет, после того как ее семья была вынуждена покинуть родной дом на прекрасном острове Фэр. И Симон был в ответе за это.

За последний год до него дошли слухи, что одна из сестер Шене осмелилась вернуться на остров и тихо жила там в одиночестве. Говорили, что у нее была почти сверхъестественная способность излечивать любое раненое существо, попавшее ей на глаза. Это могла быть только одна женщина – Мири.

Симон сжал в руке уздечку Элли, стараясь избавиться от воспоминания о Мири. Память о ее утрате вызывала в нем слишком болезненные сожаления. Но в последнее время ее образ переполнял его, и он более не мог противостоять нахлынувшему потоку воспоминаний о ней. Его враги сплотились против него слишком сильно. Он был одинок, истощен, в отчаянии. С каждым днем он все больше приближался к финалу, которому сопротивлялся. Был только один способ победить Серебряную розу: ему требовалась помощь другой ведьмы.

ГЛАВА 1

Вдали шумела гроза, тучи надвигались на Порт-Корсар, словно плотное стадо диких серых скакунов, готовых унести с собой безмятежность и покой воскресного полдня. Направив своего пони в небольшой прибрежный город, Мири выпрямилась в седле, ее ноздри настороженно ловили запах воздуха. По ее приметам, гроза была далеко, возможно, в часе или двух от нее. Скалистому берегу острова Фэр было не привыкать к штормам со стороны моря, но даже закаленное сердце маленького острова могло не выдержать такого напора. Резкий порыв ветра не мог разметать ее волосы, потому что светлые пряди были туго заплетены в косу, спускавшуюся по спине. У другой женщины, туго заплетенные волосы могли обнажить все недостатки лица, но скуластый овал Мири от этого лишь выигрывал. В ее лице было что-то потустороннее, выражение его свидетельствовало о характере замкнутом, о том, что гораздо спокойнее она чувствовала себя в лесном уединении среди его обитателей, чем среди людей.

Хрупкая и высокая, она была одета в светло-серое платье до щиколоток, которое лишь подчеркивало иллюзию, что она могла с легкостью раствориться в тумане. В седле Мири сидела по-мужски, подняв подол платья выше колен. Манера сидеть в седле боком никогда не приветствовалась практичными женщинами острова Фэр. При первой же возможности Мири избавится от седла и наденет удобные мужские брюки, к которым привыкла еще с детства. Но она боялась, что уже достаточно встревожила округу, появившись в этом городе несколько дней назад.

Придержав пони, Мири приготовилась к привычному разглядыванию со стороны жителей города, которые следили за ней из-за своих заборов. Некоторые просто таращили глаза, другие кивали ей, с опаской приветствуя. Широкоскулая женщина, половшая у себя в огороде, даже отважилась махнуть ей рукой, но Мири продолжала свой путь, а женщина повернулась и стала что-то шептать своей дочери.

Мири держала голову высоко, но шепот и взгляды вернули ее в далекое прошлое, в другой мрачный летний день…

Тревожно бил барабан, и казалось, что его удары сливались со стуком ее сердца, когда охотники на ведьм со свирепыми лицами, облаченные в черное, тащили Мири на городскую площадь. Веревка у нее на шее больно впилась в кожу, но она старалась держать голову высоко, помня, что она дочь отважного шевалье Луи Шене и госпожи Евангелины, одной из мудрейших женщин острова Фэр. Но девочку пугали пытливые взгляды, лица соседей, которых она считала своими друзьями.

Она была истинной Дочерью Земли. Как смели они думать, что она ведьма, заключившая богопротивный союз с дьяволом? Зачем кому-то понадобилось причинить ей боль? Она повернула голову и с мольбой посмотрела на самого молодого среди охотников на ведьм. Симон с трудом сглотнул, его глаза увлажнились слезами, но он продолжал идти, ударяя в барабан…

Мири вздрогнула и прогнала воспоминание подальше в прошлое, где ему было место. Она больше не была той испуганной и растерянной девочкой. Теперь эта женщина двадцати шести лет очень хорошо знакома с невежеством и жестокостью мира. С того мрачного летнего дня, когда она выжила после ареста за колдовство, изменилось слишком многое, кроме, возможно, одного. Все еще оставались те, кто по-прежнему подозревал ее в колдовстве.