Те слова, что мы не сказали друг другу, стр. 62

24

Такой теплой осени на памяти ньюйоркцев еще не случалось. Им выпало самое погожее и прекрасное бабье лето из всех, какими природа одаривала этот город. Уже три месяца Стенли регулярно, каждый уик-энд, встречался с Джулией, чтобы пообедать с ней вдвоем. Вот и сегодня их ждал в «Пастисе» заказанный столик. Это воскресенье было не совсем обычным: господин Зимур объявил распродажу обуви, и Джулия впервые постучала к нему в дверь не для того, чтобы повиниться в очередной катастрофе; он даже соблаговолил впустить ее в свой магазин на два часа раньше официального открытия.

— Ну как ты меня находишь?

— Повернись-ка, и дай я тебя разгляжу получше.

— Стенли, ты уже целых полчаса пялишься на мои ноги, у меня больше нет сил торчать на этом подиуме.

— Ты хотела услышать мое мнение, да или нет? Тогда повернись еще разок, я хочу посмотреть на тебя спереди. Ну вот, так я и думал, эти высокие каблуки — не твой стиль.

— Стенли!

— Твоя мания покупать уцененные вещи меня просто ужасает.

— А ты видел здешние цены? При моей зарплате компьютерного графика у меня нет другого выбора, уж извини! — прошептала она.

— Ой, только не начинай все сначала!

— Ну так берете или не берете? — вопросил измученный господин Зимур. — Кажется, вы уже повытаскивали из коробок все что можно, — подумать только, вас всего двое, а устроили в магазине такой кавардак!..

— Нет, — возразил Стенли, — мы еще не примерили вот те очаровательные лодочки, которые стоят на самой верхней полке стеллажа… да-да, именно там.

— Но на размер мисс Уолш у меня таких нет.

— А где-нибудь на складе? — взмолился Стенли.

— Ладно, пойду поищу, — вздохнул господин Зимур и удалился.

— Этому типу еще повезло, что он воплощение элегантности, а не то при таком характере…

— Неужели ты считаешь его воплощением элегантности? — со смехом спросила Джулия.

— Слушай, ты ему стольким обязана; может, стоило бы хоть разок пригласить его к тебе на ужин?

— Ты шутишь!

— Если не ошибаюсь, это ты мне все уши прожужжала, что он торгует самыми красивыми туфлями в Нью-Йорке.

— И именно поэтому ты задумал…

— Не могу же я весь свой век прожить вдовцом. Или ты имеешь что-нибудь против?

— Абсолютно ничего. Но как на это посмотрит сам господин Зимур?

— Да забудь ты про этого Зимура! — ответил Стенли, глядя в сторону витрины.

— Как, уже?

— Только не оборачивайся! Там, на улице, стоит мужчина и смотрит на нас, он прекрасен как бог!

— Какого типа мужчина? — спросила Джулия, не смея даже голову повернуть.

— Он прямо-таки прилип к витрине и уже минут десять взирает на тебя так, словно увидел Деву Марию… Хотя, насколько мне известно, она вряд ли носила такие лодочки по триста долларов пара, и это еще уцененные! Не оборачивайся! Кому сказано, я его первый увидел!

Но Джулия все же повернула голову, и у нее задрожали губы.

— О нет, — еле слышно прошептала она, — я его увидела задолго до тебя…

Сбросив туфли, она спрыгнула с подиума, рванула дверь магазина и выбежала на улицу.

Когда господин Зимур вернулся в зал, он увидел там Стенли, который сидел в одиночестве на краю подиума с парой лодочек в руках.

— А где мисс Уолш… неужели ушла? — испуганно спросил он.

— Да, — ответил Стенли, — но вы не расстраивайтесь, она вернется, не обязательно сегодня, но вернется.

Господин Зимур выронил принесенную коробку с туфлями. Стенли поднял ее и отдал владельцу.

— У вас такой убитый вид; не горюйте, я помогу вам все убрать, а потом приглашаю выпить кофе или чаю, смотря что вы любите.

Томас обвел кончиком пальца губы Джулии и коснулся легким поцелуем ее век.

— Я хотел убедиться, что смогу прожить без тебя, но, вот видишь, не удалось.

— А как же Африка и твои репортажи? И что скажет Кнапп?

— Какая мне польза от того, что я мечусь по свету и рассказываю правду о других, если лгу самому себе?! И зачем мне перелетать из страны в страну, если там нет женщины, которую я люблю?!

— Тогда не спрашивай себя больше ни о чем — ты нашел самые прекрасные слова, чтобы поздороваться со мной, — сказала Джулия, привстав на цыпочки.

Они обнялись, и их поцелуй затянулся до бесконечности, — так бывает лишь у пылких влюбленных, забывших обо всем на свете.

— Как же ты меня нашел? — спросила Джулия, все еще в объятиях Томаса.

— Я искал тебя двадцать лет, так неужели не нашел бы на первом этаже твоего дома, это было совсем нетрудно.

— Не двадцать, а восемнадцать… господи, как же долго они тянулись!

И Джулия снова поцеловала его.

— А ты, Джулия, что заставило тебя ехать в Берлин?

— Я ведь уже сказала — знак судьбы… Я увидела твой портрет, ты забыл его на мольберте уличной художницы.

— Я никогда никому не позировал.

— Нет, позировал, на том рисунке было твое лицо, твои глаза, твои губы и даже ямочка на подбородке.

— Где же ты его увидела?

— В Монреале, в старом порту.

— Но я никогда не был в Монреале…

Джулия подняла глаза: в небе Нью-Йорка, над ее головой, проплывало облачко, и она с улыбкой вгляделась в его причудливые очертания.

— Мне будет ужасно не хватать его.

— Кого это?

— Моего отца. Ладно, пошли, пошли гулять, я хочу показать тебя моему родному городу.

— Но ты же босиком!

— А вот это уже не имеет никакого значения, — ответила Джулия.

Автор благодарит:

Эмманюэль Ардуэн, Полину Левек, Реймона и Даниэль Леви, Луи Леви, Лоррен.

Сюзанну Леа и Антуана Одуара.

Николь Латтес, Леонелло Брандолини, Брижит Ланно, Антуана Каро, Анн-Мари Ланфан, Элизабет Вильнёв, Сильви Бардо, Тину Жербе, Лиди Леруа, Од де Маржери, Жоэля Ренода, Арье Сберро и всех сотрудников издательства «Робер Лаффон».

Кэтрин Хоудепп, Марка Кесслера, Мари Гарнеро, Марион Мийе.

Полину Норман, Мари-Эв Прово.

Леонара Энтони и всех его сотрудников.

Кристину Штеффен-Райман.

Филиппа Гюэза, Эрика Брама и Мигеля Куртуа.

Ива и Мартина Левек, Шарля Вейе-Лавалле.