Властелин колец, стр. 275

Роханцы ударили копьями о щиты.

– Эомер, сын мой! Ты поведешь первый эоред, – продолжал Теоден. – Держись в середине, при королевском знамени. Эльфхельм! Как только мы возьмем внешнюю стену, ты поведешь своих воинов на правый фланг, а Гримбольд [557] – на левый. Остальные пусть следуют за ними по своему усмотрению [558]. Удар старайтесь наносить в самую гущу. Мы не знаем, что делается на поле, и сказать пока больше ничего нельзя, но повторяю: Тьмы – не бойтесь! Вперед, на битву!

Головной отряд, а за ним и все войско двинулись вперед – но не во весь опор, а рысью: предсказание Видфары пока что не сбывалось, тьма и не думала рассеиваться. Мерри трясся за спиной Дернхельма; одной рукой он покрепче вцепился в седло, другой пытался высвободить меч. Только теперь он сполна почувствовал горькую правду слов Короля: «Что тебе делать в таком бою, Мериадок?..» Сейчас он, повесив голову, ответил бы: «Много что! Например, мешать всаднику, а еще – не терять надежды, что удержусь в седле и не погибну под копытами…»

До Пеленнора оставалось меньше лиги. Расстояние это кони одолели быстро – по мнению Мерри, даже чересчур быстро. Раздались дикие вопли, звон оружия, но бой продолжался недолго. На развалинах стены было мало орков; к тому же появление всадников привело их в такое замешательство, что перебить одних врагов и разогнать других не составило большого труда. У разрушенных Северных Ворот Король вновь ненадолго остановился. Первый эоред окружил Теодена и прикрыл его с тыла. Отряд Эльфхельма отъехал к правому флангу, но Дернхельм, покинув свое место, каким–то образом оказался рядом с Королем, между тем как всадники Гримбольда свернули влево, к пролому, зиявшему чуть поодаль.

Мерри выглянул из–за спины Дернхельма. Вдали, верстах в пятнадцати, полыхал исполинский костер Минас Тирита. Между ним и всадниками широким полумесяцем горели огни. До ближайшего из них оставалось не больше лиги. В темноте хоббит почти ничего не мог разглядеть, и ему не верилось, что наступит утро, – да и ветер все никак не хотел дуть, ни с гор, ни с Моря, ниоткуда.

Ничем себя не выдав, роханцы ступили на землю Гондора. Войско Теодена всадник за всадником потекло сквозь проломы в стене на равнину Пеленнора, медленно, но неотвратимо – так волна прилива бесшумно и грозно вливается на поля и улицы через бреши в дамбе, за которой люди мнят себя в безопасности. Все мысли, вся воля Черного Полководца были сосредоточены на гибнущем городе, и ничто не давало Назгулу повода заподозрить неладное.

Между тем Король взял чуть восточней: так удобнее было пройти между огненным полумесяцем и стеной. Всадников так никто и не остановил, но Теоден медлил давать знак – и вскоре снова придержал коня. Теперь они остановились чуть ближе к городу. В воздухе пахло гарью, над полем витала смерть. Кони беспокойно переступали копытами. Но Король восседал на спине Снежногрива неподвижно; казалось, зрелище предсмертных мук Минас Тирита пригвоздило его к месту. А может, в душе у него заговорил страх? Плечи Теодена поникли; он сгорбился, стал как–то меньше и показался Мерри безнадежно дряхлым стариком. У хоббита перехватило дыхание. На сердце навалились тяжесть и страх: оно билось все медленнее, словно вот–вот остановится. Казалось, само время отяжелело от нерешительности. Слишком поздно! Прийти слишком поздно – хуже, чем никогда!.. Еще мгновение – и Теоден дрогнет, склонит седую голову и, не оборачиваясь, поскачет прочь от этого места, в горы…

И вдруг Мерри почувствовал: что–то изменилось. В лицо ему подул ветер. Над полями забрезжил свет. В небе, далеко на юге, различимы стали серые бесформенные тени, свивающиеся, рвущиеся, клубами восходящие вверх. За ними вставала заря.

В то же мгновение что–то сверкнуло, словно у стен города в небо ударила молния. В мгновенном ослепительном свете глазам предстали все семь черно–белых ярусов крепости с грозно сверкнувшей иглой башенного шпиля. Но тьма тут же сомкнулась вновь, и над полями раскатился глухой удар. Бумм!

При этом звуке согбенные плечи Короля внезапно распрямились. Вновь гордый и высокий, он поднялся в стременах и громко воззвал к всадникам – и голос его был чист и ясен, как ни у кого из смертных доселе:

В бой, Всадники Теодена!

Подвиги ждут нас – кровь и пламя!

Обагрится клинок блестящий,

Рдяный день восстанет над полем,

Алым от крови! В бой, за Гондор!

С этими словами Теоден, выхватив у знаменосца Гутлафа [559] Большой Рог, протрубил в него, – и так мощен был трубный зов, что рог разлетелся на куски. Но в ответ, словно буря и гром в горах, грозной музыкой отозвались сразу все рога и горны роханского войска.

В бой, племя Эорла! В бой за Гондор!

Король крикнул что–то Снежногриву – и тот стрелой прянул вперед. За спиной Короля захлопало на ветру знамя – белый конь на зеленом поле; но не так–то просто было догнать Теодена!.. Сзади – с громом и грохотом копыт – неслась королевская дружина, и никто не мог ни обойти Теодена, ни хотя бы поравняться с ним. Эомер скакал рядом; белый султан из конского хвоста развевался у него на шлеме. Первый эоред обрушился на Пеленнор, как вспененная волна на морской берег, – но Король оставался впереди. Одержимый духом битвы, исполнясь боевой ярости отцов, вскипевшей в его жилах, он дал волю Снежногриву и помчался вперед, похожий на древнего бога, словно Оромэ Великий в день великой битвы Валаров [560], когда мир был молод. И – о чудо! – золотой щит Короля засверкал, словно солнце, а трава под ногами белого жеребца зажглась ярко–зеленым пламенем. Ибо наступило утро – утро, принесшее ветер с Моря. Тьма дрогнула и отступила; рабы Мордора взвыли от страха и бежали, объятые ужасом, настигаемые неумолимыми копытами гнева. И тогда всадники запели песню – ибо радость битвы вселилась в них, и, разя врагов, они пели, и песня эта, светлая и грозная, достигла стен осажденного города.

Глава шестая.

БИТВА НА ПОЛЯХ ПЕЛЕННОРА

Однако походом на Гондор командовал не орк и не случайный головорез. Тьма отступила раньше часа, намеченного Черным Властелином, и удача на мгновение отвернулась от Короля–Призрака. Победа ускользала – а ведь он уже готов был ее праздновать! Но власть Назгула простиралась далеко. Под его началом еще оставались огромные силы. Король–Призрак, Предводитель Кольценосных Назгулов, – ему ли было тревожиться! Он развернул коня, покинул Ворота и пропал во мгле.

Теоден, Повелитель Марки, достиг дороги, ведущей от Больших Ворот Минас Тирита к Реке, и повернул к Городу, до которого оставалось около версты. Тут он приостановил коня, оглядываясь и выискивая новых врагов. Свита догнала его; среди дружинников был и Дернхельм. Впереди, у стен города, где высились осадные башни, уже бились воины Эльфхельма, рубя врагов направо и налево, загоняя их в огненные рвы и отрезая им путь к отступлению. Почти вся северная часть Пеленнора уже была очищена от неприятеля; обоз захватчиков горел, орки сломя голову бежали к Реке, словно звери от охотника. Рохирримы скакали через поля Пеленнора, не встречая препятствий. Но осада продолжалась, и Ворота все еще оставались за неприятелем. У входа в Город собрались значительные силы врагов, на восточном краю поля стояли свежие, еще не введенные в бой мордорские полки, а на юге, за дорогой, выжидали главные силы харадцев с конницей, собранной под знаменем их вождя. И вот вождь оглядел поле, и в свете утра увидел стяг Теодена, обогнавшего свое войско, и заметил, что рядом с Теоденом – лишь горстка конников. Воспылав яростью, харадец издал громкий клич и, приказав развернуть знамя, где извивался на кроваво–красном поле черный змей, ринулся в атаку на Белое и Зеленое, а за ним – его воины. Ятаганы харадцев засверкали, как тысяча звезд.