Первая смена, стр. 5
— Чего это вы задержались? — улыбаясь, поинтересовался Василий, когда они спрыгнули с последнего уступа на ровную площадку у скалы.
— Хорош друг! — вместо ответа обрушилась на него девушка. Оставил человека одного на развалинах ночью. А как он дорогу найдет?
— Да чего ее искать-то?
— Чего искать?! Хотела бы я посмотреть на тебя, как ты в первый раз спускался отсюда один.
— Утихомирься, Татьяна, — рассмеялся Василий. — Ну везет тебе, Сергей. Гляди, какая заступница.
— Да брось ты, Вася, — смутилась девушка. — А что? Ей-богу, завидую Сергею. Вожатые дружно рассмеялись.
Сергей искоса рассматривал свою спутницу. Невысокая, светлые волосы заплетены в косы, уложенные на затылке, маленький, немного вздернутый нос.
— Идемте, — вдруг повернулась она к нему.
И, подхватив растерявшегося Сергея под-руку, пошла к темному корпусу. Сзади зашуршали шаги остальных.
— Вы давно здесь, Таня?
— Да как вам сказать. С осени. Отзимовала уже, улыбнулась девушка.
— Скучно тут, наверное, зимой?
— Скучно? Нет. Красиво очень. Снег на кипарисах. Снег на самшите. На туе. И горы тоже очень красивые, когда в снегу. Высокие-высокие. Вырастают.
Они спустились по длинной лестнице. Где-то внизу за кипарисами шумело море. Оно выкатывалось на берег и тут же, сердито шурша галькой, убегало назад.
— Вы знаете наш лагерь?
— Был, раз с отрядом.
— Хотите, я вам покажу его…
— Очень хочу.
— Ну вот, смотрите… — Таня остановилась и показала куда-то вправо. — Вот там, вправо от нас, наша линейка, а слева, за кипарисами, пятнадцатая дача. Здесь у нас центр: пионерская, столовая. Столовая прямо под открытым небом. Обещают построить, но это когда еще будет…
Она вдруг рванулась с места, увлекая за собой Сергея, и остановилась у легкого мостика, переброшенного через речку.
— Продолжаем нашу экскурсию по лагерю номер три всесоюзных ордена Трудового Красного Знамени санаторно-пионерских-лагерей «Артек». И перебила сама себя: — Видишь, какое длинное у нас название. Красивое. А вот когда надо рапорт сдавать Якову Борисовичу…
Таня вскинула над головой руку в салюте и шепотом, но очень торжественно произнесла:
— Товарищ директор всесоюзных ордена Трудового Красного Знамени санаторно-пионерских лагерей «Артек», лагерь номер три выполняет по распорядку дня ночной сон. Дежурный по лагерю Матвеева. Ух-х!
Сергей рассмеялся.
— Не смейся. У меня сначала никак не получалось на одном дыхании. Однажды Яков Борисович слушал-слушал, а потом и говорит: «Отставить! В вашем лагере есть пень, на меня похожий, идите и потренируйтесь!»
— Потренировалась? — серьезно спросил Сергей.
— Пня не нашла, — в тон ему ответила девушка и, рассмеявшись, побежала через мостик.
— Стой! Кто бежит? Стрелять буду!
От стены белого корпуса отделилась закутанная фигура, и лязгнул затвор.
— Дядь Филь! Ты что, не узнал? — весело крикнула Таня.
— Тьфу ты! Носит тебя нелегкая.
— Серге-ей! — донеслось откуда-то издалека. Серге-ей-е-ей!
— Иди. Это Василь зовет. Я провожу тебя.
— Куда?! Я уже дома.
— Серге-е-ей!
— Иде-е-т! — откликнулась Таня. — Ну беги! Она крепко пожала ему руку и взбежала на ступени.
ЧТО ХОРОШО, ТО ХОРОШО
Этой встречи ждали давно. Уж очень хотелось ребятам помериться с кем-нибудь силами, тем более что в отряде сложилась неплохая баскетбольная команда. И душой ее, несмотря на свой маленький рост, были Виталька и опять же Вилен.
Сергей улыбнулся, вспомнив, как шумел и прыгал Виталька, когда его не хотели брать в команду из-за роста, как доказывал всем, что рост нисколько не мешает ему точно бросать по кольцу, и тут же продемонстрировал ребятам свое умение, красиво положив в корзину четыре из пяти брошенных мячей. Это решило спор в пользу Виталька. Даже молчаливый высокий Андрей Бараневич после бросков твердо сказал «годится», а он-то хоть и молчал, но был самым ярым противником зачисления Виталька в команду.
И вот сегодня должна состояться встреча.
Сергей любил баскетбол. Он считал, что эта игра как ни одна другая развивает все у человека: и резкость, и скорость, и глазомер, и реакцию. И поэтому сейчас, глядя на площадку, где стремительно носились ребята, волнами накатываясь то под один, то под другой щит, он остро переживал борьбу. Временами неудержимо хотелось выскочить на площадку самому, почувствовать в руках тяжелый, звенящий мяч, рвануться вперед и кинуть в кольцо. Но он вовремя сдерживал себя и только внимательно следил, как играют его ребята, чтобы в перерыве сделать замечания, кое-что поправить, кое-что подсказать.
Разгоряченные, довольные победой, возвращались его мальчишки с площадки. Виталька, прыгая перед вожатым спиной вперед, неумолчно трещал о своих проходах.
— Нет, а вы видели, как я у этого большого из четвертого под рукой шмыг, он туда-сюда, а я уже под кольцом…
— Что толку-то что под кольцом, — спокойно перебил Витальку Андрюша. — Пока ты бросать собирался, тебя уже двое прикрыли. А ты все равно кидаешь, они и перехватили.
«Перехватили, перехватили», а что мне оставалось делать? Ты же далеко стоял.
— Я-то далеко. А Сашка близко. Открытый. Кинул бы ему, он свободно и положил бы. А так отбили!
— Кинул! Да как же я кину, когда они вон какие здоровые.
— Что ж, что здоровые, — вмешался Саша. Всегда растрепанный, он сейчас, после игры, был еще более взлохмачен. — Разве только верхом кидают. Я даже присел, чтобы легче понизу было взять мяч, а ты сам…
— Ну скажите им, Сергей, — умоляюще повернулся Виталька к вожатому. И столько мольбы было в его взгляде, что тому стоило большого труда не поддержать обиженного мальчишку, но…
— Что же я скажу-то им? Правы ведь они.
— И вы тоже… — обиделся парень и повернулся к Сергею спиной.
Но не таков Виталька, чтобы мог долго сердиться. — А что?! А что?! Скажете, плохую я положил? Плохую?
— Что хорошо, то хорошо!
— Вот видишь! — вьюном повернулся Виталька к Андрею. — А ты говоришь!
— Чего я говорю-то? — улыбается тот.
Нет, определенно на Витальку никто долго не сердится. Даже Валерик, который никак не может наладить с ним отношения, улыбается, глядя на него, как взрослый, умудренный опытом человек смотрит на расшалившегося ребенка…
В какой уже раз задумывается Сергей о своих мальчишках. Таких разных и таких одинаковых. Ему не мешает думать гомон в палатке перед отбоем, вспыхивающие споры. Затихает постепенно отряд, кто-то гасит свет, и Вилен, проверяя настроение вожатого, негромко говорит:
— Спокойной ночи, Сергей?
Так уж заведено у них в отряде: если вожатый доволен ребятами, он пожелает им спокойной ночи, нет — уйдет молча. Это «спокойной ночи» для них оценка, оценка, как провели они день, все ли в порядке, и хотя знают они, что все в порядке, но, услыхав пожелание своего председателя, ждут, что ответит Сергей.
— Спокойной ночи, ребята!
И слышит, как притихший отряд вдруг оживает на какое-то мгновение и из разных концов, как эхо, долетает:
— Приятного сна!