В порыве страсти, стр. 31

– О Господи, сейчас не время…

Чарльз резко приподнялся, сбросил ноги с шезлонга.

– А когда будет время, Элен? Когда? Я люблю тебя с тех самых пор, когда мы были еще детьми, слишком юными, чтобы защитить наше драгоценное чувство, настолько драгоценное, что, только лишившись его, мы поняли, как много потеряли. – Он вскочил, подбежал к перилам. Перед ним расстилался мрачный марсианский пейзаж – холодный свет луны лишил землю всех ее красок, – но Чарльз смотрел перед собой невидящим взором. – Я ждал тебя всю жизнь. Я так и не женился, потому что ни одна женщина не могла сравниться с тобой. Неужели ты этого не знаешь? – Он обернулся и бросил ей в лицо обвинение: – Почему ты вышла за него замуж?

Элен было трудно говорить, губы, казалось, запеклись и распухли.

– Я любила его, мы были счастливы, он дал мне все, о чем женщина может только мечтать.

Чарльз язвительно рассмеялся.

– Боже милостивый, так пишут в дамских журналах! – Он схватил ее за руку. – Ты была с ним счастлива? Я знаю, что он доводил тебя до слез!

– Чарльз, я…

Он не дал ей договорить.

– Филипп находил для тебя укромные места, как я? Прудики, где можно плавать нагишом, как плавали мы с тобой, где можно провести весь день и откуда не хочется уходить? – В глазах Чарльза блестели слезы. – Он когда-нибудь выбирал из твоих волос соломинки, готовил тебе завтрак после того, как всю ночь любил тебя на сеновале?

Элен заплакала.

– Ох Чарльз, почему так получилось? Почему все должно было сложиться именно так?

Он прижал ее руки к губам и стал осыпать их поцелуями.

– Не знаю, – пробормотал он. – Но я знаю другое: теперь, когда этот ублюдок Филипп больше не стоит на моем пути, я не стану медлить ни секунды и добьюсь своей желанной цели – тебя!

18

Утро вечера мудренее. Тому, кто это сказал, горько подумал Джон, явно не приходилось встречать такое утро, как сегодня. Его мутило от выпитого, но больше всего мутило от самого себя. Но делать нечего. Нужно открыть дверь и…

– Всем доброе утро.

Пожалуй, не всем, подумал Джон. Ни Бен, ни Алекс еще не спустились, если они вообще собирались выйти к завтраку.

Но она была здесь, а это самое главное. Джон сделал глубокий вдох, пытаясь одновременно утихомирить подступавшую к самому горлу тошноту и страшную боль, от которой раскалывалась голова, подошел к миссис Мацуда – она сидела за столом вместе с остальными – и склонил голову.

– Я должен извиниться перед вами, – начал он, проклиная себя за то, что попал в подобную ситуацию. – Надеюсь, вы понимаете, что я не хотел вас обидеть.

Миссис Мацуда улыбнулась.

Ну-ну. Из мальчика еще может выйти толк.

– Не за что извиняться. Простое недоразумение, не больше.

– Да, но… Я вел себя как идиот, – выпалил Джон, – и потому прошу прощения.

Над столом вспорхнула, сверкнув кольцами и накрашенными ноготками, изящная ручка.

– Не беспокойся, все в порядке. – Миссис Мацуда одарила всех приветной улыбкой.

– Доброе утро, Джон! – с облегчением воскликнула Элен. – Ты как раз к завтраку!

Не успел он сесть, как рядом с ним выросла Роза.

– Что вам принести, мистер Джон?

– Яичницу с ветчиной, – ответила за сына Элен.

Джон поморщился.

– Спасибо, Роза, только кофе.

Он ужасно выглядит, подумала Джина. Она не решалась взглянуть на него и в то же время не могла отвести от него глаз. Так же плох, как папа – тот тоже посерел за последние дни, стал рассеянным, замкнулся в себе.

И я выгляжу ничуть не лучше.

Джина прекрасно знала, что для ее цвета лица нет ничего хуже бессонной ночи, да еще проведенной в слезах. Лишь в счастливые минуты ее кожа приобретала золотистый оттенок, а сейчас она, наверно, бледная, пепельно-серая, без единой кровинки. Цвета серой безнадежности, как сам Джон. Ей хотелось заплакать.

Продолжая улыбаться, миссис Мацуда похлопала Джона по руке.

– Я прекрасно понимаю твои чувства, – сказала она. – Мистер Мацуда ни за что не продал бы такую ферму. Твой отец тоже не хотел продавать, ты пошел в него. Место действительно чудное. Поэтому оно меня и заинтересовало.

– Если оно действительно интересует вас, я мог бы показать вам то, о чем говорил вчера, – мой Кёнигсхаус!

Господи, только этого не хватало! И без того взвинченный Чарльз, сидевший на другом конце стола, встревожился не на шутку.

– Джон, у Йосико и Крэйга впереди долгий день, – предостерегающе начал он. – Я не думаю, что у них найдется время…

– Да нет, немного времени все же найдется.

Миссис Мацуда грациозно поднялась из-за стола. Для такого красивого мальчика у нее всегда найдется время – на то и жизнь, не зря же она работала в поте лица.

– Можно и сейчас. Ты не против?

– А это что такое? Неужели? Ваша личная церковь?

Воздух в часовне оказался затхлым. Лилии над могилой Филиппа увяли, их гнилостный запах вызвал у Джона новый приступ тошноты. Он кивнул.

– В старину рядом с домом обязательно возводили часовню. Большие фермы находились слишком далеко от церквей, вот и приходилось строить свою собственную.

Они стояли у самой двери и под мрачным взглядом огромного Христа над их головами казались карликами. Крэйг переступил с ноги на ногу, блеснул очками и воинственно откашлялся.

– В американской истории ничего подобного нет, – глумливо произнес он. – А здесь чувствуется британское влияние, и потом это так старомодно, вы не находите?

Не обращай внимания, предостерег Джона его добрый ангел. Джон продолжил рассказ.

– Это еще и усыпальница. Здесь похоронены все Кёниги.

Йосико насмешливо улыбнулась.

– Ваши предки?

Вспомнив свою вчерашнюю выходку, юноша смущенно кивнул.

– Да.

Он указал рукой на пол, заставив японку посмотреть под ноги. Каменные плиты прохода, от дверей до самого алтаря, были украшены медными табличками. Джон взял миссис Мацуда за руку, подвел к первой табличке – они чуть не наступили на нее, когда вошли в часовню. Изысканно украшенная табличка принадлежала девятнадцатому веку, однако неумолимая поступь времени и многих поколений Кёнигов не пощадила ее, черные готические буквы почти совсем стерлись. Рядом находилась вторая, точно такая же. Джон наклонился и прочел вслух:

– Иоганн Кёниг, 1850–1930. Беата Кёниг, 1870–1940. Его жена.

Черные, как маслины, глаза расширились от изумления.

– Кёниги живут долго!

– А жены у них обязательно должны быть на двадцать лет моложе? – задиристо произнес Бакли. – Это и без суперкомпьютера видно!

Миссис Мацуда улыбнулась. Так-так, Крэйг ревнует к этому австралийскому мальчику? И правильно делает! Это ему не повредит. А вот отбиваться от рук ему никто не позволял. Не поворачивая головы и обращаясь исключительно к Джону, она мигом привела управляющего в чувство.

– Это и есть тот самый Кёниг, который первым появился в здешних местах?

– Да, именно он основал Королевство. – Джон помолчал. – Или завоевал. Все зависит от того, как на это посмотреть. Он приехал сюда из Германии и привез жену и шестерых детей. – Джон указал на маленькие пластинки, расположенные вокруг родительских. – Ради обладания этой землей он целиком истребил одно из племен… я говорю о соплеменниках Джины, – добавил он с видимым трудом. – Но и своих детей потерял – всех, кроме одного.

Йосико слушала, затаив дыхание.

– Кроме вот этого, – Джон сделал несколько шагов вперед. – Филипп Кёниг, 1885–1917. Он погиб во время первой мировой, в Галлиполи. Иоганн не оставил сына в Европе, на корабле привез тело сюда, чтобы похоронить вместе с остальными Кёнигами. И с его женой. – Он указал на следующую табличку. – Сара Джейн Кёниг, 1887–1961. Это мои прадед и прабабка. Следующим Кёнигом стал Джон. – Новая табличка. – А потом… – он замолчал, взял себя в руки. – А потом мой отец.

Даже Бакли хватило ума воздержаться от комментариев по поводу пустой каменной плиты над могилой Филиппа и расположенной рядом таблички: Труди Мария Кёниг, 1935–1969.