Повелитель Серебряного лука, стр. 75

Геликаон увел ее с вершины скалы, они сели на зеленом склоне.

– Одиссей говорит, что есть два рода снов. Некоторые рождаются от крепкого вина и обильной пищи, а другие посылают нам боги. Конечно, тебе снилась война и кровь. На тебя напали мерзавцы. В твоем сознании множество кошмарных видений.

Его слова странным образрм подействовали на царицу, у нее появилась надежда. Они сидели в молчание какое-то время. Затем Халисия вздохнула.

– Гарус любил меня. Я собиралась спросить тебя, не будешь ли ты возражать против нашей свадьбы. Они забрали той ночью двоих дорогих мне людей, Эней. Моего Дио и сильного сердцем Гаруса.

– Я не знал. И, нет, я бы не возражал. Он был хорошим человеком. Но ты еще молода, Халисия, и красива. Если боги захотят, ты снова обретешь любовь.

– Любовь? Надеюсь, нет, Эней. Да, только часть сна была светлой и радостной. Но если то, что я видела, сбудется, разве не означает, что другие видения войны и смерти тоже правда?

– У меня нет ответов на эти вопросы, – сказал он. – Все, что я знаю: ты – царица Дардании, и народ любит тебя. Никто не займет твое место, и, пока я жив, никто не будет тебе угрожать.

– Они меня любят, – вдохнула она печально. – Но будут они любить меня, когда родится чудовище?

– Какое чудовище?

– Чудовище в моем животе, – прошептала ему Халисия. – Это зло, Эней. Это микенец.

Геликаон взял ее за руку.

– Я не знал, что ты беременна. Прости, Халисия. – Он вздохнул. – Но это не чудовище. Это просто ребенок, который будет любить тебя, как Дио.

– Это будет мальчик с темными волосами и серыми глазами. Я видела и это.

– Тогда он будет царевичем Дардании. Людей учат злу, Халисия. Я не верю, что оно рождается в них. Не важно, как их зачали.

Царица успокоилась в его объятиях.

– Ты – хороший человек, Эней.

– Мои друзья называют меня Геликаоном. Я надеюсь, что ты будешь моим другом.

– Я – твой друг, – сказала она. – И всегда им буду.

Он улыбнулся.

– Хорошо. Я покину Трою через несколько дней. Я хочу, чтобы ты и Павзаний продолжили собрания людей, на ко-

торых вы будете заниматься их нуждами. Они доверяют тебе, Халисия. А теперь они видели мою твердость, поэтому будут прислушиваться к твоей мудрости. Ты готова снова стать царицей?

– Я готова, если ты просишь, – ответила Халисия. – Ради нашей дружбы.

Затем к ней снова вернулось видение – яркое и такое реальное. Геликаон стоял перед ней в белой тунике с золотыми краями, в его руках было драгоценное ожерелье.

Закрыв глаза, царица взмолилась, чтобы он никогда не привез ей этот золотой подарок.

Молодой хеттский всадник скакал галопом по равнинам, низко пригнувшись к седлу, его имперский плащ с нашивкой желтого и зеленого цвета развивался на ветру. Он снова посмотрел на заходящее солнце и увидел, что теперь оно близко от горизонта. Всадник не решался по незнакомой стране после наступления темноты и наклонился вперед, подгоняя лошадь. Он решил добраться до Трои до заката.

Всадник был в дороге восемь дней и сменил пять лошадей, одалживая их днем в имперских гарнизонах. Но в этом удаленном конце империи, на западе, не было постов, и на этой лошади он должен был добраться до Трои. Покинув Салапу, последний цивилизованный город в Хеттской империи, он следовал указаниям, которые ему дали – утром солнце должно быть за спиной, а вечером – между ушами лошади, и через четыре дня ты увидишь гору под названием Ида. Обогни ее с севера, и ты доберешься до Трои и моря.

Посланник Хуззиас никогда не видел моря. Все девятнадцать лет он прожил поблизости от столицы Хаттузас, в самом центре хеттских земель. Это было его первое задание в качестве имперского посланника, и он решил исполнить его быстро и точно. Но ему страстно хотелось увидеть море, когда задание императора будет исполнено. Его рука снова потянулась к груди, и он нервно потрогал спрятанные в кожаной тунике бумаги.

Теперь он скакал по зеленой равнине. Хуззиас мог видеть перед собой горное плато, на которое садилось солнце. Солнечные лучи освещали что-то, расположенное на высоком плато. Ему говорили, что у Трои золотые крыши, но он посмеялся над этим:

– Вы считаете меня дураком? – спросил посланник. – Если там крыша сделана из золота, почему же воры до сих пор ее не украли?

– Ты увидишь, – ответили ему.

К тому времени, как он подъехал к городу, почти стемнело. Хуззиас не смог разглядеть ничего, кроме огромных темных стен, нависающих над ним. Внезапно его уверенность испарилось, и он снова почувствовал себя маленьким мальчиком. Посланник обвел свою уставшую лошадь вокруг стен с южной стороны, пока не достиг высоких деревянных ворот. Одна створка была немного приоткрыта, там стояли шестеро всадников на высоких лошадях – молчаливые воины в высоких шлемах с гребнями.

Он прочистил свое горло от пыли, набившейся в пути, и обратился к ним на иностранном языке, который он выучил:

– Я приехал из Хаттусаса. У меня есть сообщение для царя Приама!

Ему кивнули, и он медленно проехал через ворота. Двое всадников поехали впереди него, двое по бокам, а двое позади. Все они были вооружены и в доспехах, воины ничего не говорили по дороге по темным улицам. Хуззиас с любопытством оглядывался, в свете факелов он почти ничего не видел. Они равномерно поднимались к крепости.

Они проехали через дворцовые ворота и остановились у большого здания с красными колоннами, освещенного сотнями факелов. Всадники придержали лошадей и подождали, пока к ним не вышел человек в длинном белом одеянии.

У него было серое лицо, а глаза красными и слезящимися. Он уставился на Хуззиаса.

– Ты – посланник императора? – резко спросил этот человек.

Хуззиас почувствовал облегчение, что он говорит на хеттском языке.

– Я, – с гордостью ответил юноша. – Я ехал целый день и ночь, чтобы сообщить важные новости троянскому царю.

– Дай мне. – Мужчина протянул руку в нетерпении. Хетт достал ценные бумаги. Они были обернуты вокруг палочки и запечатаны имперской печатью, затем их поместили в полую деревянную трубку и запечатали с обоих концов. Хуззи-ас, соблюдая церемониал, протянул ее человеку с влажными глазами, который почти выхватил ее у него, едва посмотрев на печати, разорвал их и развернул бумагу.

Он нахмурился, и Хуззиас увидел разочарование на его лице.

– Ты знаешь, что здесь написано? – спросил он юношу.

– Да, – важно ответил Хуззиас. – Там написано, что скоро в Трою прибудет император.

XXVII Смерть наследника

После их первой встречи с микенским воином Аргури-осом Лаодика все больше и больше думала о нем. Это было так странно. Он не был хорош собой, как Геликаон или Агатон, с суровыми и неправильными чертами лица. Очевидно, что Аргуриос не умел ухаживать за женщинами, к тому же был косноязычен, что, впрочем, не помешало ми-кенцу занимать мысли царской дочери. Когда Аргуриос был рядом с ней на берегу, ее охватило почти материнское чувство, желание помочь ему выздороветь, наблюдать за ним, пока он снова не станет мужчиной. По крайней мере, все так начиналось. Теперь ее стали терзать другие думы, и она поняла, что скучает по нему.

Ксандер рассказал царевне о человеке, который проводил Аргуриоса на берег, заметил, что он относился к микенцус большим уважением. Лаодика знала Полидоруса и позвала к себе однажды вечером, когда светловолосый воин был свободен от своих обязанностей и гулял по дворцовому саду.

– Прекрасный день, – начала она. – Для этого времени года, я имею в виду.

– Да, – ответил он. – Вам что-нибудь нужно?

– Нет, не нужно. Я бы хотела… поблагодарить тебя за любезность, оказанную раненому микенцу. Мальчик Ксандер рассказал мне об этом.

Теперь он выглядел озадаченным, и Лаодика почувствовала смущение.

– Прости. Я, очевидно, задерживаю тебя. Ты собираешься в нижний город?

– Да, я собираюсь встретиться с родителями моей невесты. Но сначала я должен найти для них подарок.