В 4:50 с вокзала Паддингтон, стр. 17

– Угадали, – сказал мистер Уимборн. – Старик Джосая был разочарован, что старший сын не проявляет интереса к семейному бизнесу – да и вообще ни к какому. Лютер тратил время на путешествия за границей и коллекционирование objects d'art [2]. Старый Джосая относился к подобного рода занятиям крайне неодобрительно. И, соответственно, вверил свои деньги попечителям для следующего поколения.

– Ну, а пока что у следующего поколения нет никаких доходов, помимо того, что заработают сами или захочет дать отец, а у отца есть значительный капитал, но нет права им распоряжаться.

– Именно. И какое все это имеет отношение к убийству молодой незнакомки иностранного происхождения не представляю себе.

– Похоже, что никакого, – легко согласился инспектор Краддок. – Я только хотел установить, каковы факты.

Мистер Уимборн глянул на него испытующе и, судя по всему, удовлетворенный увиденным, встал.

– А теперь, – сказал он, – я намерен вернуться в Лондон. Если только у вас больше нет ко мне вопросов.

Он перевел свой взгляд с одного инспектора на другого.

– Нет, сэр, спасибо.

Из холла за дверью раздался fortissimo [3] звук гонга.

– Фу, – произнес мистер Уимборн. – Не иначе усердствует кто-то из мальчиков.

Инспектор Краддок возвысил голос, стараясь перекрыть трезвон:

– Сейчас дадим семейству спокойно поесть, но после ланча – что-нибудь в 2.15 – мы бы с инспектором Бейконом хотели вернуться и коротко переговорить с каждым из них.

– В этом, по-вашему, есть необходимость?

– Да как сказать… – Инспектор Краддок пожал плечами. – Просто на всякий случай – чего не бывает. Вдруг кто-нибудь вспомнит что-то, что косвенно поможет нам установить личность этой женщины.

– Сомневаюсь, инспектор. Очень сомневаюсь. Но, впрочем, желаю вам удачи. Повторю – чем быстрее все разъяснится в этой тягостной истории, тем лучше для всех.

Покачивая головой, он медленно вышел из комнаты.

II

Люси, приехав с дознания, прямым ходом направилась на кухню, куда в самый разгар ее приготовлений к ланчу просунулась голова Брайена Истли.

– Помощник не требуется? – спросил он. – Я все умею по дому.

Люси бросила на него быстрый, чуть озабоченный взгляд. Брайен приехал на своем маленьком спортивном «Эм-Джи» сразу на дознание, и у нее до этой минуты не было времени составить о нем хоть какое-то мнение.

То, что представилось ее взору, производило достаточно благоприятное впечатление. Добродушный молодой шатен лет тридцати с довольно грустными голубыми глазами и роскошными белокурыми усами.

– Ребятки пока не возвращались, – сказал он, входя и присаживаясь на край кухонного стола. – На велосипедах им понадобится еще минут двадцать.

Люси улыбнулась.

– Проявили буквально железную решимость ничего не пропустить.

– Их можно понять. Шутка сказать – первое в их коротенькой жизни дознание, да притом, как говорится, с прямым участием родной семьи.

– Вы бы не слезли со стола, мистер Истли? Мне нужно поставить туда противень.

Брайен послушно слез.

– Слушайте, этот жир горячий, как кипяток! Что вы собираетесь в него класть?

– Тесто для йоркширского пудинга.

– А, старый добрый йоркшир! Значит, в меню сегодня и добрый английский ростбиф?

– Да.

– Запеченное мясо – поминальное блюдо, в сущности. Пахнет вкусно, – он одобрительно повел носом. – Вам ничего, что я мелю тут всякий вздор?

– Ну, раз вы явились помогать, то лучше бы помогали. – Она вытащила из духовки другой противень. – Вот – переверните-ка всю картошку, пусть зарумянится и с другой стороны.

Брайен с готовностью принялся исполнять.

– И все это здесь стояло на огне, покуда мы были на дознании? А если бы сгорело?

– Это вряд ли. На то в духовке есть термостат.

– Электрический мозг своего рода, м-м? Верно я говорю?

Люси мельком покосилась в его сторону.

– Абсолютно. Так, теперь ставьте противень в духовку. Минуточку, держите хваталку. На вторую полку – верхняя мне нужна для пудинга.

Брайен повиновался, громко ойкнув при выполнении указанной операции.

– Что, обожглись?

– Чуть-чуть. Неважно. Опасная, оказывается, игра, эта стряпня!

– Сами, как я догадываюсь, никогда не готовите?

– Между прочим, как раз готовлю, и очень часто. Только не такую еду. Яйцо могу сварить, если не забуду вовремя посмотреть на часы. Яичницу пожарить с ветчиной. Бифштекс положить на рашпер, открыть банку супа. У меня электрическая такая штуковина дома.

– Живете в Лондоне?

– Если это можно назвать жизнью – да.

Ответ прозвучал невесело. Брайен смотрел, как Люси ставит в духовку противень с тестом для йоркширского пудинга.

– Славно здесь, – проговорил он со вздохом.

Люси, завершив очередную стадию приготовлений, воспользовалась возможностью приглядеться к нему внимательней.

– Где здесь – на кухне?

– Да… Вспоминается кухня у нас дома в детстве.

Люси поразило, что в облике Брайена Истли сквозит необъяснимая, казалось бы, тоска. Рассмотрев его получше, она поняла, что он не так молод, как ей казалось сначала. Должно быть, ближе к сорока. Трудно было свыкнутся с мыслью, что это отец Александра. Он ей напомнил бессчетных молодых летчиков, которых она видела в дни войны, четырндцатилетним впечатлительным подростком. Сама она пошла дальше и, повзрослев, освоилась в послевоенном мире – Брайен же, показалось ей, остановился, застрял на месте, отстав от времени. И первая же сказанная им фраза подтвердила это. Он, кстати, снова примостился на кухонном столе.

– Сложно устроен этот мир, вы не находите? В смысле – непросто в нем сориентироваться. Нас, понимаете, никто этому не учил.

Люси припомнила, что ей рассказывала Эмма.

– Вы ведь в прошлом летчик-истребитель? – сказала она. – Награждены медалью «За летные заслуги»…

– В этом как раз вся закавыка. Вы заслужили награду, и люди стараются облегчить вам жизнь. Дают работу, и так далее. Но только работа – сплошь канцелярская, к какой вы попросту непригодны. Сидеть за письменным столом, ковыряться в цифрах… У меня были, скажу вам, собственные идеи – пробовал предпринять кое-что пару раз. Но без финансовой поддержки – никуда. Таких, кто готов раскошелиться и вложить деньги, не сыщешь. Будь у меня хоть маломальский начальный капитал… – Он тяжело задумался. – Вы не были знакомы с Эди, правда? Моей женой? Ну да, естественно. Она была совсем другая, чем все эти. Во-первых, моложе. Служила в Военно-воздушных силах. Всегда говорила про отца, что это второй Эбенезер Скрудж [4]… И знаете, так оно и есть. Трясется над каждым грошом. А ведь с собой ничего не унесет. Деньги, когда он умрет, поделят между детьми. Доля Эди, понятно, достанется Александру. Он, впрочем, не сможет трогать капитал, пока не достигнет двадцати одного года.

– Простите, но, может быть, вы все же слезете со стола? Мне нужно приправить кое-что и приготовить подливку.

В эту минуту, разрумянясь и тяжело дыша, прибыли Александр со Стоддарт-Уэстом.

– Привет, Брайен, – ласково обратился Александр к отцу. – Вот ты, оказывается, куда забрался… Слушайте, какое обалденное мясо! И пудинг йоркширский будет?

– Будет.

– У нас в школе дают не пудинг, а кошмар какой-то – сырой весь, непропеченный.

– А ну-ка, не мешаться под ногами! – сказала Люси. – Мне еще подливку делать.

– Побольше сделайте. Два полных соусника, ладно?

– Ладно.

– Годится! – старательно выговаривая это словцо вставил Стоддарт-Уэст.

– Я только бледную не люблю.

– Будет не бледная.

– Она потрясно готовит, – сообщил отцу Александр.

Люси почудилось на миг, что эти двое поменялись ролями. Александр разговаривал с отцом, как снисходительный родитель.